Сидели за столом немного придавленные от увиденного и пили чай.
– Ну, чего девки притихли? – задорно спросила Матрёна.
Она открыла форточку и устроилась около неё со своей неизменной трубкой.
– Вы уж простите меня, но я чуток курну. Хоть и вредно это для организма и воняет не очень вкусно, но кто его знает, сколько дней мне осталось, – подмигнула она нам.
Спичка чиркнула, вспыхнул огонёк, и сладковато-горький дымок пополз по комнате, смешиваясь с запахом трав и снега из окна.
– А сколько вам лет? – тихо спросила Алёна, с любопытством разглядывая старческое, испещрённое морщинами лицо.
Матрёна усмехнулась, выпуская колечко дыма.
– Столько не живут, – усмехнулась Матрена. – Больше 90 лет, я ещё Сталина видела, да и Великая Отечественная мимо меня не прошла. Так что старая я, можно сказать, что древняя. Помню времена, когда по этим степям не машины ездили, а кони. А уж какой только нечисти я не видела, словами не передать.
Копирование и перепечатка запрещена автором канала evgehkap.
Она затянулась ещё раз, и её глаза, мудрые и уставшие, уставились куда-то в прошлое, за снежную пелену за окном.
– Много чего помню. И хорошего, и лихого. Вот и до ваших бед дожила. Значит, так надо. Значит, ещё не время мне на кровати остывать.
Она вдруг повернулась к Алёне, и взгляд её снова стал острым, живым.
– Так что не робей, внучка. Справимся. А там… – она махнула рукой, – а там видно будет. Жизнь-то она, знаешь, как моя трубка – пока тлеет, надо курить. А потухла – так и Бог с ней.
И с этими словами она снова затянулась, а мы сидели и слушали, как трещит и воет в форточке зимний ветер, уносящий дым и наши тревоги в бескрайнюю, заснеженную степь.
– Ну, все девки, чайку выпили, перекурили. Дальше будем воевать или по домам разойдёмся?
– А сегодня что-то можно сделать? – спросила Алёна.
– Можно, – кивнула Матрена. – Начнём с самого малого, а потом и до самого сложного доберёмся. Прямо, как в математике – начинать нужно с самых лёгких примеров, а потом переходить к сложным. К тому же если брать тяжёлые договора с сущностями и прочими, то сразу вместе с ними повылазит вся эта мелькашка, мешаться будут.
– А разве крупные не полезут, если мы начнём мелких убирать? – спросила Алёна.
– Неа, они только рады будут, больше ресурсов для них высвободится. Ну, что девки, погнали? – улыбнулась Матрена.
Алёна медленно кивнула, не отрывая взгляда от бабушки.
– Я готова. Сделаю что нужно.
Матрёна изучающе смотрела на неё ещё мгновение, затем её лицо смягчилось едва заметной улыбкой.
– Значит, начинаем. – Она повернулась к столу и начала раскладывать принесённые из сундука предметы. – Нечисть эта глубоко въелась в корни твоего рода. Выковыривать будем с молитвой да с болью. Как занозу.
Она взяла пучок полыни и подожгла его от свечи. Горьковатый дымок заполнил комнату.
– Первым делом – очищение. Огонь выжигает ложь. – Матрёна провела дымящей полынью вокруг Алёны. – Дыши глубже. Пусть эта горечь пройдёт через тебя всю.
Алёна закашлялась, но не отстранилась. Глаза её слезились от дыма, но она следовала указаниям.
Потом Матрёна взяла связку кореньев и разломила её пополам с сухим треском.
– Земля принимает боль. Всё, что накоплено – всю обиду, всю зависть – отдадим земле. – Она протянула Алёне половину корней. – Сожми в руках. Представь, как всё тёмное уходит в них.
Алёна сжала корни в ладонях так сильно, что костяшки побелели. Лицо её исказилось от напряжения, будто она и правда вытягивала из себя что-то тяжёлое и тёмное.
Я наблюдала, затаив дыхание. Воздух в комнате снова сгустился, но теперь в нём чувствовалась не зловещая тяжесть, а напряжённая работа – невидимая битва, которая разворачивалась прямо передо мной.
Матрёна не торопилась. Каждое движение её было выверенным, осознанным. Кажется, в этот момент она была не просто старухой-знахаркой – она была проводником, мостом между мирами, и делала свою работу с пугающей, безжалостной точностью.
И глядя на это, я понимала – мы действительно сделаем всё, как нужно.
Матрёна положила руку на плечо Алёны. Та вздрогнула, разжала пальцы. Корни упали на стол почерневшими, будто обугленными.
– Вот видишь, – тихо сказала старуха. – Сколько гадости в тебе сидело. А ведь это только начало.
Она собрала почерневшие корни в ладони, поднесла к губам и прошептала над ними что-то на старом наречии, которого я не поняла. Потом резко дунула – и они рассыпались в мелкий чёрный пепел, но остались лежать в ладони. Она пересыпала его в бумажку, аккуратно завернула и отдала Алене.
– Первая порция – земле. Завтра на рассвете развеешь его по ветру у старой ивы за околицей.
Алёна кивнула, всё ещё не в силах вымолвить слово. Она смотрела на свои руки, будто впервые их видела.
– Ну, как, легче? – спросила Матрёна, пристально изучая её лицо.
Алёна медленно выдохнула, разжимая пальцы. Ладони её были красными от напряжения.
– Да… как будто камень с души свалился, – прошептала она. – В голове так ясно и спокойно.
– Это только начало, внучка, – Матрёна кивнула, удовлетворённо хмыкнув. – Сейчас самое главное – закрепить. Чтобы вся эта дрянь обратно не налипла.
Она тщательно вымыла руки, затем подошла к плите, где в небольшом чайнике уже кипела вода, и насыпала в него горсть сушёных трав. Сладковатый, успокаивающий аромат быстро наполнил комнату, вытесняя горьковатый дым полыни.
– Руки протяни, – скомандовала она, поднося к Алёне деревянную чашу с тёплым отваром. – Умойся. Смой с себя остатки ихнего влияния.
Алёна послушно зачерпнула ладонями ароматную жидкость и провела ими по лицу. Отвар оставил на её коже мокрые капли и ощущение свежести.
– Теперь слушай сюда, – Матрёна села напротив, упираясь руками в колени. – Сегодня ночью тебя будут пытаться достать. Во сне. Будут звать, манить, стращать, просить, чтобы ты что-нибудь подписала. Могут под личиной родных являться. Запомни – это не они. Ни в коем случае не отзывайся, не иди никуда, ничего не подписывай. Утром всё расскажешь.
Она достала из шкафчика маленький мешочек, набитый травами, и протянула его Алёне.
– Под подушку. Или в изголовье. Не подпустит к тебе всякую нечисть. А теперь – домой. До заката быть дома. И чтоб всё, о чём говорили, сделала.
– Домой? Или может у меня переночевать? - спросила я.
– Пусть у тебя ночует, у тебя можно, – кивнула Матрёна.
Мы собрались, молча оделись. Матрёна стояла на пороге, куря свою вечную трубку, и провожала нас изучающим взглядом.
– Завтра приходите. С рассветом. Будем дальше разгребать этот хлев. – Она вдруг хитро подмигнула. – И захватите ещё тех огурцов. Вкусные они у тебя, Агнета.
Мы вышли в хрустальный зимний воздух. Снег скрипел под ногами, а изба Матрёны осталась позади, как островок тепла и защиты в бескрайней степи.
Алёна молчала всю дорогу до машины, перебирая в пальцах травяной мешочек. Только когда мы уже уселись в салон, она обернулась ко мне.
– Агнета… а мы справимся? Правда?
Я завела мотор и посмотрела на её серьёзное, ещё испуганное, но уже не потерянное лицо.
– Ничего не обещаю, но мы же постараемся, – я улыбнулась приободряюще.
Машина тронулась, оставляя за собой два ровных следа на девственном снегу. Впереди была ночь, полная испытаний, но теперь мы знали – мы не одни.
Автор Потапова Евгения