Я узнал о новых правилах случайно. В очереди на кассе кто-то громко ругался: «Сдаю билеты! Пусть сами ездят по своим цирковым правилам!» — и потрясал в воздухе квитанцией, как знаменем протеста. Очередь оживилась. Люди переглядывались, вздыхали, кто-то смеялся, кто-то крутил пальцем у виска. Я подошёл ближе, спросил:
— Что случилось?
Мужчина с красным лицом и измученным видом ответил, словно открывал мне глаза на мир:
— Теперь, брат, даже на нижней полке пожить нельзя. Всё по часам. Завтрак, обед, ужин. Хочешь полежать? Подожди, пока сосед закончит свой борщ.
Я не поверил. Думал, очередная байка. Но вечером открыл новость — и правда. С января в поездах новые стандарты поведения. Нижняя полка — не личная территория, а общий стол по расписанию.
— А если я захочу перекусить в десять вечера? — спросил я сам себя, сидя на кухне.
В воображении появилась проводница с каменным лицом и отточенной фразой:
— В это время кушать не положено. Отправляйтесь в вагон-ресторан.
И вот ты, взрослый человек, купивший билет за приличные деньги, оказываешься в положении школьника в столовой. Не проголодался к назначенному часу — сам виноват. Пропустил ужин — иди пей чай в коридоре. Нижняя полка теперь — арендуемый стол: три часа утром, три часа днём, два часа вечером. Всё остальное время — «не предусмотрено».
Но на этом издевательства не заканчиваются. Теперь ещё и говорить громко нельзя. Телефонные разговоры — только шёпотом, как будто ты в библиотеке. Музыка — строго в наушниках. Видеозвонки — в специально отведённых местах.
Я представил: едет человек к семье, звонит детям показать окно, леса, реки. Но нет. «Видеозвонки — только в конце вагона». И вот он, бедняга, стоит между туалетом и выходом в тамбур, в грохоте колёс, в сквозняке, и сообщает детям: «Я еду, всё хорошо». Громче говорить нельзя — вдруг нарушишь регламент.
— Простите, вы не могли бы потише? — будет звучать теперь как главная реплика дороги.
Это и есть новый мир взаимного уважения. Только уважения там нет. Там есть только тишина, похожая на равнодушие.
Чтобы сгладить впечатление, придумали «удобства». USB-порты в каждом купе, как будто розетка — символ цивилизации. Климат-контроль с возможностью регулировки на три градуса, ни больше ни меньше. Меню вагонов-ресторанов с ухой и брусничными пельменями. Подстаканники нового типа, чтобы чай не проливался.
— Хотите уху? — воображаемый официант улыбается. — Но строго до 15:00. Потом ужинать будете по графику.
И тут становится особенно смешно. Уха и пельмени как декорации, USB как игрушка, климат-контроль как насмешка. Всё будто бы есть, но ощущение такое, что тебя держат в клетке, где расписано даже, когда можно открыть рот.
В кассах тем временем — сцены настоящего отчаяния. Люди стоят с билетами, машут ими как белыми флагами и требуют вернуть деньги. Одни кричат, что больше никогда в жизни не поедут. Другие молчат, но сдают билеты, как будто избавляются от тяжёлого груза. Третьи — шутят.
— Может, скоро дышать разрешат только по талонам? — сказал один.
— А храпать будут по расписанию, — добавил другой.
Я смотрел на эту толпу и понимал: люди не спорят с фактами. Они спорят с самой идеей. С тем, что их превращают в фигуры на шахматной доске. С тем, что за их деньги им дают не свободу, а расписание.
И во всём этом чувствовался один и тот же символ — контроль. Контроль над полкой, над голосом, над ложкой супа. Человеку оставили только две свободы: купить билет и сдать его обратно. Всё остальное расписано: завтрак, обед, ужин, тишина, звонки в тамбуре.
Раньше дорога была символом свободы. Люди встречались в купе, делились историями, спорили, пели песни под гитару. Порой ругались, но всегда оставались людьми. А теперь — беруши, расписания и проводницы с лицом инструктора по технике безопасности.
В этом больше, чем просто новые правила. Это маленькая модель страны. Где вместо живого разговора — регламент. Вместо простого уважения — таблица с часами. Вместо свободы — скотч, беруши и расписание ужина.
И становится горько. Потому что поезд всегда был метафорой пути, дороги, движения. А теперь это больше похоже на закрытый санаторий: кушай по часам, говори шёпотом, дыши незаметно.
Если встретите чиновника РЖД — передайте ему привет. Пусть сам поедет в таком вагоне: полежит на нижней полке ровно три часа, потом уступит её соседу с борщом, поговорит с детьми в тамбуре и поест уху с брусничными пельменями строго по регламенту. Может, тогда он поймёт, что культура начинается не с правил, а с уважения.
А я, наверное, тоже сдал бы билет. Не потому что не люблю дорогу. А потому что нельзя ехать туда, где человек превращается в пункт инструкции. Дорога должна быть свободой, а не расписанием чужих правил.
И вот ведь в чём самое подлое. Нас убеждают, что всё это «для удобства пассажиров». На деле — для удобства системы. Чтобы люди не мешали, не смеялись, не разговаривали, не жили. Чтобы ехали молча, по графику, как багаж. Багаж ведь не спорит и не требует, багаж не звонит детям в десять вечера. Багаж удобно учитывать в отчётах.
Но человек не багаж. Он хочет лечь на полку, когда ему вздумается. Хочет есть тогда, когда голоден, а не когда расписание велит. Хочет позвонить жене, услышать детский смех, а не шептать в тамбуре под грохот колёс. И если за это приходится платить, то, по крайней мере, пусть дают свободу, а не правила.
А пока — всё по-другому. И у меня чувство, что новый поезд — это символ страны: красивые буклеты, новые подстаканники, USB-порты, уха и пельмени. А за всем этим — холодный регламент, тишина и контроль. Не дорога, а клетка на рельсах. И, пожалуй, самое честное, что можно сделать — это сдать билет и сказать: «Езжайте сами по своим правилам. Без меня».
- Еще рассказы - https://in-story.club/
- Телеграм с личными историями и совместным просмотром фильмов: https://t.me/zapahkniglive
- Чаевые и поддержка канала в тяжелые времена ПО ССЫЛКЕ