Дарья Десса. Роман-эпопея "Хочу его забыть"
Часть 9. Глава 50
После той истории с видеозаписью, когда настроение матери жутко расстроилось, и ему пришлось четыре дня безвылазно просидеть в своих просторных апартаментах их внушительного коттеджа, однажды утром спустившись на первый этаж, Климент Красков услышал какой-то странный шум. Подойдя к гардеробной, заметил, что горничная собирает вещи матери в три больших чемодана. Удивившись этому, – обычно в командировку она брала только один, а на отдых за границу ездили всегда вдвоём, – студент поспешил в кабинет к родительнице.
Постучав и услышав «Да, заходи», он вошёл и поразился увиденному: мать быстро ходила по кабинету, доставала из шкафов какие-то бумаги, складывала на письменном столе, на котором уже лежало несколько папок. Рядом размеренно гудел мощный шредер, наполовину заполненный обрезками.
– Мам, что происходит? – позабыв сказать «Доброе утро», к чему она приучала его с детства, повторяя: «Миром, Клим, правят две вещи: деньги и вежливость», спросил сын.
– Привет, дорогой, – мать бросила на него короткий взгляд и продолжила возиться с документами. Она вытаскивала из папок сразу по несколько листов и настырно пихала их в зев шредера. – Ты понимаешь, всяких лишних бумажек накопилось. Вот, решила устроить генеральную уборку, – и она улыбнулась, только Клименту ее мимика показалась натянутой и потому насквозь фальшивой.
– Да? Но сегодня же суббота, – попробовал добиться правды сын.
– Именно, – ответила Мария Викторовна. – В воскресенье ну кто же убирается? Не по-христиански это, а сегодня можно. Вот и нашла себе занятие. Сегодня у меня никаких мероприятий не запланировано, когда еще такая возможность представится?
В этом владелица большого коттеджа в элитном посёлке, куда без пропуска не разрешалось проезжать никому, а вся огромная территория была огорожена высоченным четырехметровым забором, не врала. Она действительно решила сегодня никуда не ехать, но занялась уничтожением документов совсем по другой, чем сказала сыну, причине. Буквально вчера ей стало известно, – шепнули добрые люди, – что ее собираются отправить в отставку. Но не просто так, а с показательной поркой, которая будет заключаться в задержании.
«Вас, – сказал таинственный собеседник, работающий в Смольном, который много лет кормился за счёт щедрых подношений Марии Викторовны, – намерены задержать и обвинить в коррупции. Сочувствую вам, голубушка. Вы уж держитесь». «Когда за мной придут?!» – едва не задохнувшись от накрывшей волны ужаса, спросила Клизма. «На днях, и это всё, что мне известно. Прощайте», – сказал человек и повесил трубку.
Первым желанием чиновницы было позвонить всем, кто мог оказать влияние. Начала с заместителя прокурора города, – оказалось, уехал в Москву. Затем были еще несколько высокопоставленных бюрократов, которые были ей чем-нибудь да обязаны: у кого ребёнок благополучно получил высшее медицинское образование, у кого близкий родственник прооперирован в обход квот и очередей, кому регулярно поставлялись редкие медицинские препараты, коих в России днём с огнём не сыскать, а кто-то просто регулярно деньги в конвертах получал.
Но сколько бы ни звонила Мария Викторовна, сколько бы не пыталась пробиться через секретарей и помощников, а ничего не выходило. Из этого Краскова сделала однозначный вывод: ее сдали с потрохами. Все отказались, никто помогать не хочет, а вокруг словно вакуум образовался. Все теперь будут делать вид, что она словно чумная, и приближаться к ней во избежание заражения не следует. Ощутила себя одной из участниц пресловутой «Голой вечеринки», после которой часть селебрити оказалась в похожей ситуации, и восстать из пепла удалось немногим.
«Но если они решили меня посадить, это всё, конец, я оттуда живой не выйду», – с ужасом подумала Мария Викторовна и приняла единственно верное решение: бежать из России. Потому, вернувшись домой, первым делом принялась уничтожать всё, что хоть сколько-нибудь могло навести следователей на правильные выводы относительно того, сколько ей удалось украсть из бюджета за многие годы работы в системе питерского здравоохранения. Никто, даже сама Клизма не знала, сколько денег прошло через ее руки, и сколько к ним прилипло. Несколько миллиардов рублей, а точнее… неизвестно.
– Мам, а у тебя точно всё в порядке? – поинтересовался Климент, видя, что родительница его бледна, тёмные круги легли под глазами, волосы растрепаны, домашняя одежда выглядит неряшливо, словно прямо в ней и спала (что было правдой: провозившись до трёх часов ночи, Мария Викторовна задремала прямо тут, в кабинете, на тахте, а спустя два часа снова вернулась к начатому).
– Конечно, почему ты спрашиваешь?
– Выглядишь неважно, – честно признался Климент.
Мать сухо похихикала.
– Ну, милый мой. Я посмотрю, как ты будешь выглядеть в мои годы.
– Горничная собирает твои чемоданы, – продолжил любопытничать сын.
– Ах, да, совсем забыла тебе сказать. Я улетаю. Сегодня… – замялась, посмотрев на часики с бриллиантами, – через три часа самолёт.
– Куда летишь?
Мария Викторовна на секунду замялась.
– Представляешь, в Мексику, – ответила она. – Там крупный международный симпозиум по борьбе с распространением вирусных заболеваний. Вот, пригласили поучаствовать. Не хочу отказываться: обещали насыщенную культурную программу. Когда еще удастся посмотреть пирамиды индейцев? Хочешь, я оттуда тебе что-нибудь привезу? Сомбреро, настоящую текилу, а не то, что у нас продают под ее видом – гадкое пойло.
– Да, – растерялся Климент, который острым умом никогда не блистал и решил, что потому и чемоданов так много: дорога-то неблизкая. – Когда вернёшься?
– Через неделю, дорогой, – сказала Мария Викторовна, и сыну это также показалось странным: обычно от матери ласкового слова не дождёшься, а тут вдруг «дорогой». – Горничные за тобой присмотрят. Так что голодным и раздетым не будешь. Я тебя только об одном прошу, – она подошла к сыну и пристально посмотрела в глаза. – Не бросай учёбу, хорошо? Это важно. Я столько сил потратила, чтобы тебя не отчислили. Понимаешь?
– Да… мама, – нерешительно произнёс Климент.
– Ну всё, теперь иди, не отвлекай.
Студент прошёл на кухню, где горничная подала ему завтрак. Он нехотя потыкал вилкой в омлет, выпил апельсинового сока, широко зевнул, вернулся в свои апартаменты и залип в телефон, погрузившись в сладостный мир «мемасиков» и «видосиков». Этому Климент был готов посвящать времени сколько угодно, а вот занятия медициной, напротив, навевали на него тоску. Он вообще недавно уверовал: пройдёт лет десять, и докторов заменят роботы с искусственным интеллектом. Причем со временем их станет так много, что даже очереди в больницы и поликлиники исчезнут. На всех медработников хватать будет. Один врач-робот станет в салатовой униформе ходить, медсёстры – в голубой. Санитары – в бордовой, а для узких специалистов, чтобы отличать, например, гинеколога от невролога, можно будет придумать какие-нибудь шапочки.
Погрузившись в мир иллюзий, Климент не заметил, как заснул. Когда снова открыл глаза, то заметил: за окнами их коттеджа уже высоко светит солнце. «Сколько же я продрых, интересно?» – подумал студент, лениво поднялся с постели, которую так и не застелил, прошёл вниз.
– Аглая, – позвал горничную. – А где моя мама?
– Так она уже уехала, Климент Леонидович, – ответила та.
– Как это?.. – растерялся он.
– Полчаса назад.
Климент растерянно почесал в затылке. Это была еще одна странность, причём куда круче предыдущих. Мать прежде никогда не уезжала, не попрощавшись. Он прошёл в ее кабинет. Там царил беспорядок, но никаких бумаг больше не было, – только пустые папки валялись повсюду. Шредер оказался пустым. В таком же состоянии студент обнаружил и сейф, – дверца раскрыта, внутри ничего. Климент и раньше не знал, что там лежит и много ли, но теперь это наблюдение его неприятно поразило.
В душу закралось неприятное подозрение. Уж не сбежала ли его мамаша из России? Он набрал ее номер и услышал: «Абонент не отвечает или временно не доступен…» Потом зашёл в интернет и стал смотреть, какие самолёты вылетают сегодня из Пулково. Но тут же понял, что понятия не имеет, каким способом его мать собралась добираться до Мексики, – прямых рейсов из Санкт-Петербурга туда ведь нет. Разве что из Москвы? «А если она мне наврала?» – вдруг подумал Климент. Ему стало тоскливо. Впервые вдруг почувствовал себя жутко одиноко в этом огромном доме из множества комнат.
Включил мессенджер, написал матери несколько сообщений. Уведомлений о прочтении не было. Ни одно из его посланий она не получила. Что делать? Ощущая нарастающую тревогу, студент хотел было набрать номер помощницы матери, но вспомнил: сегодня же суббота, и та наверняка отдыхает, а потому может и не быть в курсе действий своей начальницы.
– Аглая, скажи, а куда мама поехала? – снова обратился Климент к горничной.
– В аэропорт, – ответила та.
– И… куда полетела?
– Простите, Климент Леонидович, я не знаю, она не сказала. Вызвала такси и уехала.
– Такси? – снова поразился студент.
– Да.
Вот еще одна странность. Мать всегда пользовалась собственным водителем, точнее, одним из двух. Если бы один, он бы давно уволился от такой бешеной нагрузки, ведь работать бы приходилось без выходных и праздников. Потому Мария Викторовна, едва заняв должность, распорядилась выделить себе двух персональных водителей, чтобы те сменялись. Исключений практически не бывало. Да, в гараже, пристроенном к коттеджу, имелись три крутые тачки, но мать ни сыну не давала на них гонять, ни сама не ездила. «Собака на сене», – ворчал на нее Климент. Давно бы угнал, да ключи от машин родительница хранила где-то, а ему об этом месте ничего не было известно.
Стоило только вспомнить о машинах, студент тут же позабыл о внезапном отъезде своей мамаши. Он поспешил в ее кабинет и стал рыться всюду, куда только руки дотягивались, в поисках ключей от машин. Рассудил просто: здесь и так бардак, она не заметит, когда вернётся. Потому рылся, как кабан под дубом, пока наконец не обнаружил в письменном столе крошечный, почти неприметный маленький выдвижной ящик. Потянул его, и вуаля! Там обнаружились все три брелка с ключами.
Климент задумался: какой выбрать? Первая тачка была американская, производимая принадлежащей одному фанфарону-миллиардеру, который не знает, куда деньги девать; вторая по спецзаказу приехала из Страны восходящего солнца; третью привезли из Германии, и от остальных она отличалась скрытой в салоне роскошью представительского класса. Пораздумав, студент выбрал японскую: она выглядела не такой крутой, а поскольку водительского опыта у него было маловато, то не жалко, если «разок стукну обо что-нибудь».
Студент пошёл в свою комнату, переоделся, потом спустился в гараж. Открыл дверь японки, забрался внутрь, вдыхая запахи новенького автомобиля. Он правда не понимал, зачем мать их покупала. Ни сама не ездила, ни сыну не давала. Климент не знал, что каждая тачка предназначалась очередному любовнику его матери, но у нее был слишком неуживчивый характер. Прежде чем машина достигала ее гаража, Мария Викторовна успевала бросить очередного «парня для здоровья», а новому сразу ничего никогда не дарила. Вот и собрался у нее небольшой гараж.
Климент нажал на кнопку, ворота медленно поднялись. Нажал другую, – мотор глухо заурчал под капотом. Перевёл ручку в режим «драйв» и аккуратно выехал на площадку перед домом. Решил, что просто прокатится, проветрит мозги. Покатил к воротам, нажал еще одну кнопку на пульте, тяжелые металлические створки раздались, но не успел студент покинуть участок, как дорогу ему внезапно, вылетев из-за поворота и едва не врезавшись в его «японку», перегородила чёрная иномарка, за которой вплотную следовал микроавтобус с тонированными стёклами. Машины резко затормозили, дверь второй откатилась в сторону. Климент с ужасом увидел, как к нему бегут военные в шлемах, бронежилетах и с автоматами. Они подскочили к его тачки и закричали:
– Руки поднять! Выйти из машины! Быстро!