- Когда я вырасту большая. Глава 25.
Жить молодой семье в одном доме с матерью и лежачим отцом было невозможно. Савелий не то, что жаловался брату, но нет-нет да вздыхал:
- Лилька совсем с ума сошла. Пацан не спит по ночам. Мать огрызается, в родном доме себя нахлебником чувствую. Ладно хоть отец немой теперь. Он бы мне точно всю плешь выел... С работы домой неохота идти, как представлю весь этот цыганский табор!
Данила кивал, вздыхал вместе с братом. Сказать или нет о деньгах, которые мать и тётка дали на строительство дома? Вроде как он хозяин в своём доме, только дом этот не его, получается.
- Лиля твоя городская просто, не привычная. Женился бы ты на Наталье! Вот веселье было бы! Пировали бы вместе, картошку садили, детишки бы вместе росли. А сейчас что... не вышло у нас с тобой большой дружной семьи, как мечталось.
Он толкнул брата плечом, посмотрел на него грустными голубыми глазами. Тот в ответ лишь махнул рукой:
- Что уж теперь говорить. Сам дурак. Хоть Наталью можно было сватать, хоть фельдшерку.
- Да ну? - удивился Данила. - Так она же с дитём. Да и старше тебя будет, - он вздохнул, достал очередную папиросу.
- Моя, думаешь, без дитя? Она меня сразу же в койку затащила. Парень, конечно, ни в чём не виноват. Но смотрю я на него, ничего моего нет, понимаешь? - он отвернулся, чтобы не смотреть в глаза брату.
- Брось, Савка, ты чего? Зачем уж так-то? Не такая она кобра у тебя, чтоб такое сотворить...
- Не такая, - тихо повторил младший брат. - Тебе откуда знать, какая она? Как жить начали, её будто подменили. Или я такой дурак был, не видел ничего?
Пора было расходиться. Над деревней плыл дымок из коротких труб, упирающихся в низкое небо. За лаем и воем собак отцам мерещился детский плач. И почему-то Савелию казалось, жди его дома родной сынишка, его плач он узнал бы из тысячи детских плачей.
Данила постоял во дворе, прежде чем войти в дом. Ему казалось, что стоит только найти нужные слова. Убедить жену как следует, и она всё поймёт. Его Марусечка не может не понять, она по себе знает, что с его родителями жить невозможно. Сама сбежала из этого дома к строгой матери.
Маруся слышала, как хлопнула калитка, и как задвинулся тяжёлый засов на воротах, ограждая на ночь хозяев от непрошенных гостей. Муж домой не спешил, и это её насторожило. Когда Данила перешагнул порог, склонив голову, и с тайной надеждой посмотрел на жену, у Маруси ёкнуло сердце. Она в эти несколько минут перебрала множество причин. Что-то случилось на работе, что-то с родителями, или снова Савка караулил его, чтобы поплакаться в жилетку, как красна девица. По лицу мужа сразу поняла, последнее.
- Марусь... - начал он, стягивая сапоги и ставя их ровно и аккуратно, что само по себе признаком было нехорошим. Сапоги стоять ровно не желали, разваливая поношенные голенища в разные стороны. - Савка приходил сегодня.
Моментально сжавшись в кулаки, ладони жены поползли вдоль халатных швов верху и упёрлись в талию. Локотки угрожающе торчали, как крылья у петуха, готового к бою.
- Не могут они с родителями жить. Тяжело там, Марусь. Сама же знаешь...
Жена молчала, замерев на месте. Грудь её вздымалась, глаза с таким удивлением смотрели на мужа, как если бы он предстал перед Марусей в её праздничном платье.
Данила подошёл и попытался обнять её. В это время в маленькой комнате раздался шум, что-то упало и взвизгнул и залился истеричным плачем ребёнок.
- Если делать нечего, иди, со своими детьми разберись сначала. Защитник, тоже мне.
Муж, наскоро вымыв руки на кухне, метнулся в детскую. Что-то заговорил, зашептал, успокаивая. Двигал опрокинутые детские стульчики, задвинул штору, звякнувшую железными круглешками креплений, похожих на цыганские серьги. Раздалось металлическое лязганье юлы, тонкие всхлипывания превращались в радостный детский смех.
Маруся, бросив мужа на амбразуру, только распалилась. Теперь, когда Данилы не было в комнате, можно было вылить всё, что накипело за последние дни. На орехи, как говорится, досталось всем. И непутёвому Савке, который мог жениться на любой девке из трёх деревень, но привёз городскую. Вертихвостке-Лильке, которая свой позор штампиком прикрыла, ведь с первого взгляда ясно, что ребёнок на законного отца ни капли не похож. Громовым раскатом оглушило Данилу обвинение жены. Чтобы бросить его в лицо мужу, она вошла в маленькую комнату, где он с детьми возился на полу:
- А, может, она, невестка городская, тебе самому приглянулась? - глаза Маруси сузились и буравили мужа не хуже ручной дрели. - Может, ты поэтому такой сердобольный? Каждый день только и слышу, ох, братик, ох, невестка. От родителей я твоих сбежала, потому что глупая была. Мать твоя, между прочим, не такая уж и ведьма!
- Да уж, - тихо сказал Данила, медленно поднимаясь с пола, и погладив обоих детей по светлым волосикам. - Моей матери до твоей далеко. При живом мужике под любого готова лечь.
- Подожди, Данила, подожди. Ты свою телегу с проезжей дороги не сворачивай, мать мою лучше не трожь! - она покачала головой. Её обдало ледяной волной. Вот, значит, из-за чего за её спиной шушукаются. Дело не в муже, не в бестолковой снохе. Дело в матери!
- Ладно, Марусь, извини. Зря я так, конечно. Значит, Савке у нас не жить. Как скажешь, понятно всё.
- Данила... - жена подошла к нему вплотную, так близко, что увидела своё разъярённое отражение в его зрачках. - Сказал «А», говори и «Б». Ну? - подстегнула она мужа.
- С главбухом новым снюхалась, - Данила запустил обе пятерни в чёрные кудри, почесал голову, будто приводя мысли в порядок. - С работы она его ждёт. По деревне вместе ходят.
Маруся опустилась на детскую кроватку, укрытую стёганым лоскутным покрывалом. Она охнула, кроватка скрипнула. Данила тяжело вздохнул.
- Как же батя? Господи, стыд-то какой! На старости лет! На глазах у всех...
- Пойдём, Марусь, ужинать. Может, по рюмочке? Башка трещит, думать больше ни о чём не охота. И Савку жалко, и ду_ру его эту непутёвую. Ребёнка её. Отца своего. Хорошо, жена, что мы с тобой как нормальные люди живём.
За ужином сидели дружно, всей семьёй. Кирюша на табурете около матери, то и дело подкладывавшей ему самые лакомые кусочки. Маленькая Леночка на коленях у отца, то и дело поправлявшего полотенце на её худых коленках, и съедавшего хлебный мякиш, чтобы дочке досталось любимая ею корочка.
Внезапно начался дождь, и Маруся подскочила, вспомнив про бельё, что сушилось во дворе. Данила посмеялся, мол, не было там никакого белья, когда он возвращался с работы.
Лица родителей подобрели, смягчились. Они начали подшучивать друг над другом. Вспоминали неожиданную беременность Маруси и считали, сколько солёных огурцов она сегодня уже съела.
Вдруг раздался не то скрежет, не то царапанье в окно. Муж с женой переглянулись. Никто из местных жителей никогда так не стучал. Догадка осенила лицо женщины и она отрицательно покачала головой, будто пытаясь остановить Данилу.