Тихий щелчок замка в прихожей заставил Алину вздрогнуть. Почти одиннадцать вечера. Она сидела на кухне, обхватив руками остывшую кружку с ромашковым чаем, и смотрела в темное окно. Ужин, который она с такой любовью готовила два часа назад, безнадежно остыл на плите. Картофельное пюре подернулось корочкой, а отбивные выглядели так, словно их приготовили еще вчера.
– Алинка, ты не спишь? – голос мужа, Стаса, прозвучал нарочито бодро, как всегда, когда он был в чем-то виноват.
Она молча повернула голову. Он стоял в дверном проеме, растрепанный, со снятым на ходу галстуком в руке. В другой руке он держал дежурный букет из трех алых роз, завернутых в хрустящий целлофан. Такой букет можно купить в любом круглосуточном цветочном ларьке по пути от метро.
– Прости, котенок, завал на работе. Петрович отчет срочно потребовал, квартальный. Телефон сел, даже предупредить не смог. Это тебе.
Он протянул ей цветы. Алина медленно взяла их. Шипы на стеблях неприятно царапнули пальцы. Она не сказала ни слова, просто встала, налила в обычную стеклянную банку воды и поставила букет на подоконник. Он даже не смотрелся, три одиноких цветка в убогой таре.
– Ты чего молчишь? Обиделась? Ну, Алин, ну прости. Я же не специально. Работа такая, сама знаешь. Ты ужинала? Я голодный как волк.
Он открыл кастрюлю, заглянул внутрь и скривился.
– Ой, все холодное. Давай я сейчас быстро разогрею в микроволновке?
– Не надо, – тихо ответила Алина. – Я не голодна. А ты можешь заказать себе пиццу. Или что ты там обычно ешь, когда задерживаешься.
Стас замер с половником в руке. Его лицо мгновенно изменилось. Бодрость улетучилась, сменившись раздражением.
– Опять ты начинаешь? Я вкалываю как проклятый, чтобы у нас все было, домой прихожу уставший, а ты мне сцены устраиваешь? Не мог я позвонить, говорю же, телефон сел! Что тут непонятного?
– Все понятно, Стас. Всегда все понятно, – она потерла виски. Голова начинала гудеть. – Просто… в прошлый вторник тоже был квартальный отчет. И две недели назад. У вас там одни отчеты?
– А ты думаешь, в крупной компании все просто? Да, одни отчеты! И совещания, и планерки! Я тебе что, должен весь свой рабочий график расписывать? Я думал, ты меня встретишь, обнимешь, накормишь. А ты с порога с допросом.
Он бросил половник в раковину. Грохот резанул по ушам.
– Знаешь что? Я, кажется, аппетит потерял. Пойду в душ.
Алина осталась сидеть на кухне. Она слышала, как в ванной шумит вода, как Стас что-то недовольно бурчит себе под нос. Она смотрела на три розы на подоконнике. Цветы вины. Всегда, когда он вот так пропадал, он приносил какую-нибудь мелочь: букетик, шоколадку, коробку ее любимых пирожных. Словно пытался откупиться от ее вопросов, от ее молчаливого укора.
Раньше она верила. Верила в завалы на работе, в севшие телефоны, в злого начальника Петровича. Но это повторялось слишком часто, с пугающей регулярностью. Раз в неделю, иногда два. Он приходил поздно, пахнущий чужим офисом и уличной пылью, уставший и раздраженный. А на следующий день становился шелковым. Завтрак в постель, комплименты, объятия. Он словно заглаживал вину, но Алина никак не могла понять, в чем именно он виноват. Или боялась понять.
Они жили в ее однокомнатной квартире, которая досталась ей от бабушки. Стас переехал к ней через год после свадьбы, продав свою долю в родительской трешке и вложив деньги в ремонт и новую машину. Он часто говорил, что им тесно, что нужно расширяться, брать ипотеку. Алина соглашалась, но каждый раз, когда дело доходило до конкретных шагов, Стас находил причину отложить. То на работе нестабильность, то проценты по кредитам высокие, то просто «давай чуть позже, дорогая».
Когда он вышел из душа, она уже лежала в кровати, отвернувшись к стене и притворившись спящей. Он лег рядом, тяжело вздохнул и обнял ее за плечи.
– Не дуйся, Алин. Я люблю тебя. Ты же знаешь.
Она не ответила. Ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, он должен был это почувствовать. Любит? Возможно. Но что-то еще происходило в его жизни, что-то, куда ей не было доступа. И это «что-то» медленно, как яд, отравляло их брак.
На следующий день, как и ожидалось, Стас был образцовым мужем. Проснулся раньше, сварил кофе, принес ей круассан из любимой пекарни. Весь день писал ей милые сообщения, а вечером пришел домой вовремя, с билетами в кино на новую комедию. Алина старалась улыбаться, старалась поверить, что вчерашний вечер был просто недоразумением. Но червячок сомнения уже прочно поселился в ее душе и точил, точил без остановки.
А через неделю все повторилось.
– Зай, я сегодня задержусь. Встреча с партнерами, очень важная. Наверное, в ресторане посидим. Ты ложись, не жди меня.
Она даже не стала спорить. Просто сказала: «Хорошо, Стас. Удачи на встрече».
Но той ночью она не спала. Лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, на котором плясали тени от фар проезжающих машин. Он пришел в три часа ночи. Тихо, на цыпочках, разделся в коридоре и скользнул под одеяло. От него пахло дорогим парфюмом, не его, и чем-то еще… женским. Тонкий, едва уловимый аромат каких-то сладких духов.
Алина затаила дыхание. Она почувствовала, как по щеке катится слеза. Это был конец. Конец ее наивности, конец ее веры. Теперь она знала. Не доказательствами, а всем своим существом. Знала.
Именно в тот момент она приняла решение. Она больше не будет устраивать сцен. Не будет задавать вопросов. Она будет действовать. Она работала главным бухгалтером в небольшой фирме, и скрупулезность, внимание к деталям и умение сопоставлять факты были ее профессиональными навыками. Пора было применить их в личной жизни.
Она начала свое тихое расследование. У них был общий ноутбук, и Стас часто забывал выходить из своей почты. Однажды, когда он был в душе, она заглянула туда. Ничего криминального. Рабочая переписка, рассылки от магазинов… Стоп. А это что? Подтверждение бронирования. Отель «Аквамарин», номер на двоих, на одну ночь. Дата – тот самый день, когда он якобы был на «встрече с партнерами».
У Алины похолодало внутри. Руки задрожали. Она быстро сфотографировала экран на свой телефон и закрыла почту. Это было первое доказательство. Болезненное, как удар под дых.
С тех пор она проверяла почту регулярно. И подтверждения приходили с удручающей частотой. Отель «Панорама». Апарт-отель «Уют». Гостиница «Вояж». Всегда разные названия, всегда в черте города. Всегда на одну ночь. Всегда по вторникам или четвергам. Дни «квартальных отчетов» и «важных встреч».
Она не стала ничего говорить. Она просто копила. Распечатывала каждое подтверждение, каждую квитанцию об оплате, которые приходили на почту. Она складывала их в большую папку, которую прятала в ящике со старыми документами. Каждый новый листок в этой папке был как еще один гвоздь в крышку гроба их брака.
Она изменилась. Стала молчаливой, отстраненной. Стас, кажется, этого даже не замечал. Он был поглощен своей двойной жизнью и был рад, что жена перестала «пилить» его по пустякам. Он по-прежнему приносил ей цветы и шоколадки после своих «задержек», а она принимала их с ледяным спокойствием. Она больше не чувствовала боли. Только холодную, звенящую пустоту и какую-то странную решимость. Она ждала. Ждала подходящего момента.
Этот год превратился в какой-то сюрреалистичный марафон. Она жила с человеком, который ей врал, спала с ним в одной постели, улыбалась его родителям на семейных праздниках. И все это время ее папка пухла. Лист за листом. Неделя за неделей. Она уже не плакала. Она просто считала. Сорок восемь. Сорок девять. Пятьдесят…
Последней каплей стал его день рождения. Алина готовилась, накрыла на стол, пригласила его маму, Тамару Игоревну, и пару близких друзей. Стас должен был прийти с работы к семи. В семь его не было. В восемь тоже. Телефон был отключен. Тамара Игоревна начала нервничать.
– Ну где же он? Наверное, опять начальник его задержал. Совсем житья мальчику не дает!
Алина молча подливала ей в чай коньяк. В десять вечера раздался звонок. От Стаса.
– Алинка, прости! Ужас, что творится! Мы тут с ребятами решили меня поздравить после работы, зашли в бар на часок, а у меня телефон сел. Я уже домой ехал, но что-то мне нехорошо стало, голова закружилась. Наверное, от усталости. Мама там у тебя? Я к ней поеду, переночую, она рядом живет. Не хочу тебя больным пугать. Завтра утром как огурчик буду.
Алина слушала эту наглую, бессовестную ложь и чувствовала, как внутри нее что-то обрывается.
– Конечно, Стас. Поезжай к маме. Отдыхай.
Она положила трубку. Тамара Игоревна тут же подскочила.
– Что? Что случилось? Он заболел?
– Да, – ровным голосом ответила Алина. – Устал очень. Поедет к вам ночевать.
– Ох, господи! Мой мальчик! Конечно, пусть едет ко мне! Я ему бульончик сварю, чаем с малиной напою. А ты бы, Алина, повнимательнее к мужу была! Видишь же, человек на износ работает, а ты его еще и пилишь, наверное! Вот он и сбежал к матери, потому что знает, что мама всегда поймет и пожалеет!
Алина посмотрела на свекровь. На ее поджатые губы, на осуждающий взгляд. И поняла – время пришло.
На следующее утро раздался звонок в дверь. Алина знала, кто это. Она открыла. На пороге стояла Тамара Игоревна, во всей своей праведной ярости.
– Я пришла с тобой поговорить, – заявила она с порога, проходя в квартиру и брезгливо оглядываясь. – Ты почему Стасу даже не позвонила утром? Не узнала, как он себя чувствует? Эгоистка!
– Здравствуйте, Тамара Игоревна. Проходите на кухню, – Алина была на удивление спокойна. Она всю ночь готовилась к этому разговору.
Свекровь плюхнулась на стул, сложив руки на пышной груди.
– Мой сын провел ночь у меня на диване! Жаловался, что ты его совсем извела своими подозрениями и придирками. Говорит, житья от тебя нет. Он работает, старается для семьи, а ты что? Вместо того чтобы поддержать, создаешь ему нервотрепку!
– Для семьи, говорите? – Алина усмехнулась.
– А для кого же? Не для себя же он так надрывается! Он мне все рассказал. Как ты вчера ему сцену закатила, как он бедный, с головной болью, вынужден был к матери ехать, чтобы хоть немного отдохнуть от тебя!
– Он не был у вас, Тамара Игоревна.
Свекровь нахмурилась.
– Что значит «не был»? Я с ним по телефону говорила! Он сказал, что едет ко мне!
– Сказать можно все что угодно. Но ночевал он не у вас. И вчера он был не с коллегами в баре. И во все остальные разы, когда он «задерживался на работе», он был не на работе.
Лицо Тамары Игоревны начало покрываться красными пятнами.
– Да что ты такое несешь? Ты на моего сына наговариваешь! Он порядочный человек, верный муж! Да он тебя на руках носит!
– На руках носит? – Алина горько рассмеялась. – Это вы так называете постоянную ложь?
– Он тебе не изменял! – выкрикнула свекровь, вскакивая со стула. Ее голос сорвался на визг. – Он просто ночевал у меня, потому что вы поругались! Он вчера так и сказал! Ему нужно было остыть, прийти в себя от твоих скандалов!
Алина смотрела на нее. На эту женщину, которая слепо обожала своего сына и готова была оправдать любую его низость. Вся жалость, которая еще теплилась в душе Алины, испарилась.
– Хорошо, – сказала она тихо и вышла из кухни.
Она вернулась через минуту. В руках у нее была та самая пухлая папка. Она подошла к столу и раскрыла ее.
– Что это? – подозрительно спросила Тамара Игоревна.
Алина ничего не ответила. Она просто взяла верхний лист и положила его перед свекровью.
– Отель «Престиж». Номер на двоих. Оплата произведена вчера, в день рождения вашего сына.
Свекровь уставилась на бумагу.
– Это… это какая-то ошибка. Наверное, для командировки!
Алина взяла следующий лист.
– Гостиница «Центральная». Неделю назад. Тот самый день, когда у Стаса был «квартальный отчет».
Она выкладывала их один за другим, как пасьянс. Бумаги ложились на стол, перекрывая друг друга.
– Апарт-отель «Восход». Две недели назад. «Совещание до ночи».
– Гостиница «Лазурная». Три недели назад. «Сломалась машина, добирался на перекладных».
Тамара Игоревна молча смотрела на растущую кипу бумаг. Ее лицо из красного стало мертвенно-бледным.
Алина продолжала, ее голос был ровным и безжизненным, как у робота, зачитывающего отчет.
– «Виктория», «Европа», «Северная Пальмира», «Тихая гавань»… Здесь все. За последний год. Каждый его «завал на работе», каждая «встреча с партнерами». Все здесь, на бумаге.
Она выложила последний лист и посмотрела на свекровь.
– Их здесь пятьдесят два. Пятьдесят два чека из отелей за последний год. В среднем, по одному в неделю. Это он так от моих скандалов у вас на диване отдыхал, Тамара Игоревна? В разных отелях, в номерах на двоих?
Свекровь открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба. Слов у нее не было. Она просто смотрела на стол, заваленный неопровержимыми доказательствами лжи ее идеального сына.
– Это… это подделка… Ты все это подстроила! – наконец прохрипела она. – Ты хочешь его опорочить!
– Зачем мне это? – спокойно спросила Алина. – Я просто устала. Устала от вранья, от этих букетов вины, от ощущения, что я дура, которая ничего не замечает. Я все замечала. Просто молчала. И собирала.
В этот момент в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и на пороге появился Стас. Свежий, отдохнувший, с виноватой улыбкой на лице. В руках – огромный букет белых хризантем.
– Алинка, я… Мама? А вы что тут делаете?
Его взгляд упал на стол. На гору распечаток. Улыбка сползла с его лица. Букет выпал из ослабевших рук, и белые цветы рассыпались по грязному полу в прихожей.
– Что это? – прошептал он, глядя на Алину.
– Это твоя жизнь, Стас. Твоя вторая, тайная жизнь. Вся здесь, по чекам. Можешь пересчитать, если не веришь. Ровно пятьдесят два. Плюс вчерашний, еще не распечатанный. Итого пятьдесят три.
Он смотрел то на нее, то на мать, то на бумаги.
– Ты… ты за мной следила? Рылась в моих вещах? В моей почте?
Вот оно. Ни слова раскаяния. Ни капли сожаления. Только встречное обвинение. Это была последняя точка.
– Да, Стас. Рылась. Потому что твой телефон всегда садился в самый нужный момент, а у Петровича было по четыре квартальных отчета в месяц. Собирай вещи.
– Что? – он смотрел на нее так, будто не понимал русских слов.
– Вещи свои собирай, – повторила она, отчетливо выговаривая каждое слово. – Сумки в шкафу. У тебя полчаса.
– Да ты с ума сошла! – вмешалась очнувшаяся Тамара Игоревна. – Ты его выгоняешь? Из его же дома? Он сюда деньги вкладывал!
– Он вкладывал деньги в ремонт, – поправила ее Алина. – А квартира моя. Бабушкина. И я не хочу, чтобы в ней жил человек, который меня не уважает и систематически обманывает. Так что, будьте добры. И вы, Тамара Игоревна, помогите сыну. У вас это хорошо получается.
Стас посмотрел на мать, ища поддержки. Но та лишь беспомощно развела руками, продолжая пожирать глазами чеки на столе. Он понял, что загнан в угол.
– Алина, давай поговорим, – начал он примирительно. – Я все объясню. Это не то, что ты думаешь…
– А что я думаю, Стас? – она посмотрела ему прямо в глаза. – Что у тебя каждую неделю деловые встречи в гостиничных номерах? Или что ты коллекционируешь счета из отелей? Хватит. Мне не нужны твои объяснения. Мне от тебя уже ничего не нужно. Просто уходи.
Он нервно ходил по комнате, пока его мать, всхлипывая, запихивала его вещи в большую спортивную сумку. Он пытался что-то говорить, оправдываться, обвинять, но Алина его не слушала. Она сидела на кухне и пила остывший чай. Внутри была звенящая тишина. Ни боли, ни обиды, ни злости. Только облегчение.
Через сорок минут они были готовы. Стас стоял в дверях, не решаясь поднять на нее глаза.
– Я… я позвоню, – пробормотал он.
– Не стоит. Я сменю номер. И замки.
Тамара Игоревна бросила на нее полный ненависти взгляд.
– Ты еще пожалеешь об этом! Останешься одна, никому не нужная! А мой сын еще найдет себе достойную женщину!
– Я на это очень надеюсь, – искренне сказала Алина. – И вам, и ему желаю счастья. Только подальше от меня.
Она закрыла за ними дверь и медленно повернула ключ в замке. Потом заперла на цепочку. Прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Она сидела в тишине пустой квартиры и впервые за этот долгий, мучительный год почувствовала, что может дышать полной грудью. На полу в прихожей валялись растоптанные белые хризантемы. Она встала, аккуратно собрала их, вместе со всеми пятьюдесятью двумя чеками, и выбросила в мусорное ведро. Пора было начинать новую жизнь. Без лжи.
Читайте также: