Ольга протёрла очки замшевой тряпочкой и снова уставилась на экран ноутбука. Цифры плыли, складываясь в стройные, бездушные колонки отчёта. Конец квартала для главного бухгалтера небольшой производственной фирмы в Екатеринбурге — это всегда маленький личный ад. Кофе, головная боль и бесконечные таблицы. Но сегодня даже привычная рутина не могла заглушить тихую, ноющую радость, что гнездилась где-то под рёбрами. Через три дня Сергей вернётся с вахты. Три месяца. Девяносто два дня, если быть точной. Она считала.
Их дача. Их с Сергеем мечта, выстраданная, взятая в кредит на семь лет, из которых прошло уже четыре. Маленький щитовой домик в посёлке под Сысертью, шесть соток земли, старые яблони и смородина. Для кого-то — ничего особенного, а для них — целый мир. Место, где городской гул сменялся шелестом листьев, а запах выхлопных газов — ароматом флоксов и ночной фиалки. Сергей, её муж, прораб на стройках Севера, видел эту дачу урывками, между вахтами. Но каждая копейка, каждый час его тяжёлой работы были вложены в эти доски, в эту землю. А она, Ольга, была хранительницей этого очага. Каждые выходные с мая по сентябрь она проводила там, сажая, поливая, пропалывая. Она знала каждый кустик, каждую трещинку на старом крыльце.
Телефон на столе тихо завибрировал. «Мама». Ольга вздохнула. Звонок от Тамары Павловны, свекрови, был таким же неотвратимым, как и квартальный отчёт.
— Алло, Тамара Павловна, добрый день.
— Оленька, здравствуй, деточка, — запел в трубке вкрадчивый, чуть дребезжащий голос. — Не отвлекаю? Трудишься вся, пчёлка наша.
— Тружусь, — Ольга потёрла виски. — Что-то случилось?
— Да что случится… Старость случилась, вот что. Давление скачет, ноги гудят. Думала, может, на дачу на денёк съездить, воздухом подышать. Ты ведь не поедешь в эти выходные? Погода вон какая мерзкая обещана.
Ольга посмотрела в окно. Серое уральское небо действительно не предвещало ничего хорошего.
— Не поеду, наверное. Холодно, и дел по горло. А вы как доберётесь? Автобус туда ходит неудобно.
— Ой, да меня соседка, Людочка, подвезёт. Она как раз в ту сторону едет. Я ключи у тебя возьму, ладно? Просто посижу на веранде, чайку попью. Мне многого не надо.
Что-то в этой просьбе Ольгу насторожило. Не сама просьба — свекровь и раньше ездила на дачу, «помочь с сорняками», что обычно заканчивалось сидением в кресле с книгой. Настораживала какая-то излишняя суетливость в её голосе.
— Тамара Павловна, а зачем вам ключи? У вас же свой комплект есть. Сергей вам ещё в прошлом году сделал.
В трубке повисла короткая, но очень плотная пауза.
— Потеряла, Оленька, — нашлась наконец свекровь. — Голова-то дырявая стала. Где-то засунула и не помню где. Так ты завезёшь после работы?
— Хорошо, завезу, — механически ответила Ольга, чувствуя, как внутри шевельнулся маленький, неприятный червячок сомнения. Потеряла? Тамара Павловна, у которой всегда был идеальный порядок и которая помнила, что и когда говорила внучатая племянница троюродной сестры двадцать лет назад? Странно.
Вечером, отдав ключи, Ольга чувствовала себя выжатой как лимон. Свекровь встретила её на пороге своей идеально чистой квартиры в сталинке. Пахло валокордином и свежеиспечёнными булочками с корицей.
— Вот, деточка, возьми с собой, — она протянула Ольге пакет. — Горяченькие ещё. Серёженька мой любит.
— Спасибо, — Ольга взяла пакет. — Вы только там осторожнее. Печку не растапливайте, она дымить может, я мастера ещё не вызывала. Электрическим обогревателем пользуйтесь.
— Да-да, конечно, — закивала Тамара Павловна, а глаза её как-то странно бегали. — Я ж ненадолго. Просто подышать. Врач велел.
Всю субботу Ольга разбирала завалы на работе. Домой вернулась затемно, съела булочку свекрови, запив её остывшим чаем, и без сил рухнула спать. А в воскресенье утром её разбудило солнце. Невероятное, яркое, наглое солнце, которое заливало комнату сквозь щели в шторах. Прогноз погоды бесстыдно врал. На душе стало так легко и светло, что вчерашние сомнения показались глупыми и надуманными.
«А почему бы и нет?» — подумала она.
Мысль была спонтанной, почти детской. Она вдруг до боли захотела на дачу. Не работать, нет. А просто приехать в этот солнечный день, завернуться в плед на веранде и выпить кофе, глядя на свои ещё голые грядки. Она вспомнила, что в сарае остался мешок с луковицами сортовых тюльпанов, которые ей привезла коллега. Если посадить их сейчас, весной будет такая красота!
Она быстро собралась, сунула в сумку термос с кофе и пару бутербродов. Позвонила свекрови. Гудки шли долго, потом сбросились. «Наверное, телефон в доме оставила, а сама во дворе сидит», — успокоила себя Ольга и поехала.
Дорога заняла чуть меньше часа. Посёлок встретил её тишиной. Машин было мало, сезон ещё не начался. Подъезжая к своему участку, Ольга издалека увидела то, что заставило её сердце сначала замереть, а потом забиться часто-часто. У их ворот стояла чужая, незнакомая машина. Чёрный блестящий внедорожник, совершенно неуместный среди скромных домиков и старых «Жигулей».
Ольга припарковала свою «Ладу» чуть поодаль, за углом, и пошла пешком. Сердце колотилось в горле. Калитка, которая всегда была заперта на надёжный засов, оказалась лишь притворена. Она толкнула её. Во дворе было пусто, но с веранды доносились голоса. Мужской и женский. И громкая музыка.
Она на цыпочках, стараясь не хрустеть гравием, подошла к окну домика. Занавеска была чуть отдёрнута. То, что она увидела, было похоже на дурной сон. За их кухонным столом, на котором стояли бутылки из-под пива и тарелка с остатками шашлыка, сидели незнакомые мужчина и женщина. Мужчина, лет сорока, с залысинами и в спортивном костюме, что-то громко рассказывал. Женщина, его ровесница, с ярким макияжем и вызывающе-красными ногтями, хохотала. На спинке стула, на котором сидела женщина, висел цветастый шёлковый халат. Точно не халат Тамары Павловны, предпочитавшей строгие ситцевые расцветки.
На мгновение Ольге показалось, что она ошиблась участком. Но нет, вот её любимая герань на подоконнике, вот трещина на стекле, которую она заклеила скотчем. Это был её дом. А в нём — чужие люди.
Она отшатнулась от окна, чувствуя, как к лицу приливает кровь, а руки начинают дрожать. Свекровь? Где свекровь? Она обошла дом с другой стороны. Дверь в сарай была приоткрыта. Ольга заглянула внутрь. На её складном стульчике сидела Тамара Павловна и спокойно считала деньги. Крупные, пятитысячные купюры. Она пересчитывала их, аккуратно складывая в стопку, и губы её шевелились в беззвучном счёте. Увидев Ольгу, она вздрогнула так, что деньги посыпались на земляной пол.
— Оля?.. — её голос был полон неподдельного ужаса. — А ты… ты как здесь?
Ольга молчала. Она просто смотрела на свекровь, на рассыпанные по земле купюры, и в голове её медленно, со скрипом, складывалась чудовищная картина. Внедорожник. Шашлыки. Чужие люди. Деньги в руках свекрови. «Потерянные» ключи.
— Тамара Павловна, — голос Ольги был чужим, глухим и совершенно спокойным, и этот покой напугал её саму больше, чем крик. — Что здесь происходит?
— Оленька, деточка, ты не так всё поняла! — залепетала Тамара Павловна, бросившись собирать купюры. Руки её тряслись, она никак не могла подцепить бумажки с земли. — Это… это мне долг вернули! Да, точно, долг! Старый, я уж и забыла про него.
Ольга стояла, не двигаясь. Она перевела взгляд с мечущейся свекрови на дом, откуда всё ещё доносился смех.
— А это кто? Тоже должники? Решили отпраздновать у нас на даче?
— Это… это знакомые мои! — нашлась свекровь. — Очень хорошие люди! Попросились на денёк, у них ремонт дома. Ну что мне, отказать? Не по-людски это!
— Значит, вы отдали им мои ключи? Ключи от нашего с Сергеем дома? И сидите тут в сарае, пока они… отдыхают?
— Да я им не мешаю! Я тут тихонечко… воздухом дышу, как и хотела.
Ложь была настолько откровенной, настолько наглой, что Ольга даже не нашла в себе сил возмутиться. Она чувствовала лишь ледяное, всепоглощающее оцепенение. Она подошла к свекрови, наклонилась и подняла одну из купюр. Пять тысяч рублей.
— Хороший долг, Тамара Павловна. Большой. А давно вам его возвращают? Каждые выходные?
Свекровь вжала голову в плечи и замолчала. Это молчание было красноречивее любых признаний.
Ольга не стала устраивать скандал. Она не пошла в дом, не стала ничего говорить чужим людям. Она молча развернулась, вышла за калитку, села в свою машину и поехала обратно в город. Всю дорогу она не проронила ни слезинки. Внутри была выжженная пустыня. Кредит. Каждая платёжка, каждая копейка, сэкономленная на себе, на отпуске, на новой одежде. Её прополки до боли в спине. Мечты Сергея о том, как он выйдет на пенсию и будет здесь рыбачить. Всё это сейчас казалось осквернённым, измазанным в чужой липкой грязи.
Она не знала, что делать. Рассказать всё Сергею по телефону? Он не поверит. Он будет защищать мать до последнего. «Мама не могла», «Ты что-то напутала, Оля». Он всегда был таким. Мама для него была святой, женщиной, которая одна подняла его в девяностые. И все её мелкие пакости, все манипуляции он списывал на «тяжёлый характер» и «трудную жизнь».
Нет, говорить по телефону нельзя. Нужны доказательства. Неопровержимые.
Вернувшись в пустую квартиру, Ольга первым делом позвонила своей единственной близкой подруге, Елене. Лена, резкая и прагматичная юристка, выслушала её сбивчивый рассказ молча.
— Так, Оль, без слёз, — сказала она своим обычным деловым тоном. — Слёзы потом. Сейчас нужна холодная голова. Она сдаёт дачу. Вопрос — как давно и за сколько. Нам нужны факты.
— Какие факты, Лен? Я всё видела своими глазами!
— Твои глаза — это эмоции. Нам нужны свидетели и, в идеале, документы. Соседи есть?
— Есть. Дядя Миша, через участок. Ворчливый старик, но живёт там круглый год.
— Отлично. Завтра после работы едешь к нему. Не как хозяйка, а как соседка. С гостинцем. Спроси, не мешают ли тебе «твои квартиранты». Не шумно ли ведут себя. Понимаешь? Ты должна получить от него информацию, не выдавая, что ты не в курсе.
Идея Лены показалась Ольге гениальной в своей простоте.
На следующий день, купив в магазине бутылку хорошего коньяка и коробку конфет, Ольга снова поехала в посёлок. Машины у её ворот уже не было. На участке было тихо и пусто, будто вчерашний кошмар ей просто приснился. Но на земле возле мангала валялись окурки и пустая пивная банка. Улики.
Она решительно направилась к участку дяди Миши. Старик как раз колол дрова, кряхтя и матерясь себе под нос.
— Михаил Иванович, здравствуйте! — как можно бодрее сказала Ольга.
Он выпрямился, утирая пот со лба.
— А, соседка. Здравствуй. Какими судьбами в понедельник?
— Да вот, заехала проверить, всё ли в порядке. Заодно вас угостить, — она протянула ему пакет. — Мы же соседи.
Дядя Миша недоверчиво покосился на пакет, но взял.
— Это с чего такая щедрость?
— Да так… Хотела спросить у вас по-соседски. Гости мои… ну, которые на выходных были… они вам не сильно мешали? Музыку громко не включали? А то люди разные бывают, знаете ли.
Старик хмыкнул и отставил топор.
— Да эти-то ещё ничего. Тихие почти. А вот которые на прошлых выходных были, компания молодёжи… те до трёх ночи орали. Я уж думал, полицию вызывать. Ты бы, Ольга, поаккуратнее с выбором жильцов. А то разнесут тебе весь дом.
Ольга почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, это не в первый раз.
— Да вот… — она постаралась, чтобы голос не дрожал. — Пытаюсь подзаработать немного. Кризис. Вы же понимаете. А вы не знаете, моя мама… ну, пожилая женщина, которая приезжает иногда… она с ними ладит? Присматривает?
Дядя Миша посмотрел на неё с удивлением.
— Какая мама? Тамара, что ли? Так она же их и привозит. Каждую субботу утром приезжает, всё им показывает, деньги берёт, а вечером уезжает. Я-то думал, это у вас семейный бизнес такой. Ты нашла клиентов, а она тут управляющая. Молодец, говорю, старушка, предприимчивая. А что, не так?
Каждое его слово было как удар молотком по голове. Семейный бизнес. Управляющая. Ольга с трудом выдавила из себя улыбку.
— Так, так, конечно. Просто хотела узнать, не обижает ли её кто. Спасибо вам, Михаил Иванович. Вы меня успокоили.
Она развернулась и пошла к своей машине, чувствуя на себе удивлённый взгляд соседа. Теперь у неё было всё. Свидетель. И полное, кристально ясное понимание масштаба предательства. Это не было разовой акцией. Это была система. Бизнес, построенный на их с Сергеем мечте, на их кредитной кабале.
Оставалось дождаться Сергея. Эти два дня тянулись как вечность. Ольга почти не спала. Она ходила по квартире, как тень, механически делала какие-то дела, а в голове прокручивала предстоящий разговор. Она боялась. Боялась его реакции, его недоверия, его сыновней любви, которая могла оказаться сильнее любви супружеской.
Сергей приехал в четверг поздно вечером. Уставший, пахнущий поездом и дорогой, но счастливый. Он сгрёб её в охапку, уткнулся носом в её волосы.
— Олька, как же я соскучился! Ну, рассказывай, как вы тут без меня?
— Проходи, мойся, ужинать будем, — сказала она, стараясь говорить ровно. — Потом поговорим.
За ужином она смотрела на него и не могла начать. Он с аппетитом ел борщ, рассказывал про объект, про ребят в бригаде. Он был дома. И она должна была разрушить его мир так же, как был разрушен её.
Когда он, сытый и довольный, откинулся на спинку стула, она решилась.
— Серёжа, нам нужно поговорить. Серьёзно. Про дачу. И про твою маму.
Он сразу напрягся.
— Что опять? Мама звонила, жаловалась на давление. Ты её не обижала?
Эта фраза — «ты её не обижала?» — стала последней каплей.
— Нет, Серёжа. Это она нас обидела. Очень сильно.
И Ольга начала рассказывать. Спокойно, методично, как зачитывала бы годовой отчёт. Про свою поездку в воскресенье. Про чужую машину. Про незнакомых людей в их доме. Про свекровь с пачкой денег в сарае. Про разговор с дядей Мишей.
Сергей слушал, и лицо его мрачнело. Сначала на нём было недоверие, потом — раздражение.
— Оля, ты уверена, что всё правильно поняла? Может, дядя Миша напутал? Он старый. А мама… может, она правда решила нам помочь? Ну, сдала разок, чтобы денег на кредит подкинуть.
— Разок? Серёжа, он сказал — каждые выходные! Разные люди! Это бизнес! Она водит туда посторонних, берёт с них деньги и кладёт себе в карман! Пока мы с тобой пашем, чтобы выплатить этот чёртов кредит! Она пользуется нашим домом!
— Не кричи, — он потёр лоб. — Я не верю, что мама могла так поступить. Просто не верю. Она бы мне сказала.
— Сказала бы? А почему она мне врала про потерянные ключи? Почему пряталась в сарае? Серёжа, открой глаза! Твоя мама не та, за кого себя выдаёт!
— Прекрати! — он стукнул кулаком по столу. — Не смей так говорить о моей матери! Я завтра сам с ней поговорю. И всё выясню. Уверен, есть какое-то простое объяснение.
На следующий день они поехали к Тамаре Павловне. Всю дорогу молчали. Ольга смотрела в окно, чувствуя, как между ней и мужем растёт ледяная стена. Он не верил ей. Он ехал защищать свою мать.
Тамара Павловна встретила их с распростёртыми объятиями.
— Серёженька, сынок, приехал! А я пирожков напекла, с капустой, твои любимые!
Сергей обнял мать, а потом отстранился и посмотрел ей в глаза.
— Мам, нам поговорить надо.
Они сели на кухне. Ольга чувствовала себя лишней, судьёй на чужом процессе.
— Мам, Ольга тут… наговорила странных вещей, — начал Сергей осторожно. — Про дачу. Что ты её вроде как… сдаёшь кому-то.
Тамара Павловна мгновенно переменилась в лице. Объятия и пирожки были забыты. Глаза её наполнились слезами, губы задрожали.
— Сынок! И ты поверил? Ей поверил, а не родной матери? — она бросила на Ольгу взгляд, полный яда. — Я же для вас стараюсь! Да, было пару раз! Знакомые попросились, люди хорошие. Ну, дали мне на продукты немного. Я же вам эти деньги и отдала бы! На ремонт тот же! А она… она всегда меня не любила! Всегда против меня тебя настраивала!
Она разыгрывала спектакль. И Ольга видела, что Сергей начинает «плыть». Он уже готов был поверить, обнять, успокоить.
И тогда Ольга вмешалась. Она достала из сумки свой телефон.
— Тамара Павловна, а давайте позвоним дяде Мише? Прямо сейчас. По громкой связи. И спросим его, «пару раз» это было или «каждые выходные»? Спросим про молодёжь, которая орала до трёх ночи.
Свекровь замерла с открытым ртом. Краска медленно сходила с её лица, оставляя нездоровую бледность. Она посмотрела на сына, ища поддержки, но увидела в его глазах то, чего боялась больше всего — сомнение.
— Не надо никуда звонить, — прошептала она.
Сергей смотрел то на мать, то на жену. В его голове явно происходила мучительная борьба. И Ольга поняла, что сейчас решается всё. Не только судьба дачи, но и судьба их семьи.
— Мам, — голос Сергея был тихим, но твёрдым. — Отдай ключи. Оба комплекта. И тот, который ты «потеряла», тоже.
Это была кульминация. Не крики, не скандал, а эта тихая, полная разочарования фраза. Тамара Павловна поняла, что проиграла. Спектакль окончен. Она молча встала, подошла к комоду, выдвинула ящик, где лежали скатерти, и достала оттуда связку ключей. Тот самый, «потерянный» комплект. Потом сняла с крючка в прихожей второй, который ей дала Ольга. Она положила обе связки на стол. Её руки дрожали.
— И деньги, мам, — добавил Сергей, не глядя на неё. — Все, что ты «заработала» на нашем доме.
Свекровь поджала губы, но пошла в комнату и вернулась с конвертом. Швырнула его на стол.
— Подавитесь, — прошипела она.
Ольга и Сергей молча встали и пошли к выходу. Уже в дверях Ольга обернулась. Тамара Павловна сидела за столом, сгорбившись, и смотрела в одну точку. В ней не было раскаяния. Только злоба и уязвлённая гордость. В этот момент Ольга впервые в жизни не почувствовала к ней ни жалости, ни ненависти. Только пустоту.
Домой ехали долго. Сергей вёл машину, крепко сжимая руль. Молчание было тяжёлым, но уже не враждебным. Оно было наполнено переосмыслением. Наконец, у самого дома, он заглушил мотор и повернулся к Ольге.
— Прости меня, — сказал он просто. — Что не поверил сразу. Я… я был слеп.
Ольга молча кивнула. Слёзы, которые она так долго сдерживала, наконец-то хлынули из глаз. Это были слёзы не горя, а облегчения. Он был с ней. Он выбрал её.
Он притянул её к себе и крепко обнял.
— Мы всё исправим, слышишь? Всё исправим.
На следующий день они первым делом поменяли на даче замки. И на калитке, и на входной двери. Процесс установки новых, блестящих, надёжных личинок был похож на ритуал. Ритуал изгнания, очищения.
В конверте оказалось семьдесят пять тысяч рублей. Ольга пересчитала их и положила на кухонный стол.
— Как раз два платежа по кредиту, — сказала она без всякого выражения.
— Отлично, — кивнул Сергей. — Считай это её вкладом. Первым и последним.
Через неделю, в субботу, они снова поехали на дачу. Погода была прекрасная. Они приехали не отдыхать — работать. Открыли все окна, чтобы выветрился чужой дух. Ольга с каким-то ожесточённым удовольствием отмывала полы, кухню, протирала пыль. Сергей собрал весь мусор, оставленный «гостями», сжёг его в бочке, навёл порядок в сарае. Они работали молча, слаженно, как будто заново знакомились с этим местом, заново делали его своим.
К вечеру, уставшие, но довольные, они сидели на чистой, вымытой веранде. Солнце садилось, окрашивая небо в нежно-розовые тона.
— Знаешь, о чём я подумала? — сказала Ольга, отпивая чай из своей любимой чашки. — Я ведь тогда за тюльпанами ехала.
Сергей улыбнулся.
— Так в чём проблема?
Он встал, принёс из сарая тот самый мешок с луковицами и две лопатки. И они, в сгущающихся сумерках, при свете фонарика на телефоне, начали сажать цветы. Взрыхляли землю, делали лунки, опускали туда плотные, полные жизни луковицы.
Это было так просто и так правильно. Их руки были в земле, прохладной и податливой. Они не говорили о Тамаре Павловне. Они вообще почти не говорили. Им не нужны были слова.
Когда последняя луковица была посажена, Сергей выпрямился и посмотрел на Ольгу. В его глазах не было больше ни тени сомнения. Только любовь и какая-то новая, взрослая мудрость.
— Вот теперь, — сказал он, — это снова наш дом.
Ольга посмотрела на аккуратные ряды свежевскопанной земли. Она знала, что весной здесь будет невероятно красиво. Она представила, как они с Сергеем будут сидеть на этой же веранде и любоваться алыми, жёлтыми, белыми тюльпанами.
— Да, — тихо ответила она, и впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему. — Теперь наш. И это только начало.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению увлекательные рассказы моей коллеги: