Дарья Десса. Роман-эпопея "Хочу его забыть"
Часть 9. Глава 52
Узнав о том, что случилось с Никитой Граниным, Лариса Байкалова ощутила себя так, словно на нее упало что-то огромное, тяжелое и… чёрное. Она металась по своей просторной, на удивление сегодня залитой солнечным светом квартире, точно загнанная в угол птица, не зная, куда себя деть. От тревоги внутри всё сжалось в тугой болезненный узел, а в голове стучала одна и та же мысль: «Где он? Почему молчит?» Гранин не отвечал ни на звонки, ни на многочисленные сообщения в мессенджере.
Поначалу Лариса подумала, что он просто занят на работе. Потом стала злиться, но сдержалась, чтобы не написать Гранину гадостей. Затем раздражение сменилось страхом. В гостиной, где ещё вчера они вместе смеялись, теперь стояла гнетущая тишина. Девушка судорожно сжимала в руке смартфон. В первую минуту, когда наконец смогла дозвониться до Никиты, и в трубке прозвучал незнакомый женский голос, Лариса возмутилась. Её сердце сжалось от ревности и обиды. «Так вот, значит, в чём дело! Он изменяет! – мгновенно решила она. – Иначе с какой бы радости какая-то незнакомая баба схватила его телефон и стала по нему говорить?!» К тому же та сразу поинтересовалась, кто звонит.
– Я невеста Никиты, а ты кто?! – нервно воскликнула Лариса, и её голос дрогнул от смеси гнева и боли. Она ждала ответа, который подтвердит её худшие опасения.
– Здравствуйте, – спокойным тоном ответила незнакомая женщина. – Меня зовут Эллина Родионовна Печерская, я заведующая отделением неотложной помощи клиники имени Земского.
Байкалова обомлела. Страшная догадка, от которой бросило в ледяной холод, возникла в её голове. «Так вот, значит, почему Никита так долго не выходил на связь, не отвечая на звонки и сообщения в мессенджерах! Он поехал к ней и там остался на ночь! Какой же подлец!» В горле девушки образовался тяжёлый ком, к глазам подступили слёзы. Она вышла на балкон, откуда открывался красивый вид на ночной Санкт-Петербург, но даже эта красота не могла отвлечь её от мучительных мыслей. «Вот же какая дрянь эта Печерская! Она ведь замужем! Видать, старая любовь не ржавеет, и они с Никитой тайно встречаются…» – продолжила рассуждать она, и её ревность вспыхнула с новой силой, заглушая все остальные чувства.
– Алло, Лариса, вы меня слышите? – спросила Эллина Родионовна, возвращая её к реальности.
– Да, передайте Гранину, что…
– Никита попал в автомобильную аварию, – прервала доктор, и эти слова обрушились на Ларису, как снежная лавина, погребая под собой все её подозрения и обиды. – Его полчаса назад привезли к нам в отделение в критическом состоянии. Множественные раны…
– Господи… – в ужасе выдохнула Лариса, ощущая, как почва уходит из-под ног. Левой рукой пришлось вцепиться в перила, чтобы не упасть. Резкая, пронзительная боль пронзила её сердце, отрезвляя лучше ледяного душа. Ревность и подозрения показались жалкими и ничтожными. Как она могла думать о таких глупостях, когда любимый человек находится в опасности?
– Не буду озвучивать никаких предположений относительно его будущего, – продолжила доктор Печерская, чей голос звучал сдержанно и профессионально. – Сейчас Никитой занимается бригада наших лучших хирургов.
– Можно мне… его увидеть? – тихо спросила Лариса, чувствуя, как по щекам потекли горячие слёзы. Она уже не могла сдержать дрожь в голосе и поспешила вернуться в квартиру, заперев балконную дверь.
– Простите, прямо сейчас он на операционном столе. Если всё пройдёт удачно…
При этих словах Байкалова не сдержалась и всхлипнула, тут же зажав рот ладонью, чтобы не разрыдаться в трубку. Ей казалось, что сердце разорвётся от боли и беспомощности. Она так хотела оказаться рядом с любимым, держать за руку, но могла лишь слушать сухие, официальные фразы.
– …то через два-три дня он придёт в себя, и вы сможете его навестить, – продолжила Эллина Родионовна.
– А если… – начала Лариса, не желая слушать ответ, но и не в силах остановиться. Она боялась задавать этот вопрос, но знала, что должна.
– Давайте не станем заглядывать в будущее, – спокойно ответила доктор Печерская. – Я запишу ваш номер и перезвоню, когда появится первая информация после операции. Вы согласны?
– Да, но откуда вы знаете, что мне надо звонить? – спросила Лариса, удивляясь её уверенности.
– Убеждена, Никита Михайлович вам рассказал, что когда-то мы состояли с ним в отношениях, – ответила Эллина Родионовна. – Поскольку у нас есть общая дочь, и по работе часто общаемся, то я в курсе, что вы – его невеста.
Лариса на мгновение потеряла дар речи. Общая дочь? Но ведь Никита сказал, что Печерская запрещает ему с ней видеться?! Получается, обманывал? Девушка не знала, как на это реагировать. В голове промелькнули новые вопросы, но сейчас они казались совершенно незначительными. Главным было только одно – Никита.
– Да... спасибо, – пробормотала Лариса. – Только не забудьте мне позвонить, я вас очень прошу.
– Разумеется, – заверила её Эллина Родионовна.
Узнав о случившемся и не в силах оставаться дома, Лариса помчалась к бабушке. Ей было жизненно необходимо оказаться рядом с родным человеком, который всегда умел найти нужные слова и успокоить. Путь до дачного массива возле Чёрной речки внедорожник Байкаловой преодолел за очень короткое время. У девушки мелькнула мысль, что за такой спринт, вероятно, придёт несколько штрафов, но было всё равно.
Добравшись до бабушкиного дома, Лариса не стала стучать и открывать ворота, чтобы загнать машину. Оставив ее возле них, она просто распахнула знакомую калитку, открыв замок своим ключом, пробежала по бетонной дорожке и ворвалась в дом, где пахло свежей выпечкой и травами. Бабушка сидела за столом в очках, перебирая сушёную мяту. Увидев внучку, она вздрогнула от неожиданности.
– Ларочка, что с тобой? – испуганно спросила Александра Максимовна, поднимаясь навстречу. – Ты вся бледная, как полотно...
Лариса не смогла ничего ответить. Она сделала несколько шагов к бабушке и рухнула в её объятия, разрыдавшись навзрыд. Долго сдерживаемые эмоции вырвались наружу, и её плечи затряслись от беззвучных рыданий. Онежская крепко обняла внучку, поглаживая по спине, и стала тихонько шептать успокаивающие слова.
– Ну-ну, моя девочка, что случилось? Не плачь, расскажи всё. Я здесь, я рядом.
Сквозь слёзы и всхлипы Лариса нашла в себе силы, чтобы заговорить. Поведала о звонке, о незнакомом голосе, о страшной новости. Она говорила сбивчиво, путаясь в словах, но бабушка всё понимала. Она молча слушала, продолжая держать внучку, пока та наконец не успокоилась.
– Я думала, он изменяет мне, понимаешь? – прошептала Лариса, отстраняясь. – А он в больнице, в тяжёлом состоянии. И я совершенно не знаю, как мне теперь быть. Он ведь может… умереть…
Александра Максимовна слушала внимательно, и её глаза наполнились сочувствием. Она привела Ларису на кухню, налила ей травяного чаю и усадила за стол.
– Я так сильно за него переживаю. И еще мне показалось, он обманул насчёт их ребёнка. Мне сказал, что Печерская категорически против общения Никиты с ним… То есть с ней… А доктор заявила, у них общая дочь…
Поняв, что внучка вот-вот окончательно запутается, бабушка взяла её руки в свои, мягкие и тёплые, и заглянула в глаза.
– Ларочка, главное сейчас – это Никита, – уверенно сказала она. – А всё остальное... всё встанет на свои места. Сейчас тебе надо быть сильной, моя девочка. Для него.
Немного успокоившись, Лариса отпила из кружки ароматный чай с малиной. Тепло разливалось по телу, ослабляя спазм в груди. Александра Максимовна сидела напротив, нежно поглаживая внучку по руке. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем старинных часов.
– Бабуль… – тихо начала Лариса, её взгляд блуждал по чашке. – Ты знаешь… Мы с Никитой собирались пожениться.
Александра Максимовна кивнула. Она уже догадывалась об этом, – видела, как внучка сияет в присутствии доктора Гранина.
– Он сделал мне предложение. Всё должно было быть по-другому, так красиво… А теперь…
Слёзы снова навернулись на глаза, но на этот раз она их сдержала. Вздохнув, Лариса посмотрела прямо на бабушку.
– Бабуль… Я беременна.
Александра Максимовна замерла, её глаза расширились от шока. Кружка в руке задрожала, и она едва не выронила её. Не ожидала такого признания. Совсем недавно, всего пару недель назад, она, обеспокоенная тем, как быстро развиваются отношения внучки с Никитой Граниным, который ей совершенно не понравился, попросила своего брата Фёдора Байкалова убрать того мужчину из жизни Ларисы, рассудив просто: такому хитрому, а главное лживому типу не место рядом с внучкой. Сказала и стала ждать результата. Фёдор никогда не разменивался на пустые слова. Если он обещал что-то, делал.
Лицо Александры Максимовны стало белее мела. Она резко поднялась.
– Мне нужно… выпить таблетку, – выдавила из себя, едва держась на ногах. Её обычно уверенная походка превратилась в неуверенное шарканье. Не дожидаясь ответа внучки, ушла в свою комнату.
Оставшись одна, Онежская прислонилась спиной к двери. Постояв так, подошла к шкафу, открыла его, дрожащими руками достала из аптечки таблетку и положила под язык. Перед её внутренним взором стояла картина, как Фёдор отдавал приказ своим людям, и они хладнокровно, безжалостно расправились с Граниным.
– Я же думала, что он просто испугает его, – прошептала она дрожащим от волнения голосом. – Припугнёт, чтобы он сам исчез из жизни Ларочки… Фёдор обещал, что Гранина больше не будет рядом с ней… Но кто же мог знать, что брат такое сотворит?!» Она вспомнила их последний разговор, и сомнений больше не осталось: в том, что случилось с Никитой, виноват только один человек – Фёдор Байкалов по прозвищу Буран.
– Что я наделала… – прошептала Александра Максимовна, и по её щекам покатились слёзы. Она почувствовала себя соучастницей жестокого преступления. И вот теперь, когда Лариса, её любимая внучка, ждёт ребёнка от Гранина, он на грани жизни и смерти…
Лариса, увидев слёзы на глазах сильной, всегда собранной бабушки, когда та вернулась на кухню, забыла о своём горе. Она поднялась и обняла её, пытаясь успокоить, хотя сама не понимала, что так потрясло Александру Максимовну. Спросила, но Онежская солгала: мол, очень сильно переживаю за тебя, моя хорошая.
Пробыв у бабушки до самого вечера, Лариса, немного успокоившись, засобиралась домой. Сердце ещё сжималось от тревоги, но истерика сменилась твёрдой решимостью. Ей нужно было быть в своей квартире, как можно ближе к клинике имени Земского.
– Ларочка, оставайся, – уговаривала её Александра Максимовна. – Я боюсь тебя отпускать одну. Давай позвоню туда сама, спрошу, как там Гранин…
– Нет, бабуль, – внучка покачала головой. Её голос был твёрд, как прежде. – Мне нужно быть дома. Они могут позвонить из клиники в любой момент. Хочу оказаться рядом, даже если не разрешат с Никитой поговорить, – она поцеловала бабушку в щёку, схватила сумочку и вышла, оставив за собой молчаливую и взволнованную Александру Максимовну.
Старая женщина стояла у окна, провожая взглядом внучку, пока та не скрылась в темноте. Затем с прежней решимостью взяла в руки старый телефон. Её пальцы немного дрожали, пока набирала нужный номер. На другом конце провода раздались гудки, а когда подняли трубку, голос Онежской стал жёстким и суровым.
– Немедленно приезжай.
Никаких приветствий, никаких объяснений. Только короткий, властный приказ, который мог отдать только один человек в её жизни. Буран, её брат, не любил лишних слов, и она знала, что он всё понял. Александра Максимовна положила трубку и сжала губы в тонкую нить, ожидая.
Ровно через час к воротам, нарушая ночную тишину, подкатил чёрный кортеж. Это было не просто несколько машин – настоящая демонстрация власти и силы. Первым был массивный чёрный внедорожник, за ним – седан с наглухо тонированными стёклами, замыкал колонну ещё один внедорожник. Двигатели машин работали почти бесшумно, но их присутствие ощущалось, как грозовая туча.
Из центральной машины вышел высокий, крупный мужчина. Его лицо, изрезанное глубокими морщинами, было холодным и непроницаемым, взгляд – цепким и тяжёлым, точно он сканировал всё вокруг, ожидая опасности. Буран в сопровождении четырёх телохранителей прошёл к дому. Боевики остались снаружи, повинуясь его короткому движению руки.
Александра Максимовна ждала брата на кухне, скрестив руки на груди. Она смотрела на него так, как не смел этого делать никто. Он был её братом, единственным родным человеком, и только она имела право так с ним разговаривать. Грозный вид вора в законе не пугал её, поскольку таковым Онежская Фёдора никогда не считала. К тому же боль и гнев, кипевшие внутри, были сильнее любого страха.
– Присаживайся, – сказала она, и в её голосе звучало столько боли и обвинения, что Буран, не говоря ни слова, послушно взял стул. Он ощутил, что сейчас будет не простой разговор, а настоящее судилище, где обвинителем будет не прокурор и не другой авторитет, а его собственная сестра, которую он, – даже сама Онежская этого не знала, – любил искренне, и сильнее это чувство в нем было только к дочери.
Лицо Онежской было искажено от боли и гнева.
– Это ты! Ты приказал убить его! – жёстко сказала она. – Как ты мог?! Я просила тебя только отвадить Гранина от Ларисы!
Фёдор Байкалов стиснул челюсти и сдвинул брови вместе.
– Ты знаешь, что Лариса беременна?! – голос Александры Максимовны дрогнул, но она продолжала свой нервный монолог. – Беременна! От него! А ты… ты его убил! Как мы теперь будем жить?!
Вор в законе, поиграв желваками на скулах, подошёл к газовой плите, взял заварочный чайник и налил себе крепкого чая. Его движения были точными и неторопливыми. Он не смотрел на сестру, но чувствовал её гнев каждой клеточкой своего тела. Знал, что сейчас нет слов, которые могли бы её успокоить. Сел за стол, сделал глоток, обжигая губы. По пищеводу прокатилась горячая волна. Фёдор поднял взгляд на Александру Максимовну, и в его глазах, обычно холодных и безразличных, появилось что-то, похожее на сожаление.
– Я всё понял, Саша, – тихо сказал он. – Я всё исправлю.
– Что?! Вот что ты можешь исправить?! – возмутилась Онежская дрожащим от негодования голосом. Она смотрела на брата, на его каменное лицо, и в её душе боролись страх и ярость. – Он может умереть! Как ты собираешься это исправлять?
– Я сделаю всё, чтобы Гранин выжил, – глухо ответил Буран, поставив чашку на стол.
– Признайся. Ты приказал его убрать? – тихо, но твёрдо спросила Александра Максимовна, глядя Фёдору прямо в глаза. Ей требовалась правда, какой бы ужасной она ни была.
– Да, – честно признался Буран. – Но потом отозвал приказ. Прости, не успел. Исполнитель добрался до Гранина раньше.
Александра Максимовна положила руку на грудь, пытаясь унять бешеное биение сердца. Она всегда знала, чем занимается её брат, но никогда не думала, что это коснётся её семьи.
– Тогда ты должен сделать всё, чтобы спасти его! – воскликнула она, её голос снова наполнился силой. – Он должен получить лучшее медицинское обслуживание, слышишь? Немедленно перевези его в другую клинику, к самым лучшим врачам. Или отправь за границу, если здесь не справятся. Деньги для тебя не имеют значения!
Буран кивнул.
– Я уже об этом подумал, Саша. Сейчас же дам распоряжение. В течение суток его перевезут в одну из лучших частных клиник города. Если понадобится, отправлю в Германию или Израиль.
– И ты будешь платить за всё его лечение, – потребовала Александра Максимовна.
– Конечно. И не только за лечение. Если поправится, получит компенсацию, которая обеспечит ему и Ларисе безбедную жизнь. А исполнитель… – Буран замолчал, его взгляд стал жёстким. – Он ответит за свою самодеятельность. Никто не имеет права не подчиняться моему приказу.
Онежская молчала, глядя на брата. Понимала, что тот не может повернуть время вспять, но он, по крайней мере, готов взять на себя ответственность.
– Моли Бога, Фёдор, чтобы Гранин выжил, – прошептала она. – Если Ларочка когда-нибудь узнает, что это ты убил ее жениха и отца ее ребёнка, не будет у тебя больше дочери.
Буран мрачно кивнул. Он знал, что сестра не шутит. Угроза была не пустой. Не говоря больше ни слова, сухо попрощался и вышел из дома. Калитка за ним тихонько скрипнула, пока садился в машину. Едва кортеж тронулся, авторитет достал телефон и набрал номер начальника своей службы безопасности.
– Слушаю, – раздался в трубке спокойный, уверенный голос бывшего подполковника.
– Гранин… – прорычал Буран, и его голос был твёрд, как сталь. – Кто исполнитель?
– Человек, который получил от меня приказ… – ответил Савин, не называя имени.
Буран прервал его, не дав договорить.
– Привези мне его голову.
– Буквально? – немного удивлённо поинтересовался Алексей Германович. Он знал, что его шеф человек крутой, но так прямо…
– Ты слышал! – прорычал в трубку криминальный авторитет и бросил телефон на сиденье. Его лицо было искажено яростью. Никто не имел права нарушать его приказы. Никто. И он позаботится, чтобы все это усвоили. Исполнитель должен быть наказан. И не только он. Над Савиным тоже нависли грозовые тучи.