— Твои шмотки уже на улице! — орал Игорь в трубку таким голосом, что у Марины заложило уши. — Ключи оставь под ковриком. И чтобы духу твоего в моей квартире больше не было, поняла?
Телефон упал из рук на старенький диван Светланы. Марина смотрела на него, на цветастую, выцветшую от времени обивку, и не могла поверить. Не в слова мужа — в его способность так буднично, так просто вычеркнуть пятнадцать лет их совместной жизни одним коротким, лающим приказом. Пятнадцать лет. Целая вечность.
— Мариш, ты чего? — Светлана вышла из кухни, вытирая руки о передник. Она бросила один взгляд на бледное, как полотно, лицо подруги и все поняла. — Опять он? Что на этот раз?
Марина молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. В горле стоял ком, плотный и колючий. Она чувствовала себя так, будто ее с силой окунули в ледяную воду — дыхание перехватило, а тело перестало слушаться.
— Так, спокойно, — Света села рядом, обняла ее за плечи. — Дыши. Ну-ка, вдох-выдох. Что он сказал?
— Сказал... вещи мои... на улице, — прошептала Марина, и первая слеза, горячая и злая, скатилась по щеке. — Чтобы ключи оставила и убиралась. Света... как же так?
— Вот же скотина, — беззлобно, но с чувством констатировала Светлана. — Значит, все-таки решился. Я же тебе говорила, что его шашни с этой фифой ничем хорошим не кончатся. Ну, ничего. Сейчас поедем и посмотрим, что там за шмотки на улице.
— Куда поедем? Я не могу... я не хочу его видеть.
— А его и не надо видеть. Надо вещи свои забрать. И не только вещи. Так, одевайся. У меня в коридоре куртку мою накинь, твоя-то там осталась. И поехали.
Дорога от Светкиной хрущевки на окраине до их с Игорем современной однушки в новом районе заняла сорок минут. Сорок минут Марина смотрела в окно на мелькающие огни города и пыталась осознать, что ее мир, такой привычный и, как ей казалось, незыблемый, рухнул. Она вспоминала, как они с Игорем выбирали эту квартиру. Как радовались, когда получили ключи. Как своими руками делали ремонт, спорили из-за цвета обоев и вместе таскали мебель. Игорь тогда был другим. Или она просто хотела его таким видеть? Заботливым, любящим. Когда он успел превратиться в этого чужого, злобного человека, орущего в трубку?
Когда такси свернуло в их двор, сердце Марины ухнуло куда-то вниз. Возле подъезда, прямо на асфальте, действительно валялись ее вещи. Не аккуратно сложенные, а именно выброшенные. Два больших чемодана, с которыми они ездили в отпуск, были раскрыты, и из них вываливались платья, кофты, белье. Рядом стояла коробка с ее книгами, еще одна — с памятными безделушками, фотографиями. Ее любимая фиалка в горшке опрокинулась, и земля рассыпалась по тротуару.
— Урод, — выдохнула Света, вылезая из машины. — Просто неандерталец.
Люди, проходившие мимо, с любопытством косились на это зрелище. Какая-то старушка с собачкой даже остановилась, качая головой. Марине хотелось провалиться сквозь землю. Стыд и унижение обожгли ее сильнее, чем обида.
— Так, Мариш, не раскисать, — командовала подруга. — Собираем все в машину. Таксист, поможете нам? Мы доплатим.
Водитель, мужчина средних лет, молча кивнул и принялся грузить коробки и чемоданы в багажник. Марина, как автомат, собирала разбросанную одежду, стараясь не смотреть на окна своей, теперь уже бывшей, квартиры на седьмом этаже. Она была уверена, что Игорь смотрит на нее оттуда. И не один. С ней. С той самой Кристиной, двадцатипятилетней длинноногой секретаршей из его конторы, из-за которой последние полгода их жизнь превратилась в ад.
Когда последняя коробка была в машине, Светлана решительно взяла Марину под локоть.
— А теперь самое интересное. Ты прописана в этой квартире?
— Да, конечно.
— Она куплена в браке?
— Да, восемь лет назад.
— Значит, половина твоя. По закону. И никто не имеет права тебя вот так вышвыривать на улицу. Поехали.
— Куда? К нему? Я не пойду!
— Не к нему. В другое место.
Светлана назвала водителю новый адрес. Это оказалось отделение полиции. Марина смотрела на подругу расширенными от ужаса глазами.
— Света, ты с ума сошла? Зачем?
— Затем, что нужно зафиксировать факт. Что тебя незаконно выставили из собственного жилья. Пишешь заявление участковому. Описываешь все, как было. Что муж выкинул вещи и не пускает домой. Это называется самоуправство. Уголовным делом тут не пахнет, но протокол составят. И это будет наш первый козырь.
Участковый, уставший капитан полиции по фамилии Анисимов, слушал их без особого энтузиазма. Таких историй он, видимо, наслушался на всю жизнь вперед. Но заявление принял, все записал. Он даже позвонил Игорю, но тот просто не взял трубку.
— Ясно, — вздохнул Анисимов. — Телефон отключил, герой. Ну что ж, заявление я принял. Завтра зайду к нему для беседы. Но поймите правильно, вселять вас силой я не имею права. Это гражданско-правовые отношения. Вам нужно в суд.
— Мы знаем, — уверенно кивнула Света. — Нам от вас только бумага нужна. Официальная.
Из полиции они вышли уже поздно вечером. Марина чувствовала себя совершенно разбитой. Казалось, за один день она прожила целый год.
— А теперь домой, ко мне, — сказала Света. — Выпьешь чаю с валерьянкой и спать. Утро вечера мудренее.
Ночью Марина почти не спала. Она лежала на скрипучем Светкином диване, том самом, на который уронила телефон, и смотрела в потолок. Перед глазами стояла картина: ее вещи, разбросанные по грязному асфальту. И она поняла, что Игорь хотел не просто выгнать ее. Он хотел унизить. Растоптать. Показать, что она — никто, пустое место. И в этот момент вместо боли и отчаяния в ней начала закипать холодная, тихая ярость. Нет. Она не позволит себя растоптать.
Утром Света уже сидела на кухне с ноутбуком.
— Так, я тут кое-что нарыла. Нашла тебе адвоката. По отзывам — зверь. Специализируется как раз на семейных делах и разделе имущества. Дорого, конечно, но оно того стоит. Я тебе займу, потом отдашь.
Адвокат, Анна Борисовна, оказалась немолодой, очень строгой женщиной в очках с толстыми линзами. Она выслушала историю Марины, просмотрела документы, которые были при себе — свидетельство о браке, копию паспорта с пропиской.
— Ситуация ясна, — сказала она, сняв очки. — Выставление вас за дверь — незаконно. Выкидывание вещей — унизительно, но к делу не пришьешь, если только ущерб не докажете. Главный вопрос — кому принадлежит квартира?
— Она куплена в браке, — повторила Марина.
— На кого оформлена?
— На Игоря. То есть... не совсем. Она оформлена на его мать, Евдокию Петровну.
Анна Борисовна нахмурилась.
— Вот это уже сложнее. Гораздо сложнее. Игорь ваш, видимо, не так прост. Формально квартира принадлежит свекрови, и она имеет полное право просить вас освободить помещение. То, что вы там прописаны, дает вам право на проживание, но не право собственности.
У Марины снова все опустилось внутри.
— То есть... я ничего не могу сделать?
— Я этого не говорила. Я сказала, что это сложнее. Нам нужно доказать, что квартира была куплена на совместные средства супругов, а на мать оформлена фиктивно, с целью скрыть имущество от возможного раздела. У вас есть какие-то доказательства, на какие деньги она покупалась?
И тут Марина вспомнила. Это было так давно, что почти стерлось из памяти.
— Да! Есть! За год до покупки квартиры мы продали мою дачу. Бабушкину. Она мне по наследству досталась. Мы тогда решили, что дача нам ни к чему, а деньги лучше вложить в жилье. Сумма была почти такая же, как стоимость квартиры. У меня где-то должны быть документы о продаже дачи. И договор купли-продажи квартиры у меня тоже есть, копия. Игорь тогда хвастался, говорил, смотри, как я хитро все устроил, на маму оформил, чтобы никакие налоги не платить и вообще, так надежнее.
Глаза Анны Борисовны загорелись профессиональным азартом.
— А вот это, Марина Игоревна, меняет все. Это наш главный козырь. Если мы докажем в суде, что деньги от продажи вашего личного, добрачного имущества пошли на покупку этой квартиры, то мы не просто половину отсудим. Мы можем претендовать на всю квартиру. Но это долгий путь. А сейчас нам нужно решить первоочередную задачу — вернуть вас в ваш дом.
План был прост и гениален. На основании заявления в полицию и документов о прописке Анна Борисовна через суд в ускоренном порядке добилась определения о «нечинении препятствий в пользовании жилым помещением». Это еще не раздел имущества, но уже официальный документ, который обязывал Игоря и его мать не мешать Марине жить в квартире до окончательного решения суда. А для исполнения этого определения нужен был судебный пристав.
Через три дня Марина, Светлана, Анна Борисовна и молчаливый мужчина в форме — судебный пристав Сергей Петрович — стояли у дверей ее квартиры. С ними был и участковый Анисимов, на случай, если Игорь решит проявить агрессию.
Марина нажала на кнопку звонка. Внутри послышались шаги. Дверь открыл Игорь. Он был в домашней футболке и шортах, растрепанный и явно недовольный. Увидев всю делегацию, он застыл на пороге. Его взгляд метнулся от Марины к приставу, потом к полицейскому.
— Это что еще за цирк? — процедил он.
— Добрый день, Игорь Анатольевич, — спокойно начал пристав. — Я судебный пристав-исполнитель. Вот определение суда. Вы обязаны не препятствовать проживанию гражданки Марины Игоревны в данной квартире, где она зарегистрирована.
Игорь побагровел.
— Какой еще суд? Какое проживание? Это квартира моей матери! А она здесь больше не живет! Ее вещи на улице, я ей сказал!
— Ваши действия были незаконны, — вмешалась Анна Борисовна. — И теперь мы будем действовать по закону. Марина Игоревна будет жить здесь.
— Да я вас... Да я тебя... — задохнулся от ярости Игорь, указывая пальцем на Марину.
— Игорь Анатольевич, выбирайте выражения, — строго сказал участковый. — Иначе мы с вами проедем в отделение для составления протокола о неуважении к представителям власти.
Игорь осекся. Он понял, что ситуация вышла из-под его контроля. Он привык, что Марина всегда была тихой, покладистой, всегда уступала. А тут — адвокат, полиция, пристав. Это было не в его сценарии.
В этот момент из глубины квартиры показалась она. Кристина. В коротком шелковом халатике, явно принадлежавшем Марине. Она сонно потерла глаза и смерила всех присутствующих наглым взглядом.
— Игорек, что тут за шум? О, — она увидела Марину, и на ее губах появилась презрительная ухмылка. — Бывшая пришла. Вещички свои забыла забрать?
Марина посмотрела на нее, на свой халат на ее чужом теле, и почувствовала, как ярость, до этого момента холодная и контролируемая, начинает плавиться, превращаясь в раскаленную лаву. Она сделала шаг вперед.
— Я здесь живу, — сказала она тихо, но так, что услышали все. — А вот вы, девушка, здесь на птичьих правах.
Не дожидаясь ответа, она прошла мимо остолбеневшего Игоря в свою квартиру. Ее дом. Запах был чужой. Смесь его одеколона и незнакомых, приторно-сладких духов Кристины. На вешалке в прихожей висело ее кашемировое пальто, рядом с которым примостилась вульгарная розовая курточка.
Пристав и участковый, убедившись, что в квартиру Марину пустили, остались в коридоре, чтобы зафиксировать это в акте. Анна Борисовна и Света вошли следом за Мариной.
— Так, — деловито сказала адвокат. — Марина Игоревна, располагайтесь. Ваша задача — просто здесь жить. Никаких скандалов, никаких провокаций. Вы у себя дома. Если они будут вам мешать, сразу звоните участковому и мне.
Игорь и Кристина стояли посреди комнаты, как две статуи. Они не понимали, что происходит. Их уютный мирок, который они построили на руинах чужой семьи, только что дал огромную трещину.
— Ты... ты что, серьезно будешь здесь жить? С нами? — выдавил из себя Игорь.
— Это моя квартира. По крайней мере, до решения суда, — спокойно ответила Марина, снимая Светкину куртку. Она прошла к шкафу, открыла его и увидела, что ее полки полупустые, а на их месте уже висят платья Кристины. Марина молча взяла ее вещи, аккуратно сложила их в стопку и положила на диван. Затем достала свои, которые привезла в чемодане, и начала развешивать на вешалки.
Вечер прошел в гнетущей тишине. Игорь с Кристиной заперлись в комнате. Марина постелила себе на кухне, на небольшом диванчике, который они покупали для гостей. Она понимала, что это только начало войны. Но впервые за долгие месяцы она чувствовала не страх, а уверенность. Она была на своей территории.
Следующие дни превратились в изощренную пытку для всех троих. Марина вставала раньше всех. В шесть утра она включала на кухне радио, где бодрый голос вещал о новостях и погоде. Громко. Потом начинала готовить завтрак. Для себя. Жарить яичницу с беконом, чтобы запах разносился по всей квартире. Игорь и Кристина ненавидели запах жареного бекона.
Они пытались ее игнорировать. Ходили мимо, как мимо пустого места. Но это было сложно. Квартира-то однокомнатная. Одна комната, одна кухня, один санузел. Постоянно приходилось сталкиваться.
Кристина попробовала пойти в наступление.
— Слушай, ты, — сказала она однажды, когда они столкнулись в коридоре. — Может, тебе денег дать, чтобы ты свалила отсюда? Сколько ты хочешь? Игорь все равно тебя не любит. Он мой.
Марина посмотрела ей прямо в глаза.
— Дело не в любви, деточка. И не в деньгах. Дело в справедливости. А теперь отойди, пожалуйста, я хочу пройти в ванную. У меня по расписанию стирка.
Она демонстративно загрузила в машинку свои вещи, засыпала порошок и включила самый долгий режим. Машинка гудела и вибрировала так, что, казалось, стены ходили ходуном.
Игорь пытался давить на жалость. Подкараулил ее вечером на кухне.
— Марин, ну зачем все это? — начал он заискивающим тоном. — Мы же были близкими людьми. Неужели нельзя разойтись по-хорошему? Я тебе сниму квартиру на пару месяцев, помогу на первых порах.
— По-хорошему — это когда мои вещи валяются у подъезда? — усмехнулась Марина. — Нет, Игорь. По-хорошему уже не получится. Будет по закону.
Его терпение лопнуло через неделю. Жить втроем в однушке, где одна из троих — твоя бывшая жена, которая методично и хладнокровно превращает твою жизнь в ад, оказалось невыносимо. Кристина постоянно устраивала ему истерики.
— Я так больше не могу! — кричала она. — Это не жизнь! Она повсюду! Я чувствую ее запах! Сделай что-нибудь! Выгони ее!
Но Игорь уже понимал, что просто так выгнать ее не получится. Он позвонил своему адвокату. И тот, видимо, объяснил ему безрадостные перспективы. Судиться из-за квартиры, купленной на деньги от продажи личного имущества жены, да еще и оформленной на маму, — дело почти проигрышное. Особенно с таким хорошим адвокатом, как у Марины.
Через две недели Игорю позвонила Анна Борисовна.
— Игорь Анатольевич, мы подготовили исковое заявление в суд о разделе совместно нажитого имущества. А точнее, о признании за моей доверительницей права собственности на всю квартиру, поскольку она была приобретена на средства от продажи ее личного имущества. Но мы готовы рассмотреть мировое соглашение.
Это был удар под дых. Игорь понял, что загнан в угол.
Вечером он снова пришел к Марине на кухню. Выглядел он помятым и постаревшим.
— Сколько ты хочешь? — спросил он без предисловий.
Марина была готова. Они с Анной Борисовной все просчитали.
— Половину рыночной стоимости квартиры. Наличными. Ты переводишь деньги на мой счет, я в тот же день выписываюсь и съезжаю. Мы подписываем мировое соглашение, и я отказываюсь от всех претензий.
Игорь долго молчал, глядя в пол. Потом поднял глаза. В них не было злости, только усталость и поражение.
— У меня нет таких денег.
— Продай машину. Возьми кредит. Попроси у своей Кристины. Или у мамы. Это твои проблемы, Игорь. Ты сам создал эту ситуацию. У тебя есть неделя на размышления. Потом иск уходит в суд.
Ему не понадобилась неделя. Он позвонил на следующий день и сказал, что согласен.
Через пять дней Марина сидела в банке и смотрела, как на ее счет поступает сумма с шестью нулями. Она чувствовала странное опустошение. Не было ни радости победы, ни злорадства. Просто... все закончилось.
В тот же вечер она собрала оставшиеся вещи. Игорь и Кристина сидели в комнате и не выходили. Когда Марина открыла входную дверь, чтобы уйти навсегда, Игорь все-таки вышел в коридор.
— Прости, — тихо сказал он.
Марина посмотрела на него. На человека, с которым прожила пятнадцать лет. И не почувствовала ничего. Ни ненависти, ни обиды. Пустота.
— Прощай, Игорь, — сказала она и закрыла за собой дверь.
Светлана уже ждала ее внизу в такси. Они поехали в небольшую, но уютную квартиру, которую Марина сняла на первое время. Подруга помогла ей разобрать вещи. Они сидели на кухне, пили чай с пирожными и молчали. И эта тишина была не гнетущей, а умиротворяющей.
— Ну что, с новой жизнью тебя, — наконец сказала Света, поднимая свою чашку.
Марина улыбнулась. Впервые за долгое время искренне. Да, она потеряла мужа, дом, привычный уклад. Но она обрела кое-что гораздо более ценное. Себя. И знала, что теперь все будет хорошо.
Читайте также: