Когда Алина вышла замуж за Илью, они долго думали, где жить. Снимать однушку не хотелось: зарплата Алины-преподавателя и доход Ильи от подработок в автосервисе не позволяли. Свекровь предложила: «Поживите у меня. Квартира большая, всем места хватит».
Квартира действительно была двухкомнатная, но принадлежала Галине Сергеевне. После развода: бывший муж ушёл к другой, а квартира досталась ей. Илья с детства привык, что мама распоряжается всем, и даже не сомневался, что это лучший вариант.
— Тут удобно, — говорил он Алине, показывая комнаты. — Миша сможет ходить в сад через дорогу, а ты до университета всего двадцать минут на автобусе.
Алина тогда согласилась. Она не хотела ссориться в начале брака, а Галина Сергеевна казалась приветливой, улыбалась, обещала: «Я вам мешать не буду, вы — семья, я — сама по себе».
Так они и поселились. Алина с Ильёй и Мишей заняли комнату дальнюю — туда поместилась их кровать, детская кроватка и комод. Галина Сергеевна осталась в зале: там был её диван и старый телевизор. На кухне они старались уживаться, хотя хозяйкой там оставалась она.
Первые месяцы всё шло спокойно. Свекровь помогала: забирала Мишу из садика, варила супы, гладила бельё. Алина была даже благодарна. Но постепенно Галина всё чаще стала вмешиваться. Сначала мелочи — как правильно хранить продукты, как стирать полотенца. Потом советы превратились в распоряжения.
— Ты ребёнка поздно укладываешь. В моё время дети в девять уже спали, — замечала она.
— Слишком дорогие продукты покупаешь. Надо экономнее, — качала головой.
Алина привыкла сглаживать углы. «Ну, это её квартира, ей виднее», — убеждала себя. Но иногда, закрывшись в комнате, она тихо плакала от усталости.
Однажды вечером, вернувшись с работы, Алина увидела в прихожей коробки и чемоданы. Она едва протиснулась с сыном, чтобы снять куртку.
— Мама, где мои машинки? — потянул её за руку Миша.
— В комнате, сейчас найдём, — ответила она и посмотрела на громоздкие сумки.
Из зала вышла Галина Сергеевна.
— Осторожней, не зацепи. Это вещи Кристины. Она скоро приедет.
Алина растерянно посмотрела на неё.
— Но ведь у нас и так мало места… Миша спотыкается.
— Потерпите, — твёрдо сказала свекровь. — Семья должна помогать. Родная дочь после развода осталась без крыши над головой.
Алина промолчала. Внутри сжалось: значит, их и так тесное жильё станет ещё теснее.
Вечером вернулся Илья. Уставший, пахнущий дорогой, он чуть не зацепил коробку.
— Мама, ну что это такое? Я споткнулся.
— Кристина скоро вернётся, ей же негде жить, — спокойно объяснила свекровь. — Ты же не оставишь сестру на улице?
Илья развёл руками и посмотрел на жену.
— Алиночка, ну это ненадолго. Пока она на ноги встанет.
Алина сжала губы.
— А мы как? Мы и так в одной комнате втроём.
— Кристина ляжет у меня в зале. Ничего страшного, — вмешалась свекровь. — В тесноте, да не в обиде.
Алина промолчала. Но впервые подумала: «Это только начало».
Через неделю чемоданы из коридора исчезли. К вечеру приехала Кристина — в короткой куртке, рваных джинсах, с ярко накрашенными губами. Она втащила в квартиру ещё пару сумок, бросила их у двери, огляделась и произнесла:
— Как все запущено, ремонт бы не помешал.
Из комнаты вышла Алина.
— Привет, — сказала Кристина без улыбки. — Я тут пока поживу. Надеюсь, места хватит.
Алина выдавила вежливое:
— Конечно. Только Миша рано ложится, пожалуйста, не шумите по ночам.
— Да ладно, я тихая, — отмахнулась Кристина и прошла в зал, где уже стоял раскладывающийся диван свекрови.
В ту ночь Алина поняла, что «тихая» — не про Кристину. Сначала звонки, потом смех, потом громкая музыка в наушниках, которые слышались даже сквозь стену. Миша ворочался, плакал. Алина укачивала его, глядя в темноту и сжимая зубы.
— Потерпи, малыш, — шептала она, гладя сына по волосам. — Всё уладится.
На кухне тоже всё изменилось. Галина Сергеевна варила огромные кастрюли супа, пекла пироги «для всех». Холодильник был забит банками с заготовками, контейнерами и кастрюлями.
Однажды за ужином Кристина ткнула вилкой котлету, приготовленную Алининой рукой, и фыркнула:
— Фу, сухая. Алина, ты хоть раз в жизни готовила нормально?
Галина Сергеевна согласно кивнула:
— Вот именно. Учись у меня. Мужчинам нужны котлеты, мясо, а не твои салатики.
Алина отложила вилку.
— Я поем с Мишей в комнате, — спокойно сказала она и увела сына.
Закрыв дверь, она прислонилась к стене. В груди жгло, но вместе с обидой внутри зарождалось упрямство: терпеть бесконечно она не сможет.
Постепенно зал превратился в территорию Кристины и свекрови. Там стояли её сумки, валялись её кроссовки, на журнальном столике — разбросанная косметика. Когда Алина вечером пыталась включить телевизор для Миши, Кристина закатывала глаза:
— Убери своего ребёнка, я сериал смотрю.
— Это общий зал, — спокойно напомнила Алина.
— Нет, это комната мамы. А ты тут вообще временно, — огрызнулась Кристина.
Слова застряли у Алины в горле. Она зашла в детскую и закрыла дверь. Впервые внутри прозвучала мысль: «Они хотят, чтобы мы ушли».
Вскоре Галина Сергеевна перестала даже скрывать своё раздражение.
— Ты поздно с работы приходишь. Муж один сидит, скучает, — встречала она Алину у порога.
— У меня консультации были, студенты зачёты сдавали, — оправдывалась та.
— Консультации важнее семьи? — холодно спрашивала свекровь.
Илья старался не вмешиваться. Он приходил уставший, садился к телевизору и говорил:
— Алиночка, ну потерпи. Маме тяжело, Крис в трудной ситуации. Это всё ненадолго.
Но «ненадолго» превращалось в недели. В детской становилось всё теснее: игрушки Миши перекочёвывали в коробки, чтобы освободить место для вещей Кристины.
Однажды Алина вернулась домой и застала свекровь, перетаскивающую её одежду из шкафа.
— Зачем вы трогаете мои вещи? — не выдержала она.
— Надо место освободить. У Кристины сумки некуда деть, — спокойно сказала Галина.
Алина почувствовала, как в груди что-то оборвалось. Она впервые повысила голос:
— Это наша комната! Уберите!
Свекровь прищурилась и крикнула в сторону кухни:
— Илюша! Иди посмотри, как твоя жена со мной разговаривает!
Илья вышел, устало посмотрел на жену и пробормотал:
— Алиночка, ну зачем с мамой ругаться? Она же добра хочет.
Алина молча села на кровать. В груди копилась буря, и она знала — скоро сорвётся.
Следующие дни были похожи на издевку. Кристина разгуливала по квартире, как хозяйка, хлопала дверями, звонила по ночам, смеялась в трубку. Галина Сергеевна постоянно комментировала каждое действие Алины: как она готовит, убирает, одевается. Даже в садик Мишу свекровь пыталась отводить сама — «ты всё равно занята, лучше я».
— Это мой ребёнок, — однажды твёрдо сказала Алина.
— А я бабушка. И я знаю лучше, как его воспитывать, — отрезала Галина Сергеевна.
Алина почувствовала, как внутри у неё закипает.
Роковой вечер настал неожиданно. Алина вернулась домой после трудного дня в университете. Миша за руку, сонный, с рюкзачком за плечами. Она открыла дверь — и замерла. В коридоре стояли два её чемодана, аккуратно застёгнутые, рядом пакеты с её одеждой.
— Что происходит? — сказала она, голос дрогнул.
Из кухни вышла Галина Сергеевна. На лице — довольная холодная улыбка.
— Вот твои вещи, дорогая. Ты съезжаешь.
Алина почувствовала, как земля ушла из-под ног.
— Что? — её голос сорвался. — Почему я должна уходить?
— Потому что это моя квартира, — отчеканила свекровь. — И теперь здесь будет жить моя дочь. А ты… ты не пара моему сыну. С ребёнком или без, мне всё равно. Собирайся и уходи по-хорошему.
Миша крепко вцепился в мамину руку. Алина почувствовала его страх и в ту же секунду что-то в ней оборвалось. Слёзы не вышли. Вместо этого голос стал холодным, почти чужим.
— Нет. Я не уйду.
— Как это не уйдёшь?! — взвизгнула Галина Сергеевна. — Я хозяйка этой квартиры! Я решаю, кто здесь живёт! А моя дочь мне ближе.
Алина подняла чемодан, поставила его обратно к стене и посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Вы не имеете права выгонять меня с ребёнком на улицу. Хотите разбираться — идите в суд. Но я отсюда никуда не уйду.
— Илья тебя бросит! — задыхаясь от злости, выкрикнула свекровь. — Он с матерью, а не с тобой!
— Это его выбор, — спокойно сказала Алина, хотя внутри всё дрожало. — Но моего сына и меня отсюда никто не выставит.
Миша прижался к её ногам, и это придало ей сил.
Галина Сергеевна ещё долго кричала, грозила, но Алина уже не слушала. Она прошла в комнату, закрыла за собой дверь и впервые за много месяцев почувствовала странное облегчение: она перестала молчать.
Через пару часов вернулся Илья. Дверь хлопнула так, что Миша проснулся. Муж влетел в комнату с перекошенным лицом.
— Ты что натворила?! — заорал он. — Как ты могла так разговаривать с моей матерью?! У тебя что подруг нет, на время не могла уйти, сама видишь - тесно.
Алина поднялась с кровати и спокойно ответила:
— Она собрала мои вещи без моего ведома и приказала уйти.
Илья покраснел, шагнул ближе.
— Потому что ты довела её! Ты хамишь, споришь, вечно недовольна! Мама в слезах, у неё сердце, а ты… ты специально её доводишь!
Алина почувствовала, как у неё дрожат руки, но голос оставался ровным.
— Я довела? Она выставила меня с ребёнком на улицу. Как ты это объяснишь?
— Она хотела как лучше! — закричал Илья. — Кристине негде жить, а ты вместо того, чтобы помочь, скандалишь!
— Это моя семья, — Алина крепче обняла Мишу. — Я, ты и сын. Мы должны быть на первом месте. Но для тебя всегда мама.
— Не смей так говорить! — Илья ударил кулаком по шкафу. — Мама меня вырастила, одна, после развода! А ты кто такая, чтобы её учить?!
Алина смотрела на него и чувствовала: это уже не муж. Это мальчик, который так и не вырос.
— Я твоя жена, — тихо сказала она. — И мать твоего ребёнка. Но если для тебя я никто — тогда я уйду. Лучше быть одной, чем вечно жить под каблуком у твоей матери.
Миша увидев ссору, заплакал. Алина прижала его к себе, не сводя глаз с мужа.
— Выйди, Илья. Сейчас.
Он схватил кофту, что-то пробурчал себе под нос и хлопнул дверью так, что со стены упала фотография.
В квартире наступила гробовая тишина. С кухни доносился тяжёлый вдох свекрови, но она не решилась войти.
Алина сидела на кровати с сыном на руках. Сердце стучало так громко, что казалось — его слышит весь дом. Но в душе было странное спокойствие.
— Мама, мы останемся вдвоём? — всхлипнул Миша.
Алина погладила его по голове.
— Да, сынок. Мы вдвоём. И это самое главное.
Он прижался к ней и затих.
На следующий день Алина собрала документы, сфотографировала чемоданы у двери и поехала к подруге, обсудить происходящее. В университете она оформила отгулы, а вечером встретилась с юристом, знакомым коллеги.
— Это чистое самоуправство, — сказал тот, пролистав фотографии. — Вы в браке, но квартира оформлена на свекровь. Однако выгнать вас она не может без решения суда.
Алина кивнула. Она впервые почувствовала, что у неё есть опора не только внутри, но и снаружи.
Вернувшись домой поздним вечером, она увидела, что дверь в квартиру была заперта на цепочку. Из-за неё выглянула Галина Сергеевна.
— Поздно шляешься, — холодно бросила она. — У ребёнка мать дома должна быть, а не бегать не понятно где.
Алина спокойно достала телефон, включила камеру и сняла эту сцену.
— Откройте, — твёрдо сказала она. — Или я вызову полицию прямо сейчас. Там мой сын и мои вещи.
Свекровь замерла, потом со злым стуком закрыла дверь и, спустя минуту, отщёлкнула цепочку.
— Делай что хочешь, — буркнула она и ушла в зал.
Алина вошла, поставила сумку в коридоре и впервые ощутила: теперь она не та, что молча терпела.
Следующие дни были похожи на войну без выстрелов. Галина демонстративно хлопала дверями, переставляла кастрюли, могла наговорить обидное при Мише. Кристина вела себя как хозяйка: то заняла ванную на час с телефоном, то громко включала музыку.
Но Алина уже не проглатывала слова.
— Убавь звук, ребёнок спит, — говорила она и смотрела прямо в глаза.
— Если ещё раз тронете мои вещи, я вызову полицию.
И голос у неё был такой, что возражать не решались.
Илья пытался «мирить».
— Алиночка, ну хватит воевать… Маме тяжело, Кристина в трудном положении…
— А мне легко? — перебила Алина. — Я твоя жена и мать твоего ребёнка. Но вы все ведёте себя так, будто меня нет.
Илья отводил глаза. В тот момент Алина поняла: ждать от него защиты бессмысленно.
Через неделю она решилась. Позвонила хозяйке квартиры по объявлению, договорилась о встрече и посмотрела маленькую, но чистую однушку неподалёку от университета. Белые стены, крошечная кухня, узкий коридор — но это было её пространство.
Вернувшись домой, Алина собрала самое необходимое: одежду для себя и сына, игрушки, документы, ноутбук. Чемоданы в коридоре снова наполнились — но на этот раз не чужими руками, а её собственной волей.
Миша смотрел, как мама укладывает вещи, и серьёзно спросил:
— Мы уходим?
Алина присела рядом, обняла его.
— Да, сынок. Уходим туда, где нас никто не выгонит.
Он кивнул, будто понял больше, чем должен понимать ребёнок в его возрасте.
Илья только стоял в коридоре, растерянно глядя на жену и сына.
— Ты хорошо подумала? — пробормотал он.
— Более чем, — твёрдо сказала Алина. — Если захочешь быть отцом Миши — приходи. Но как муж… ты для меня закончился в тот день, когда встал на сторону матери против своей семьи.
Она взяла сына за руку, чемодан в другую — и вышла, не оглянувшись.
В новой квартире было пусто, но тихо. Миша сразу занялся кубиками, Алина разложила вещи и заварила чай в старом термосе. Села у окна, глядя на огни соседних домов, и впервые за много месяцев почувствовала свободу.
Телефон вибрировал: то звонки от Ильи, то сообщения от свекрови. Она выключила звук и обняла сына.
— Теперь это наш дом, — сказала она шёпотом.
И поверила в собственные слова.