– Дима, почта пришла, – голос Елены был ровным, привычным, как тиканье старых часов в прихожей.
Она стояла у порога кухни, держа в руках стопку конвертов. Дмитрий, ее муж, не отрывался от экрана ноутбука, стоявшего на кухонном столе. Он что-то быстро печатал, и его лицо, освещенное холодным светом, казалось сосредоточенным и чужим.
– Положи на комод, Лен, я потом гляну. Отчетность горит.
Елена кивнула, хотя он и не видел. Она прошла в прихожую, пропахшую нафталином из старого шкафа и слабым ароматом ее духов «Красная Москва», которыми она пользовалась еще с молодости. Их квартира в сталинском доме в центре Нижнего Новгорода была ее крепостью, ее миром, где каждый предмет имел свою историю. Вот резной комод, доставшийся от бабушки. Вот фотография их взрослого сына Кирилла, инженера, работающего теперь где-то далеко на Севере. А вот и они с Димой, тридцать лет назад, молодые, смеющиеся на фоне речного вокзала.
Она начала перебирать почту. Рекламные буклеты, квитанция за свет, газета из ящика… и вдруг странный, официальный конверт. Плотная бумага, строгое начертание адреса. Получатель – Ковалев Дмитрий Сергеевич. А вот отправитель заставил ее нахмуриться: юридическая фирма «Гарант-Право». Сердце неприятно екнуло. Зачем Диме юристы? Он никогда не говорил. Может, по работе? Его небольшая строительная фирма то и дело ввязывалась в какие-то мелкие споры с заказчиками.
Ее пальцы, привыкшие к нежному обращению с ветхими страницами книг в университетской библиотеке, где она работала всю жизнь, нерешительно замерли над конвертом. Любопытство боролось с воспитанной годами деликатностью. Она никогда не читала его писем. Но это… это было другое. Оно вызывало необъяснимую тревогу.
«Да что я, в самом деле, – одернула она себя. – Муж и жена – одна сатана. Что там может быть такого?»
Словно извиняясь перед невидимым наблюдателем, она аккуратно вскрыла конверт кончиком ногтя. Внутри лежал один лист.
«УВЕДОМЛЕНИЕ
о задолженности по договору аренды жилого помещения № 17/45-21 от 14.03.2021 г., расположенного по адресу: г. Нижний Новгород, ул. Маршала Рокоссовского, д. 8, кв. 114…»
Елена перечитала строку трижды. Улица Рокоссовского… Это новый микрорайон на другом конце города, застроенный безликими многоэтажками, которые в народе прозвали «человейниками». Она там и не была ни разу. Квартира 114… Договор аренды от три года назад… Задолженность за последние два месяца. Сумма была не баснословной, но ощутимой.
Мир качнулся. Что это? Чья квартира? Почему договор на имя Димы? В голове роились десятки предположений, одно страшнее другого. Может, он снял ее для кого-то из своих рабочих? Но зачем оформлять на себя? Может, это какое-то недоразумение? Ошибка?
Она спрятала письмо в карман своего домашнего халата, а остальные конверты положила на комод, как он и просил. Вернулась на кухню. Дмитрий все так же сидел, сгорбившись над ноутбуком.
– Дим, а ты не знаешь, где у нас улица Рокоссовского? – спросила она как можно безразличнее, наливая себе чай.
Он вздрогнул, словно она застала его врасплох. На долю секунды на его лице промелькнула паника, которую он тут же прикрыл раздражением.
– Понятия не имею. Новый район какой-то. А тебе зачем?
– Да так, в газете прочитала, что там новый парк открывают. Думала, может, съездим как-нибудь.
– Лен, какие парки? У меня конец квартала, ты же знаешь. Давай потом, – он снова уткнулся в экран, давая понять, что разговор окончен.
Но Елена уже все поняла. Он солгал. Слишком быстрая реакция, слишком резкий тон. Он знал эту улицу. И эта квартира была его тайной.
Ночь прошла в тяжелых думах. Она лежала рядом с мужем, слушала его ровное дыхание и чувствовала себя бесконечно одинокой. Тридцать лет брака. Тридцать лет, как ей казалось, полного доверия и понимания. Да, в последние годы они отдалились. Он все больше уходил в работу, в свои дела, она – в книги и тихую рутину библиотеки. Романтика ушла, осталась привычка, уважение, общая история. Так ей казалось. А теперь эта история трещала по швам.
Самая очевидная и самая болезненная мысль – любовница. Он снял квартиру для встреч с другой женщиной. Образ этой женщины тут же нарисовался в воображении: молодая, красивая, успешная. Не то что она, Елена, пятидесятипятилетняя библиотекарша с сеточкой морщин у глаз и уставшим взглядом. Горечь подкатила к горлу. Она вспомнила, как он все чаще стал задерживаться «на объектах», как стал реже звонить в течение дня. Она списывала все на усталость и возраст. Какая же она была дура.
На следующий день на работе она не могла сосредоточиться. Старинные фолианты, которые обычно успокаивали ее, сегодня казались лишь пыльными, безжизненными предметами. В обеденный перерыв она не выдержала и позвонила своей единственной близкой подруге Светлане, учительнице русского языка и литературы.
– Свет, привет. Можешь говорить?
– Ленка, привет! Могу, у меня «окно». Что с голосом? Случилось что?
Елена, запинаясь, рассказала ей про письмо. Светлана выслушала молча, не перебивая.
– Так, – сказала она наконец своим решительным тоном, который так ценили ее ученики. – Вариантов, дорогая моя, немного. И самый вероятный ты сама знаешь.
– Я не знаю, что мне делать, Света. Спросить напрямую? Он же отопрется. Устроить скандал? Я не умею…
– А не надо скандалить. Надо действовать. Адрес у тебя есть?
– Есть.
– Значит так. После работы берешь такси и едешь по этому адресу. И смотришь. Просто смотришь. Может, увидишь его машину. Может, его самого. Может, еще кого. Хватит сидеть и накручивать себя. Тебе нужны факты. Ты – женщина умная, книжная. Но жизнь, Ленка, это не роман. Тут надо иногда выходить из читального зала.
Слова Светланы подействовали отрезвляюще. Страшно, унизительно, но… она была права. Неопределенность была хуже всего.
Вечером, сказав Диме, что задержится у подруги, чтобы помочь ей проверить сочинения, Елена вызвала такси. Сердце колотилось так, что отдавало в висках. Машина ехала из ее старого, зеленого, уютного района в новый, бетонно-стеклянный. Огромные, одинаковые дома-башни стояли плотными рядами, как солдаты. Дворы-парковки, редкие, чахлые деревца. Все чужое, холодное, бездушное.
Вот и нужный дом. Номер восемь. Гигантская двадцатипятиэтажная свечка. Елена вышла из такси и задрала голову. Где-то там, в одном из этих сотен окон, была его тайна. Она обошла дом. Подъезды с домофонами, консьержки за стеклом. Просто так не войдешь. Она постояла минут двадцать, делая вид, что кого-то ждет. Мимо проходили люди – молодые семьи с колясками, спешащие офисные работники. Никого знакомого. Машины Димы тоже не было.
Она уже собиралась уходить, раздавленная и разочарованная, как вдруг из подъезда вышла женщина. Она была чем-то расстроена, говорила по телефону, почти плача:
– Да не придет он, я уже поняла! Опять наврал! Сказал ждать у подъезда, а самого нет!
Елена замерла. Женщина была лет сорока, симпатичная, ухоженная, но с каким-то затравленным выражением на лице. Она резко оборвала разговор, сунула телефон в сумочку и быстрым шагом пошла прочь. Елена смотрела ей вслед, и ледяное предчувствие сжало ей грудь.
Она вернулась домой опустошенная. Дима уже спал. Она тихо разделась и легла на самый краешек кровати, чтобы случайно не коснуться его. Теперь она была почти уверена. Но доказательств все еще не было.
Прошла еще неделя. Елена жила как в тумане. Она стала замечать то, на что раньше не обращала внимания. Новую дорогую рубашку мужа, которую он якобы «купил по скидке». Его внезапную заботу о внешности – он снова начал ходить в спортзал. Его телефон, который он теперь никогда не оставлял на видном месте. Каждый этот штрих был как укол иглой.
И вот, в один из дней пришло второе письмо. На этот раз – с уведомлением о вручении. Елена расписалась дрожащей рукой. Внутри было то же требование погасить долг и предупреждение о судебном иске. Но к нему был приложен маленький пакетик. В нем лежали два ключа. Один – от домофона, другой – от квартиры. С припиской: «В случае неоплаты в течение 3 дней доступ в помещение будет заблокирован, а имущество арендатора описано».
Это был знак. Судьба или та самая юридическая фирма давали ей в руки все карты. Теперь она могла войти.
На следующий день, в субботу, Дмитрий с утра уехал «на важную встречу с заказчиком на загородном объекте». Елена знала, что это ложь. Ее руки действовали сами, как у автомата. Она оделась, взяла ключи и снова поехала на улицу Рокоссовского.
Сердце не билось, а глухо стучало где-то в горле. Ключ от домофона пискнул, и тяжелая дверь поддалась. В подъезде пахло свежей краской и бетоном. Бесшумный лифт вознес ее на 11-й этаж. Квартира 114. Обычная металлическая дверь, обитая дешевым дерматином.
Она вставила ключ в замок. Он повернулся на удивление легко. Елена толкнула дверь и вошла внутрь.
И замерла в полном недоумении.
Это была не та квартира, которую она себе представляла. Здесь не было женских вещей, разбросанного белья, романтических безделушек. Никаких следов любовного гнездышка. Квартира была почти пустой и абсолютно безликой. Дешевая мебель из ИКЕА: кровать, застеленная серым покрывалом, маленький столик, два стула. В углу – небольшой холодильник, на нем – микроволновка. На стене висел большой телевизор. В прихожей стоял шкаф-купе.
Елена открыла его. На вешалке висели три мужские рубашки, пара джинсов и деловой костюм. Все – Димины. На полке – несколько пар его ботинок. Ни одной женской туфельки. Она прошла на кухню. В холодильнике – бутылка минералки, упаковка сыра и палка колбасы. В шкафчике – растворимый кофе, сахар и пачка печенья. Никакой еды, никакой готовки.
Она зашла в ванную. На полочке стояли мужской шампунь, зубная щетка, пена для бритья. И все.
Елена села на стул, и ее накрыло осознание, которое было, пожалуй, страшнее измены. Это была не квартира для любовницы. Это была квартира для него. Его личная берлога. Место, куда он сбегал от нее, от их общей жизни, от их старой квартиры, полной воспоминаний. Он приходил сюда, чтобы побыть одному. Или не одному? Но почему тогда здесь нет и следа другой женщины?
Он лгал ей не потому, что у него была другая. Он лгал, потому что хотел другую жизнь. Жизнь без нее. Эта мысль ранила глубже и больнее, чем любая ревность. Три года он жил двойной жизнью. Часть ее он проводил здесь, в этой стерильной коробке, отдыхая от нее, от их быта, от всего, что их связывало.
Она встала и подошла к окну. Внизу копошились машины и люди. Безликий, чужой мир. И в этом мире ее муж был кем-то другим. Не тем Димой, с которым она прожила тридцать лет.
Именно в этот момент она услышала, как в замке поворачивается ключ.
Дверь открылась, и на пороге появилась та самая женщина, которую она видела неделю назад у подъезда. Только теперь на ее лице было не расстройство, а радостное предвкушение.
– Дима, сюрприз! Я пришла чуть раньше, не утерпела… – начала она и осеклась, увидев Елену.
Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд. Радость на лице незнакомки сменилась изумлением, потом – непониманием, потом – страхом.
– Вы… кто? – прошептала она. – Вы риелтор? Квартиру показываете?
– Я жена Дмитрия, – тихо ответила Елена. Голос не дрогнул. Весь шторм эмоций внутри нее вдруг утих, сменившись ледяным спокойствием.
Женщина побледнела. Она вцепилась в ручку своей сумочки, как утопающий в соломинку.
– Жена?.. Как… А что вы здесь делаете?
– Могла бы задать вам тот же вопрос.
– Мне… мне Дима сказал приехать сюда. Сказал, что у него для меня сюрприз. Что он снял для нас квартиру… чтобы нам больше не приходилось встречаться у меня или в гостиницах… Сказал, что это будет наше место. Он… он сегодня должен был дать мне ключи.
Елена смотрела на нее и видела не соперницу, а такую же обманутую дуру, как она сама. Дмитрий врал им обеим. Ей он врал про работу, а этой женщине, которую, как выяснилось, звали Марина, он врал про их «общее будущее». Эта квартира не была «их» местом. Она была только его. Он даже свою любовницу держал на расстоянии, дозируя встречи и не пуская в свою тайную жизнь до последнего. А сегодня, видимо, решил наконец-то ее сюда «пригласить». Какой цинизм.
– Так это не… не ваша с ним квартира? – с надеждой в голосе спросила Марина.
– Нет, – отрезала Елена. – Это его личная квартира. О которой я узнала три недели назад из уведомления о долге. А вы, как я понимаю, узнали о ее существовании только сегодня.
Марина медленно опустилась на стул. Ее лицо исказилось. Это была не злость, а глубокое, сокрушительное разочарование.
– Господи… какой же он… – она не закончила, закрыв лицо руками. – Три года… Он говорил, что с женой его ничего не связывает, кроме привычки. Что они живут как соседи. Говорил, что вот-вот разведется, как только сын встанет на ноги… Хотя сын у него уже взрослый, я знаю. Он кормил меня обещаниями… А сам… сам просто приходил ко мне, когда ему было удобно. А потом уходил сюда? В эту конуру? Чтобы отдохнуть от нас обеих?
Елена молчала. Что она могла сказать? Она подошла к кухонному столу, нашла две чистые чашки, насыпала в них растворимый кофе из банки. Молча закипятила чайник, разлила кипяток. Одну чашку пододвинула Марине.
– Сахар?
Марина подняла на нее заплаканные глаза, полные недоумения.
– Зачем вы…
– Не знаю, – честно ответила Елена. – Наверное, потому что мы с вами в одной лодке.
Они сидели в этой чужой, холодной квартире и пили отвратительный растворимый кофе. Две женщины, которых предал один и тот же мужчина. Они не кричали, не обвиняли друг друга. Они просто говорили. Марина рассказывала свою историю – разведенная, с дочкой-подростком, познакомилась с Димой на какой-то выставке. Он показался ей таким надежным, солидным. Обещал золотые горы. А Елена слушала и понимала, что ее муж, которого она считала пусть и скучным, но порядочным человеком, на самом деле был искусным лжецом и манипулятором. Он выстроил себе идеальный мир: дома – привычная, удобная жена, которая обеспечивает тыл и уют. На стороне – страстная любовница для развлечений. И вдобавок – тайное убежище, где он мог быть самим собой, свободным от обязательств перед обеими.
– Знаете, что самое обидное? – сказала Марина, глядя в мутную жидкость в своей чашке. – Я ведь верила ему. Я думала, у нас любовь. А я была для него просто функцией. Как и вы, наверное… Простите.
– Не извиняйтесь, – спокойно ответила Елена. – Вы правы. Я тоже была функцией. Функция «жена». Удобно, привычно, надежно.
Когда они выходили из квартиры, Елена оставила ключи на столике в прихожей.
– Я сюда больше не вернусь, – сказала она скорее себе, чем Марине.
– И я, – кивнула та.
Они вместе спустились в лифте. У подъезда разошлись в разные стороны, не прощаясь. Две незнакомые женщины, которых на пару часов связала общая беда.
Елена ехала домой и не чувствовала ничего. Ни боли, ни гнева, ни обиды. Только пустоту и странную, холодную ясность. Словно с ее глаз сняли пелену, и она впервые увидела свою жизнь такой, какая она есть.
Она вошла в их квартиру. Ту самую, в сталинском доме, с резным комодом и фотографиями. Но теперь все эти вещи казались ей декорациями в театре, где она тридцать лет играла роль счастливой жены. Она посмотрела на свое отражение в зеркале в прихожей. На нее смотрела уставшая женщина с потухшими глазами.
«Хватит», – сказала она своему отражению.
Дмитрий вернулся поздно вечером, как всегда, «уставший после тяжелого дня». Он был в приподнятом настроении, даже привез ей ее любимые пирожные «Картошка».
– Привет, дорогая! А я тут тебе вкусненького принес. Давай чай пить.
Он полез было ее обнять, но она отстранилась.
– Не надо, Дима.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Лен, ты чего?
Она молча смотрела на него. В его глазах она теперь видела не усталость, а ложь.
– Я была сегодня на Рокоссовского, 8, квартира 114, – сказала она ровным, безэмоциональным голосом.
Улыбка сползла с его лица. Он замер, и на мгновение в его глазах промелькнул тот же страх, что и в тот день, когда она спросила про улицу.
– О чем ты говоришь? Какая квартира?
– Твоя тайная квартира. Которую ты снимаешь уже три года. И за которую, кстати, у тебя долг.
Он побледнел.
– Лена, я все могу объяснить… Это… это не то, что ты думаешь! Это для работы! Иногда нужно встретиться с людьми в неофициальной обстановке…
– С такими, как Марина? – перебила она. – Она тоже была там сегодня. Очень ждала твоего сюрприза. Она тоже была удивлена, увидев эту квартиру впервые. Думала, вы до сих пор встречаетесь только у нее.
Это был нокаут. Дмитрий обмяк, опустился на стул в прихожей. Его лицо стало жалким.
– Лена… Ленуся… прости… я… я дурак… Я не знаю, как так вышло…
Он начал лепетать что-то про кризис среднего возраста, про то, что запутался, что на самом деле любит только ее, а Марина – это ошибка, помутнение.
Елена слушала его и не верила ни единому слову. Она смотрела на этого мужчину, с которым прожила большую часть жизни, и видела перед собой чужого, слабого и лживого человека.
– Хватит, Дима. Не унижайся. И меня не унижай.
– Что… что ты будешь делать? – испуганно спросил он.
– Я? – она на секунду задумалась, словно примеряя на себя новую реальность. – Я подаю на развод.
Он вскочил.
– На развод?! Лена, ты с ума сошла! Из-за какой-то интрижки? Да все мужики…
– Дело не в интрижке, Дима. Дело в этой квартире. В том, что ты три года жил другой жизнью, в которой мне не было места. Ты врал не только мне, ты врал всем. Ты предал не меня, ты предал все, что у нас было. Я не хочу жить с чужим человеком.
Она развернулась и пошла в спальню. Достала с антресолей старый чемодан и начала молча складывать в него его вещи. Рубашки, джинсы, его дурацкие спортивные костюмы. Он стоял в дверях и смотрел на нее, не в силах произнести ни слова. Его мир, такой удобный и идеально выстроенный, рушился на его глазах.
– Куда я пойду? – растерянно пробормотал он.
Елена бросила в чемодан его бритвенные принадлежности.
– У тебя есть квартира на Рокоссовского. Ты же ее для чего-то снимал. Вот и поживи там. Почувствуй вкус той жизни, к которой так стремился. Один.
Она выставила его чемодан в коридор.
– Уходи, Дима.
Он ушел, так и не найдя больше слов. Хлопнула входная дверь.
Елена осталась одна посреди квартиры. Тишина оглушала. Она подошла к окну. Шел мелкий осенний дождь. Город за окном жил своей жизнью. И впервые за долгие годы она почувствовала не страх, а облегчение. Словно с ее плеч сняли тяжеленный груз.
Прошло полгода. Развод был в самом разгаре. Дмитрий, как и следовало ожидать, вцепился в совместно нажитое имущество мертвой хваткой. Суд постановил разделить их большую сталинскую квартиру пополам. Елена знала, что ей придется продать ее и купить себе что-то поменьше, на окраине. Но это ее не пугало.
Она сидела в своем читальном зале, в тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц. На столе перед ней лежал старинный том в потрепанном кожаном переплете. Она аккуратно подклеивала оторванный уголок страницы. Ее движения были спокойными и уверенными.
Она обрела не свободу от мужа. Она обрела себя. Она вспомнила, что любит не только книги, но и долгие прогулки в одиночестве по набережной Волги. Что она мечтает о маленькой даче, где сможет разводить свои любимые флоксы. Что тишина – это не пустота, а благословение.
Ее квартира была больше не крепостью, а просто стенами, которые придется оставить. Но ее настоящий дом теперь был внутри нее. И никто больше не мог его отнять. Она подняла глаза от книги и посмотрела в большое окно на осенний парк. И впервые за много лет по-настоящему улыбнулась. Впереди была новая, ее собственная жизнь.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению увлекательные рассказы моей коллеги: