Экран ноутбука мерцал усталым светом. Маргарита потёрла виски — третий час подряд она переводила инструкцию по технике безопасности для финского металлургического завода. Скучная работа, но стабильная. После ухода на пенсию из университета такие заказы стали её хлебом.
Телефон завибрировал на столе. Имя высветилось неожиданно — Наталья. Бывшая невестка. Они не общались... сколько? Полгода? Больше?
— Алло, — Маргарита откинулась на спинку стула, готовясь к неприятному разговору.
— Маргарита Ивановна, здравствуйте. Простите, что беспокою так поздно.
Голос Натальи звучал напряжённо, будто она долго собиралась с духом перед звонком. В трубке слышался детский смех — Лиза, наверное, смотрит мультики.
— Ничего страшного. Что-то случилось?
Пауза затянулась. Маргарита уже хотела переспросить, когда Наталья заговорила быстро, словно боялась передумать:
— Мне очень неудобно вам это говорить, но... я не справляюсь одна. Лиза растёт, ей уже восемь. Секция по плаванию — три тысячи в месяц, ноутбук для школы сломался, нужен новый. А Станислав... он не переводит ничего уже четыре месяца.
Маргарита почувствовала, как что-то тяжёлое легло на грудь. Она знала, что сын нерегулярно помогает дочери, но четыре месяца...
— Совсем ничего?
— В июне перевёл пять тысяч. С тех пор — тишина. Я звонила, писала. Он говорит, что работы нет, денег нет. Но в соцсетях выкладывает фотки из ресторанов.
Маргарита закрыла глаза. Конечно, выкладывает. Новая жизнь, новая девушка. А старая семья — это обуза, которую можно игнорировать.
— Наташа, а официально алименты...
— Нет. Мы договаривались полюбовно. Он обещал помогать. Говорил, что зачем суды, мы же взрослые люди.
Взрослые люди. Маргарита хмыкнула. Её сорокалетний сын вёл себя как подросток, сбежавший от ответственности.
— Я с ним поговорю, — сказала она после долгой паузы.
— Маргарита Ивановна, я не прошу вас... я понимаю, это неловко. Просто подумала, может, вас он послушает.
— Поговорю, — повторила Маргарита твёрже. — И если не поможет — будем думать дальше.
Положив трубку, она долго смотрела в окно. За стеклом темнел октябрьский Петрозаводск. Где-то там, в однокомнатной квартире на окраине, её внучка ложится спать, не понимая, почему папа больше не приходит. А где-то в Питере её сын делает вид, что у него никогда не было дочери.
Маргарита открыла новую вкладку в браузере и набрала: "Как подать на алименты Петрозаводск".
У нотариуса всё оказалось сложнее
Контора располагалась в старом здании возле вокзала. Маргарита поднималась по скрипучей лестнице, держась за облезлые перила. Второй этаж, налево, дверь с табличкой "Нотариус Воробьёва Е.А."
В приёмной пахло пылью и старой бумагой. За стойкой сидела женщина лет пятидесяти с усталым лицом. Подняла глаза от компьютера:
— По записи?
— Да. Маргарита Ивановна, на одиннадцать.
— Проходите, третий кабинет.
Елена Александровна оказалась моложе, чем представлялось по голосу в телефоне. Деловой костюм, аккуратная причёска, внимательный взгляд.
— Присаживайтесь. Вы говорили про соглашение об алиментах?
Маргарита кивнула, устраиваясь в кресле. Кожа потрескалась, но сидеть было удобно.
— Это для внучки. Сын с бывшей женой развёлся год назад, алименты не платит. Точнее, платит когда захочет. А чаще не хочет.
Нотариус достала папку с бланками:
— Понятно. Соглашение — это хороший вариант, если обе стороны готовы договориться. Сын согласен подписать?
Маргарита помолчала. Вчерашний разговор со Станиславом закончился руганью. Он кричал, что она предательница, что встала на сторону "этой стервы". Бросил трубку, не дослушав.
— Пока нет. Но я попытаюсь его убедить.
— Если не получится, остаётся только суд. Мировой судья, заявление о выдаче судебного приказа. Это проще, чем исковое производство.
— А если у него нет официального дохода?
— Назначат в твёрдой денежной сумме. Или в долях от прожиточного минимума. Неработающий — не значит освобождённый от обязанностей.
Елена Александровна протянула визитку:
— Вот контакты хорошего юриста. Специализируется на семейных делах. Если сын откажется от соглашения — обращайтесь.
Маргарита вышла на улицу, зажав визитку в кулаке. Моросил мелкий дождь. До остановки идти минут десять, но она не спешила. Мысли путались. С одной стороны — сын, родная кровь. С другой — восьмилетняя девочка, которая не виновата, что родители разошлись.
У светофора её догнала женщина с коляской. Малыш спал, укрытый дождевиком. Молодая мама выглядела измученной — синяки под глазами, помятая куртка. Маргарита вспомнила себя тридцать лет назад. Станислав был таким же маленьким. Она одна тащила коляску по лестнице, пока муж был в командировке. Никто не помогал. Справлялась.
Но Лизе не должно быть так трудно. Не должно.
Дома Маргарита набрала номер сына. Длинные гудки. Наконец, раздражённый голос:
— Мам, я на работе.
— Стас, нам нужно серьёзно поговорить. Про Лизу.
— Опять? Я же сказал — денег нет. Что непонятного?
— Непонятно, как можно забыть о собственном ребёнке.
— Я не забыл! Просто сейчас сложный период. Наташка пусть потерпит.
— Не Наташка должна терпеть, а Лиза. Твоя дочь.
— Знаешь что? Достали вы меня все. И ты туда же. Родная мать, а туда же!
Он отключился. Маргарита посмотрела на визитку юриста. Набрала номер.
Видеозвонок, после которого не осталось сомнений
Маргарита долго настраивала камеру. Станислав согласился на видеозвонок только после десятка сообщений. "Пять минут, не больше", — написал он.
На экране появилось его лицо. Похудел. Небритый. За спиной белая стена — наверное, снимает комнату где-то на окраине Питера.
— Ну что опять? — начал он без приветствия.
— Стас, я хочу, чтобы ты понял. Речь не о Наташе. Речь о Лизе.
— Да понял я, понял. Но у меня реально нет денег. Фриланс не идёт, заказов мало.
— Но на рестораны находятся? Я видела твои фотографии.
Лицо сына исказилось:
— Следишь за мной? Совсем с ума сошла?
— Не слежу. Наташа показала. Пока объясняла дочери, почему папа в ресторане с какой-то тётей, а ей на новые кроссовки денег нет.
— Это не твоё дело! Моя личная жизнь!
— Твоя личная жизнь закончилась, когда родилась Лиза. Теперь ты отец. Навсегда.
Станислав откинулся назад, скрестил руки:
— Ты серьёзно? Хочешь, чтобы я ещё и в суд ходил? Мама года, блин.
— Я хочу, чтобы Лиза не считала, что отец — это пустой профиль в телефоне.
— Да она меня и не помнит почти!
— Чья в этом вина? Ты когда последний раз её видел?
— Слушай, хватит. Я работаю как проклятый...
— Где? На каком предприятии? Какая должность?
— Ты же знаешь, я на фрилансе!
— Удобно. Никаких обязательств, никакой ответственности.
— Ты знаешь, сколько я пашу? У меня нет стабильного дохода! Наташка пусть тоже старается! Она здоровая баба, пусть работает!
— Она работает. И ребёнка воспитывает. Одна. А ребёнок — не только её. Она — ребёнок, Стас. Восемь лет. Ребёнок!
Сын вскочил, камера дёрнулась:
— И ты встала на сторону Наташи?! Родная мать! Предательница!
— Я встала на сторону внучки.
— Да пошла ты!
Экран погас. Маргарита сидела, глядя в чёрный прямоугольник. В отражении — её лицо. Уставшее, но решительное. Она впервые в жизни пошла против сына. Против семьи. Или наоборот — за семью? За ту её часть, которая не может защитить себя сама.
На столе лежала папка с документами. Свидетельство о рождении Лизы — копия. Свидетельство о разводе — тоже копия. Справка из школы. Чеки за секцию плавания.
Маргарита открыла ноутбук. На вкладке — сайт мирового суда. Образец заявления о выдаче судебного приказа. Скачать. Заполнить. Отправить.
Она начала печатать: "Мировому судье судебного участка №3 Петрозаводского городского округа..."
Телефон завибрировал. Сообщение от Станислава: "Если подашь в суд, для меня ты умерла".
Маргарита дописала заявление. Распечатала. Подписала.
Завтра отнесёт в суд.
В зале суда — только правда
Петрозаводский мировой суд. Маленькое здание на Красной, бывший жилой дом. Маргарита поднималась по узкой лестнице, придерживаясь за стену. Третий этаж, участок №3.
Зал крошечный — три ряда стульев, судейский стол, место для секретаря. На предварительном слушании народу немного. Маргарита села в первый ряд. Рядом — юрист Натальи, молодая женщина с папкой документов.
Напротив — представитель Станислава. Маргарита не ожидала, что сын пришлёт адвоката. Мужчина лет сорока в дорогом костюме. Значит, на адвоката деньги нашлись.
Судья — женщина предпенсионного возраста, строгое лицо, очки на цепочке. Листала дело:
— Слушается дело о взыскании алиментов. Истец — Петрова Наталья Сергеевна. Ответчик — Петров Станислав Игоревич. Представители сторон готовы?
— Готовы, — ответили оба юриста.
— Хорошо. Начнём с обстоятельств дела. Представитель истца, прошу.
Молодая юристка встала:
— Ваша честь, мой доверитель воспитывает несовершеннолетнюю дочь Елизавету, 2016 года рождения. После развода в 2023 году ответчик добровольно обязался помогать материально. Однако переводы были разовые, систематической помощи не оказывается. За последние полгода — всего две выплаты общей суммой восемь тысяч рублей.
Она протянула папку:
— Выписки с банковского счёта, переписка сторон.
Судья изучила документы, повернулась к адвокату Станислава:
— Ваши возражения?
— Ваша честь, мой доверитель не отрицает отцовства и готов помогать ребёнку. Однако его финансовое положение крайне нестабильно. Он работает фрилансером, доход непостоянный. Просим учесть это при назначении суммы.
— Справки о доходах?
— Мой доверитель не может предоставить справку 2-НДФЛ, так как не является наёмным работником.
— Выписки со счетов? Договоры подряда? Любые документы?
Адвокат замялся:
— Будут предоставлены к основному слушанию.
Судья сняла очки, потёрла переносицу:
— Напоминаю, что отсутствие постоянного дохода не освобождает от алиментных обязательств. Если документы не будут предоставлены, суд назначит выплаты исходя из средней заработной платы по региону.
Маргарита сидела с прямой спиной. Впервые в жизни она находилась в суде. Впервые защищала правду, а не семью. Или защищала семью, говоря правду?
— У истца есть дополнения?
Юристка встала снова:
— Да, ваша честь. Хотим обратить внимание суда, что ответчик ведёт активную социальную жизнь. Регулярно посещает рестораны, путешествует. Это подтверждается его публикациями в социальных сетях.
— Возражения?
Адвокат Станислава поморщился:
— Это личная жизнь моего доверителя, не имеющая отношения к делу.
— Имеющая прямое отношение, — перебила судья. — Если человек может позволить себе рестораны, значит, может позволить и алименты. Заседание переносится на двадцать третье ноября. К этой дате жду документы о доходах ответчика. Если их не будет — решение будет принято на основании имеющихся данных.
Все встали. Маргарита вышла последней. В коридоре её догнала юристка:
— Спасибо, что пришли. Ваше присутствие важно.
— Это моя внучка. Я должна была.
На улице моросил дождь. Маргарита подставила лицо каплям. Пусть смоют чувство вины. Она не предала сына. Она защитила внучку.
Полгода спустя — неожиданная открытка
Апрель. На Онего ещё держался лёд, но в городе уже пахло весной. Маргарита сидела на кухне у Натальи, помогала Лизе с математикой.
— Бабушка, а почему семь умножить на восемь — пятьдесят шесть?
— Потому что если сложить семь восемь раз, получится пятьдесят шесть. Смотри...
Она рисовала кружочки на листе, когда Лиза вдруг вскочила:
— Мам! Почтальон!
Наталья вышла в прихожую, вернулась с конвертом. Протянула дочери:
— Тебе.
Лиза разорвала конверт. Внутри — открытка. На лицевой стороне — нарисованный фломастерами торт со свечками. На обороте детским почерком, но явно под диктовку:
— Для Лизы. Прости, что редко рядом. Папа.
Девочка прижала открытку к груди:
— Папа написал! Бабушка, папа мне написал!
Маргарита погладила внучку по волосам. Не плакала — слёзы давно высохли. В сумке пиликнул телефон. Пуш-уведомление от банка: "Поступление 8200₽. Петров С.И."
Она достала тетрадь, отметила: "Третья выплата. Как часы."
После суда Станислав не звонил. Не писал. Адвокат передал, что его доверитель не желает общаться с матерью-предательницей. Алименты назначили в твёрдой сумме — восемь тысяч двести рублей. Маленькая победа правосудия.
— Баб, а папа придёт на мой день рождения?
— Не знаю, солнышко. Может быть.
— Я ему нарисую ответную открытку! Нарисую, как мы с ним идём в зоопарк!
Лиза убежала за фломастерами. Наталья села напротив Маргариты:
— Спасибо вам. За всё. Я знаю, как вам было тяжело.
— Тяжело было молчать все эти месяцы. Видеть, как он убегает от ответственности.
— Может, ещё помирится. Открытку же прислал.
Маргарита кивнула. Может быть. А может, и нет. Но восемь тысяч двести рублей теперь приходят стабильно. Каждый месяц, пятнадцатого числа. Приставы контролируют.
Лиза вернулась с альбомом:
— Бабушка, какого цвета у слона хобот?
— Серого, милая. Серого.
За окном таял снег. Весна пришла в Петрозаводск. Может, и в их семью придёт оттепель. Когда-нибудь. Не сразу. Но справедливость уже восстановлена. А это — первый шаг к примирению.
Маргарита смотрела, как внучка старательно выводит слона. Кривого, смешного, но своего. Как и эта семья — кривая, сложная, но всё ещё семья. Даже если сын пока этого не понимает.
Телефон молчал. Но открытка пришла. Маленький шаг. Первый за полгода.
Может, будут и другие.