Елена вытерла руки о фартук и подошла к двери. За стеклом маячила знакомая фигура с пакетами в руках.
— Артёмка! — она распахнула дверь и обняла сына. — Что это ты с собой притащил?
— Торт наполеон, мам. Помнишь, как в детстве любила? — он прошёл в прихожую, стряхивая с куртки октябрьскую морось.
Кухня встретила их запахом борща и тишиной старых стен. Елена поставила чайник, а Артём разложил на столе ноутбук между салфетками и вазочкой с конфетами.
— Слушай, мам, я хочу тебе кое-что показать, — он открыл крышку, и экран осветил его лицо синеватым светом. — Видишь эти цифры?
На мониторе мелькали графики, таблицы, какие-то диаграммы. Елена придвинулась ближе, щурясь на мелкий шрифт.
— Солнечные панели, мама. Будущее энергетики. В Европе уже вовсю этим занимаются, а у нас только начинается. Представляешь какие перспективы?
— Солнечные? — переспросила она, наливая чай в любимые чашки с розочками. — А у нас же солнца мало, Артём. Особенно в Перми.
— Мам, ну что ты говоришь! — он повернул к ней экран. — Смотри, вот расчёты. Даже при нашем климате окупаемость составляет два с половиной года. А дальше — чистая прибыль.
Елена села напротив, обхватив чашку ладонями. В глазах сына горел такой азарт, какого она не видела давно. После развода он долго не мог найти себя, перебивался случайными подработками.
— У меня есть партнёр, Виталий. Он уже год в теме, знает всех поставщиков. Нужно только стартовый капитал, чтобы закупить первую партию оборудования.
— А сколько нужно? — тихо спросила Елена.
— Полтора миллиона. Но мам, это же семечки! Через полгода мы уже будем на плюсе, а через год... — он ткнул пальцем в экран, — видишь эту цифру? Три миллиона чистой прибыли!
Елена отпила чай и посмотрела на фотографию покойного мужа на комоде. Что бы сказал Михаил? Наверное, поддержал бы сына. Всегда верил в него больше, чем она сама.
— Артёмушка, я же не разбираюсь в этих делах. Вдруг что-то пойдёт не так?
— Мам, всё просчитано до копейки! — он наклонился через стол, взял её руки в свои. — Я же не авантюрист какой-то. Три месяца изучал рынок, говорил с экспертами. Это реальный бизнес, мама.
Она смотрела в его глаза и видела мальчишку, который когда-то приносил домой двойки и клялся, что больше не будет. Тот же упрямый подбородок, та же искренность в голосе.
— У меня есть деньги с дачи... — медленно произнесла она.
— Мам, я всё верну с процентами. Честное слово! Ты же знаешь, я никогда тебя не подводил.
Елена встала и подошла к окну. Во дворе дети играли в футбол под фонарём, и она вспомнила, как Артём тоже гонял мяч допоздна. Потом университет, женитьба, развод... А теперь вот — солнечные панели.
— Хорошо, — сказала она, не оборачиваясь. — Но ты мне будешь звонить каждую неделю и рассказывать, как дела.
— Конечно, мамочка! — он вскочил и обнял её со спины. — Ты не пожалеешь, увидишь!
Через полчаса они сидели в сбербанке, и Елена вводила пин-код. Миллион двести тысяч рублей — вся цена за дачу, где они с мужем провели лучшие годы жизни. Операционистка печатала что-то в компьютере, а Артём нервно теребил телефон.
— Готово, — сказала девушка за стеклом.
— Мам, спасибо тебе огромное! — Артём расцеловал её в обе щеки прямо в банке. — Через месяц я тебе первые результаты покажу.
Домой они шли под дождём, и Елена думала, что, может быть, это и правда шанс. Шанс для сына начать новую жизнь. А для неё — увидеть его наконец счастливым.
Звонки в пустоту
Елена набрала номер и прислушалась к длинным гудкам. Раз, два, три... На четвёртом взял трубку.
— Алло, мам? — голос Артёма звучал напряжённо, будто он куда-то торопился.
— Привет, сынок. Как дела? Как проект движется?
— Да нормально всё, мам. Работаем. Слушай, я сейчас на встрече с поставщиками, перезвоню попозже, ладно?
— Хорошо, только не забудь...
Но он уже сбросил звонок. Елена посмотрела на телефон и вздохнула. Уже неделя прошла после того разговора в банке, а толком ничего не рассказал.
Она поставила чайник и достала блокнот, где записывала все расходы. Может, зря переживает? Бизнес — дело серьёзное, не игрушка. Конечно, у него сейчас много забот.
На следующий день снова набрала его номер. Долгие гудки, потом автоответчик: "Абонент временно недоступен". Странно. Обычно он всегда отвечал, даже когда был занят.
— Артём, это мама. Перезвони, пожалуйста.
Прошёл ещё день. Елена мыла посуду и поглядывала на телефон. Может, что-то случилось? Нет, глупости. Просто действительно загружен работой.
Вечером он всё-таки перезвонил.
— Мам, прости, что долго не отвечал. Тут такая каша творится! — в голосе слышалась усталость.
— Что случилось? — встревожилась она.
— Да поставщики подвели. Обещали панели к пятнице доставить, а сами сроки сорвали. Теперь приходится искать других. Но ничего, разберёмся.
— А деньги как? Не потратили их зря?
— Мам, ну что ты! — в голосе прозвучало раздражение. — Деньги в деле, всё честно. Просто пока процесс идёт медленнее, чем планировали.
Елена хотела спросить про цифры, про конкретные результаты, но передумала. Не хотелось казаться навязчивой.
— Хорошо, сынок. Главное, чтобы у тебя всё было в порядке.
— Всё будет отлично, мам. Увидишь.
Но в следующие дни дозвониться до него становилось всё сложнее. То телефон выключен, то сбрасывает после первого гудка. Елена ловила себя на том, что проверяет телефон каждые полчаса.
В субботу утром решилась написать сообщение: "Артём, я волнуюсь. Позвони, пожалуйста".
Ответ пришёл только вечером: "Мам, извини. Очень много работы. Всё идёт по плану. Обнимаю".
По плану? А какой план? Елена перечитывала сообщение и чувствовала, как внутри всё сжимается от тревоги. Раньше сын никогда не отмахивался от неё так сухо.
Она налила себе чаю и села у окна. За стеклом моросил ноябрьский дождь, и двор казался пустым и унылым. Может быть, она слишком много думает? Бизнес — это же не шутки. Наверное, действительно времени не хватает на разговоры.
Но почему тогда у неё такое чувство, будто что-то идёт не так? Словно сын от неё что-то скрывает. И с каждым днём это ощущение становилось всё сильнее.
Правда в промзоне
Поезд прибыл в Пермь на рассвете. Елена вышла на перрон с маленьким чемоданчиком и растерянно огляделась. Город встретил её серым небом и холодным ветром.
В такси она всё перебирала в голове слова, которые скажет сыну. Два месяца он почти не брал трубку, а когда брал — отвечал односложно. "Всё нормально, мам. Работаем." И всё. Никаких подробностей, никаких цифр.
Адрес, который она нашла в интернете по названию фирмы, привёл её в промзону на окраине города. Серые корпуса, ржавые заборы, лужи от вчерашнего дождя. Елена остановилась перед невзрачным зданием с вывеской "Солнечная энергия — будущее России".
Внутри оказался обычный склад. Высокие потолки, бетонные стены, штабеля каких-то коробок. И посреди всего этого — Артём в грязной рабочей куртке, разгружающий фургон.
— Артём? — тихо позвала она.
Он обернулся, и коробка выпала у него из рук. Лицо побледнело, глаза округлились.
— Мам? Ты что тут делаешь? — голос дрожал.
— Приехала навестить. Ты же не звонишь... — она подошла ближе, оглядывая склад. — Это ваш офис?
— Ну... временно здесь базируемся. Пока не найдём что-то получше.
Елена посмотрела на сына внимательнее. Осунувшееся лицо, уставшие глаза, дрожащие руки. Это не был вид успешного бизнесмена.
— Артём, что происходит? — она взяла его за плечо. — Где партнёр? Где оборудование?
— Мам, пойдём лучше в кафе. Поговорим спокойно.
Но Елена не двигалась с места. В коробках, которые он разгружал, лежали не солнечные панели, а какие-то канцтовары.
— Где мои деньги, сын?
Артём опустил голову. Несколько секунд стояла тишина, нарушаемая только гулом вентилятора под потолком.
— Нет их больше, мам, — тихо сказал он. — Виталий исчез в октябре. Забрал всё и пропал. А я... я остался с пустыми руками.
Слова ударили её, как пощёчина. Елена почувствовала, как ноги становятся ватными.
— Как нет?
— Всё провалилось. Поставщики оказались мошенниками, документы — фальшивыми. Я понял это слишком поздно. — Он поднял на неё глаза, полные слёз. — Мам, прости меня. Я так хотел, чтобы всё получилось...
Елена села на край коробки. Миллион двести тысяч... Вся её дачная жизнь, все планы на старость...
— А что это? — она кивнула на коробки.
— Подрабатываю. Развожу канцтовары по офисам. Триста рублей в день. — Голос срывался. — Мам, я верну. Честное слово, верну каждую копейку. Только времени нужно много...
— Сколько много?
— Лет десять... может, пятнадцать.
Елена закрыла лица руками. Пятнадцать лет... Ей шестьдесят два. Доживёт ли она до возврата этих денег?
— Пойдём ко мне, — глухо сказал Артём. — Покажу, где живу.
Его "квартира" оказалась однокомнатной норой в панельной пятиэтажке. Протёртый диван, стол из ДСП, холодильник "Зил", который помнил ещё советские времена. На подоконнике — банка с макаронами и пачка дешёвой лапши.
— Вот так я теперь живу, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Снимаю за восемь тысяч. Остальное откладываю.
— Восемь тысяч из трёхсот в день?
— Иногда удаётся больше заработать. По выходным грузчиком подрабатываю.
Елена обвела взглядом убожество этой комнаты и подумала о своей уютной кухне в Петербурге. О чашках с розочками, о фотографиях на комоде, о том, как они пили чай с наполеоном всего три месяца назад.
— Мам, не плачь, пожалуйста, — Артём сел рядом и неловко обнял её. — Я всё исправлю. Обещаю.
Но исправить уже было нечего. И Елена это понимала.
Юридический тупик
Отделение полиции находилось в старом кирпичном здании рядом с почтой. Елена поднялась по скрипучим ступенькам и толкнула тяжёлую дверь.
— К кому вы? — скучающим голосом спросила дежурная за стеклом.
— Мне нужно заявление написать. На сына.
— На какого сына?
— На своего. Он взял у меня деньги и не возвращает.
Дежурная подняла глаза от компьютера и внимательно посмотрела на Елену.
— А сколько взял?
— Миллион двести тысяч рублей.
— Документы есть? Расписка? Договор займа?
— Нет... Я же доверяла. Он мой сын.
Женщина за стеклом тяжело вздохнула.
— Проходите в кабинет номер три. Там участковый Петров с вами поговорит.
Кабинет оказался маленьким и душным. За столом сидел мужчина лет пятидесяти с усталым лицом и равнодушными глазами.
— Садитесь, — кивнул он на стул. — Рассказывайте.
Елена подробно изложила всю историю: про дачу, про солнечные панели, про исчезновение партнёра. Участковый слушал, изредка кивая, и что-то записывал в блокнот.
— Понятно, — сказал он, когда она закончила. — А теперь главный вопрос: документы на передачу денег есть?
— Нет. Я переводила через банк, но без указания цели.
— Свидетели были?
— При чём?
— При том разговоре, когда он просил деньги в долг.
— Нет, мы дома были. Одни.
Участковый отложил ручку и посмотрел на неё с сочувствием.
— Бабушка, я вас понимаю. Но по закону тут состава преступления нет. Сын не обязан отчитываться перед матерью за каждую копейку. И если документов нет, то это не мошенничество, а семейные разборки.
— Как семейные? Он взял миллион!
— А по документам вы ему подарили. Обычный семейный перевод. Никаких обязательств по возврату не прописано.
Елена почувствовала, как внутри всё обрывается. Она так надеялась, что полиция поможет...
— И что мне теперь делать?
— Идите в суд. Может, там что-то и выгорит. Но честно говоря, шансов мало.
Вечером, вернувшись в Петербург, Елена позвонила Надежде Сергеевне — соседке, которая работала юристом.
— Надя, помоги разобраться. Сын деньги взял и не отдаёт...
Они встретились на следующий день в кафе возле дома. Надежда Сергеевна выслушала всю историю, попивая кофе и хмурясь.
— Лена, ну как же так можно? Миллион без расписки!
— Я же верила ему...
— Понимаю. Но юридически ты в очень сложном положении. Без документов доказать факт займа почти невозможно. Банковский перевод не считается — там не указано, что это долг.
— А если свидетели найдутся? Может, кто-то слышал наши разговоры?
— Лена, даже если найдутся, дело проиграшное. Суд в таких случаях встаёт на сторону ответчика. А Артём скажет, что это был подарок от любящей матери на развитие бизнеса.
Елена размешивала сахар в чае и молчала. Значит, всё. Конец.
— Единственный шанс — если он сам признает долг и подпишет расписку задним числом, — продолжала Надежда Сергеевна. — Но после того, что произошло, вряд ли он на это пойдёт.
— Почему?
— Подписав расписку, он автоматически признает себя должником. А это уже совсем другое дело — и для суда, и для приставов.
Елена допила чай и посмотрела в окно на знакомый двор. Дети всё так же гоняли мяч под фонарём, но теперь это не радовало, а только напоминало о прошлом.
— Надя, а сколько стоит подать в суд?
— Тысяч пятнадцать госпошлина. Plus услуги адвоката — ещё тысяч тридцать минимум. И время — месяцы, а то и годы.
Сорок пять тысяч, чтобы с ничтожными шансами вернуть остальные... Елена поблагодарила соседку и пошла домой. В прихожей сняла пальто, прошла на кухню и села за стол.
Тишина. Только тиканье часов да шум воды в трубах. И понимание того, что справедливости не будет.
Молчаливый разрыв
Телефон лежал на кухонном столе уже третий день. Елена специально положила его подальше от себя, чтобы не поддаться искушению набрать знакомый номер.
Раньше она звонила Артёму каждые два-три дня. Спрашивала, как дела, что ел, как самочувствие. Материнская привычка, выработанная годами. Но теперь всё изменилось.
Она встала к окну и посмотрела во двор. Ноябрь в этом году выдался особенно хмурым. Деревья стояли чёрные и мокрые, а детская площадка пустовала. Даже мальчишки не играли в футбол — слишком грязно.
На столе рядом с телефоном лежала стопка газет. Елена работала корректором в районной газетке уже пять лет, но после возвращения из Перми попросила дать ей постоянную рубрику. Нужно было чем-то занять голову, чтобы не думать о сыне.
— Советы бывалой, — придумала она название. Каждую неделю писала коротенькие заметки для пенсионеров: где дёшево купить лекарства, как не попасться мошенникам, какие льготы положены по возрасту.
Ирония судьбы: она учила других избегать обмана, а сама попалась на удочку родного сына.
Телефон вибрировал. Елена взглянула на экран — Артём. Первый раз за две недели.
Она не взяла трубку.
Через минуту пришло сообщение: "Мам, почему не отвечаешь? Я волнуюсь".
Елена прочитала и положила телефон обратно. Волнуется... А где было это волнение, когда он тратил её деньги?
На следующий день он звонил ещё дважды. Потом прислал длинное сообщение: "Мама, я понимаю, что ты злишься. Но почему молчишь? Давай поговорим. Я ведь не специально так получилось..."
Не специально. Но получилось.
Елена взяла телефон, начала набирать ответ, потом стёрла и положила аппарат в ящик стола. Пока не готова. Пока слишком больно.
Она подошла к комоду и сняла со стены фотографию: Артём в выпускном костюме, с дипломом в руках. Такой счастливый, полный планов... Когда это было? Шесть лет назад? Или семь?
Фотография отправилась в коробку к остальным семейным снимкам. Рядом лежали детские рисунки, школьные грамоты, первая зарплатная ведомость... Целая жизнь.
Елена закрыла коробку и убрала её в шкаф. Потом прошлась по квартире, снимая остальные фотографии сына. Не из злости — просто больно было каждый день видеть его лицо.
Вечером села за компьютер и начала писать очередную статью:
"Дорогие читатели! Сегодня хочу поговорить с вами о том, как важно оформлять документы даже в отношениях с близкими. Доверие — это хорошо, но бумага никогда не подведёт..."
Писала и думала: хоть кому-то её горький опыт пойдёт на пользу.
За окном зажигались фонари, а в квартире становилось всё тише. Елена допечатала статью, отправила в редакцию и пошла на кухню ставить чайник.
Телефон молчал. И это было правильно. Пусть Артём поймёт, что означают его действия. Пусть прочувствует, каково это — терять самого близкого человека.
Она налила чай в чашку без розочек — те остались в серванте. Теперь пила из простой белой кружки. И как-то даже легче стало. Меньше воспоминаний.
Новая жизнь в Перми
Электроподстанция находилась на окраине Перми, за железной дорогой. Артём приехал туда на маршрутке в семь утра, когда город ещё спал под серым январским небом.
— Новенький? — спросил бригадир Семёныч, окидывая его оценивающим взглядом.
— Да. Артём Козлов.
— Документы есть? Образование?
— Техническое. Энергетик.
Семёныч хмыкнул и кивнул на здание подстанции.
— Ладно, посмотрим, что из тебя получится. Зарплата двадцать пять тысяч на руки плюс премиальные. Работаем с семи до шести, выходные — суббота и воскресенье. Опоздания не терпим, пьянку тоже. Понятно?
— Понятно.
Первые дни были тяжёлыми. Артём отвык от физического труда, руки покрылись мозолями, спина болела от непривычных нагрузок. Но постепенно втягивался. Проверка оборудования, снятие показаний, мелкий ремонт — работа оказалась не такой простой, как казалось.
— Эй, предприниматель! — подшучивал над ним слесарь Колька. — Как там твои солнечные батарейки?
Артём сначала злился, но потом понял: парень не со зла. Просто в коллективе принято было подкалывать друг друга. И постепенно прозвище прижилось, но уже без насмешки.
— Батарейщик, помоги трансформатор проверить, — говорил Семёныч.
— Батарейщик, кабель тебе принёс, — кричал кладовщик Толя.
И Артём привык. Даже понравилось — лучше, чем "неудачник" или "мошенник".
В феврале получил первую полную зарплату — двадцать восемь тысяч с премией за отсутствие нарушений. Стоял в банкомате и смотрел на цифры на экране. Когда в последний раз у него были честно заработанные деньги? Год назад? Два?
Из зарплаты восемь тысяч уходило на квартиру, пять — на еду, две — на проезд. Остальное откладывал в конверт с надписью "Долг". Тринадцать тысяч в месяц... Значит, сто пятьдесят шесть в год. Чтобы вернуть миллион двести, нужно почти восемь лет. А ведь ещё проценты...
— Козлов, не ссыкай, — сказал Семёныч, заметив его мрачное лицо. — Работа есть, здоровье есть — всё остальное наживное.
— Да я не об этом...
— А о чём? О деньгах? Так их всегда мало. Главное — спать спокойно.
Спать спокойно... Артём последний раз спал спокойно год назад, до всей этой истории с солнечными панелями. Каждую ночь его мучили кошмары: то партнёр Виталий исчезает с деньгами, то мать плачет на складе, то полицейский равнодушно говорит "нет состава преступления".
Но здесь, на подстанции, было проще. Чёткий график, понятные задачи, коллектив, который принял его без расспросов о прошлом. Артём впервые за долгое время почувствовал, что занимается настоящим делом.
В марте ему доверили самостоятельный участок. Небольшой, но свой. Нужно было следить за тремя трансформаторами и вести журнал показаний.
— Смотри, Батарейщик, — сказал Семёныч, вручая ему ключи. — Это твоя зона ответственности. Если что-то случится — отвечать тебе. Но и премия будет больше.
Артём взял связку ключей и почувствовал странное волнение. Ответственность... Когда в последний раз кто-то доверял ему что-то серьёзное?
Вечером он шёл домой и думал о матери. Уже три месяца она не брала трубку, не отвечала на сообщения. Он понимал почему, но от этого не становилось легче. Несколько раз порывался поехать в Петербург, но что сказать? Извинения не вернут деньги.
В квартире он достал конверт с накопленными деньгами. Сорок одна тысяча рублей. Капля в море, но всё же начало. Артём взял лист бумаги и написал:
"Расписка. Я, Козлов Артём Михайлович, должен своей матери Козловой Елене Петровне сумму 1 200 000 (один миллион двести тысяч) рублей, полученную 15 октября 2023 года на развитие бизнеса. Обязуюсь возвращать долг частями, по мере возможности. Дата, подпись."
Он перечитал написанное и сложил листок пополам. Пока рано. Сначала нужно накопить хотя бы сто тысяч, чтобы перевод выглядел серьёзно.
— Время есть, — сказал он себе вслух. — Главное — не сдаваться.
За окном мартовский ветер раскачивал голые ветки тополей, но Артёму почему-то показалось, что весна уже совсем близко.
Письмо с переводом
Март выдался на удивление тёплым. Елена шла с почты домой, и под ногами уже хлюпали первые весенние лужи. В руке она держала уведомление о денежном переводе и никак не могла понять, кто мог прислать ей деньги.
Пятнадцать тысяч рублей. От кого? Все знакомые были здесь, в Петербурге. Может быть, ошибка?
Дома она внимательно перечитала уведомление. Отправитель: Козлов А.М. Город: Пермь. Сердце ёкнуло.
К переводу был приложен конверт. Елена вскрыла его дрожащими руками.
Внутри лежали два листка: рукописная расписка и короткое письмо.
"Мама, я не забыл. Работаю в "Россетях", получаю стабильную зарплату. Буду возвращать по частям, сколько смогу. Это только начало. Прости меня. Твой сын Артём."
Елена перечитала записку несколько раз, потом взяла расписку. Знакомый почерк, немного изменившийся, ставший увереннее:
"Расписка. Я, Козлов Артём Михайлович, должен своей матери Козловой Елене Петровне сумму 1 200 000 рублей. Обязуюсь возвращать долг частями..."
Она опустилась на стул и закрыла глаза. Пятнадцать тысяч из миллиона двухсот... Смешно. При такими темпами он будет возвращать долг восемьдесят лет.
Но дело было не в деньгах.
Елена встала и подошла к шкафу, достала коробку из-под обуви. На ней была наклейка "Артём — детство". Теперь она взяла маркер и подписала сверху: "Возвращение".
Деньги легли на дно коробки рядом с распиской. Первый взнос. Может быть, и не последний.
Она поставила чайник и села за стол. За окном капало с крыши, и это капанье казалось мерным отсчётом времени. Сколько ещё таких переводов будет? Десять? Двадцать?
Елена открыла телефон и долго смотрела на номер Артёма в контактах. Можно позвонить. Сказать спасибо. Узнать, как дела...
Но она убрала телефон в ящик стола. Пока рано. Пусть он сначала докажет, что действительно изменился. Одного перевода мало — нужны поступки, время, постоянство.
Чайник вскипел. Елена заварила чай, налила его в белую кружку и включила радио. Играла какая-то старая песня из восьмидесятых — про то, что всё пройдёт, и печаль, и радость.
Она глотнула горячий чай и подумала: а ведь правда пройдёт. И эта боль, и эта обида. Время лечит даже самые глубокие раны между родными людьми.
Может быть, через год-два она снова будет покупать торты наполеон. И снова поставит его фотографии на комод. И снова будет звонить каждые несколько дней, чтобы узнать, как дела.
Но теперь это будут другие отношения. Без иллюзий, без слепого доверия, но и без ненависти. Отношения двух взрослых людей, которые прошли через предательство и потерю, но сумели найти дорогу друг к другу.
За окном совсем стемнело, но Елена не включала свет. Сидела в полумраке и слушала радио. А в коробке на дне шкафа лежали пятнадцать тысяч рублей и расписка с простыми словами: "Я не забыл".
Этого пока хватало.