Марина поднималась по лестнице на четвёртый этаж, мысленно перебирая дела на завтра. День в поликлинике выдался тяжёлым — один за другим шли пациенты с осложнениями, а новая медсестра всё время путалась в назначениях. Ноги гудели, в висках стучало от усталости.
У двери их квартиры стояли чемоданы. Три больших и один поменьше. Марина остановилась, не веря глазам. Рядом лежали сумки с продуктами, свёрнутое одеяло в клетчатом пододеяльнике и знакомая сумочка из искусственной кожи.
— Серёжа? — крикнула она, открывая дверь.
Из коридора навстречу вышел муж с виноватой улыбкой. За его спиной маячила знакомая фигура — Людмила Ивановна в своём неизменном сером кардигане.
— Маринка, привет! — Сергей потёр затылок, как делал всегда, когда что-то натворил. — А вот и мама приехала. Я же говорил, что она хотела к нам переехать...
— Когда говорил? — Марина поставила сумку у входа и медленно разувалась.
— Ну как когда... помнишь, мы же обсуждали... — Сергей замялся. — В общем, я сказал маме, что ты не против.
Людмила Ивановна протиснулась мимо сына и обняла невестку — формально, холодно.
— Здравствуй, Мариночка. Не ждала меня, конечно? Серёжа такой молодец, сразу согласился, когда я позвонила. Говорю ему: сынок, мне в Чусовом совсем тяжело стало, одной-то. А он: мама, конечно, переезжай, у нас места хватит.
— Места хватит, — повторила Марина, оглядывая коробки, заполнившие прихожую.
— Комнату Лерину мама займёт, — торопливо заговорил Сергей. — Лера же в Екатеринбурге учится, приезжает редко. А мы с тобой что, жалко матери угол дать?
Марина посмотрела на мужа. Тридцать лет замужества, а он так и не научился спрашивать её мнения. Просто ставил перед фактом, а потом удивлялся, почему она расстроена.
— Конечно, не жалко, — тихо сказала она.
— Вот и хорошо! — обрадовался Сергей. — Мама, проходи в комнату, покажу, где что лежит.
Людмила Ивановна проследовала в Лерину комнату, оглядываясь по сторонам с видом хозяйки. Марина осталась стоять в прихожей среди чужих вещей и вдруг поняла — её никто не спросил. Никто даже не подумал спросить.
Новые порядки
— Мариночка, а где у тебя сковородки лежат? — Людмила Ивановна открыла третий шкаф подряд, звякая посудой. — И что это за кастрюльки такие маленькие? На семью не наготовишь.
Было семь утра. Марина пила кофе перед сменой, наслаждаясь утренней тишиной. Теперь тишины не было.
— В нижнем шкафу справа, — ответила она. — А кастрюли нормальные, нас же двое всего.
— Теперь трое! — весело заметила свекровь. — Надо будет новые купить. И вообще, голубушка, у тебя тут такой беспорядок на кухне... Соль с сахаром рядом стоят — это неправильно. Я уж лучше сама всё расставлю, как надо.
Марина сжала кружку в руках. За двадцать лет жизни в этой квартире она привыкла к своему порядку. Каждая вещь знала своё место.
— Людмила Ивановна, мне так удобнее...
— Ах, что ты понимаешь! — махнула рукой свекровь. — Я полжизни кухнями заведовала, знаю, как правильно. А ты молодая ещё, научишься.
Сергей сидел за столом с газетой, делая вид, что ничего не слышит. Марина посмотрела на него — может, скажет что-то? Защитит? Но он лишь перевернул страницу.
— Серёжа, а почему у вас хлеб в такой старой хлебнице? — продолжила Людмила Ивановна. — У меня в Чусовом была лучше. Жаль, не захватила.
— Мам, а может, не будем сразу всё перестраивать? — наконец подал голос Сергей.
— Это я-то перестраиваю? — обиделась Людмила Ивановна. — Я просто хочу помочь невестке порядок навести. Видишь же, как тут всё запущено.
Марина допила кофе и встала. На кухне больше не осталось места для неё — каждый уголок теперь принадлежал Людмиле Ивановне. Даже холодильник она уже успела переставить по-своему.
— Я на работу, — сказала Марина.
— А ужин кто готовить будет? — спросила свекровь. — Я, конечно, могу, но не знаю, что вы любите...
— Марина готовит, — ответил Сергей. — Она хорошо готовит.
— Хорошо, — согласилась Людмила Ивановна, — но я буду помогать. Научу кое-каким секретам.
Марина вышла из квартиры и на лестнице остановилась. Впервые за много лет ей не хотелось домой.
Разговор с дочерью
— Мама, ты выглядишь ужасно, — сказала Лера, наливая чай в любимые Марининые чашки с розочками.
Они сидели на кухне в Лериной съёмной однушке в Екатеринбурге. Марина приехала в выходные — первый раз за месяц выбралась из дома.
— Не сплю хорошо, — призналась Марина. — Людмила Ивановна встаёт рано, гремит на кухне. А потом весь день... советы, замечания. Я уже боюсь что-то делать в собственном доме.
— А папа что говорит?
— Папа ничего не говорит. Для него мать — святое. А я... — Марина помолчала. — Я, наверное, просто привыкла к тишине.
— Мам, — Лера накрыла мамину руку своей, — ты сама себя обесцениваешь. Всегда так было.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты никогда не говоришь, что тебе не нравится. Никогда не настаиваешь на своём. Помнишь, в детстве я хотела заниматься танцами? А папа сказал — математика важнее. Ты согласилась, хотя видела, как мне хотелось.
Марина вспомнила. Лера тогда плакала, но Сергей был непреклонен. А она... она действительно промолчала.
— Может, он был прав...
— Мам! — Лера всплеснула руками. — Ты опять! Ты всегда находишь оправдания всем, кроме себя. Твоё мнение тоже важно. Твои желания тоже имеют право на жизнь.
— Но семья...
— Семья — это когда учитывают всех. А не когда одна женщина тихо страдает, лишь бы другим было хорошо.
Марина посмотрела в окно. Дождь стучал по стеклу, и вдруг ей захотелось остаться здесь навсегда. В этой маленькой квартирке, где никто не двигал её чашки и не учил жить.
— Не знаю, что делать, — шепнула она.
— Скажи папе, что так жить не можешь. Скажи прямо.
— Я не умею конфликтовать...
— Мама, это не конфликт. Это разговор. Ты имеешь право сказать, что тебе плохо в собственном доме.
Лера была права, Марина это понимала. Но говорить правду казалось страшнее, чем молчать и терпеть.
Слова, которые изменили всё
— Мариночка, а почему ты мясо не отбила? — Людмила Ивановна попробовала котлету и недовольно поморщилась. — Жёсткое какое-то.
За столом собралась вся семья. Сергей читал новости в телефоне, Людмила Ивановна критически оценивала ужин. Марина сидела молча и думала о разговоре с Лерой.
— И картошка недосолена, — продолжала свекровь. — Серёжа, ты ешь такое? Я бы никогда...
— Мам, нормально всё, — пробормотал Сергей, не отрываясь от экрана.
— Какое нормально? Я вот завтра сама приготовлю, покажу, как надо. А то совсем невестка разленилась.
Что-то щёлкнуло внутри у Марины. Тихо, но отчётливо. Словно пружина, которую сжимали месяцами, наконец лопнула.
— Людмила Ивановна, — сказала она спокойно, — это мой дом.
Все подняли головы. Даже Сергей отложил телефон.
— Что ты сказала? — удивилась свекровь.
— Я сказала: это мой дом. Я готовлю так, как умею и как нравится моей семье. Если вам не подходит, можете готовить сами.
— Мариночка, ты что? — растерялся Сергей.
— А я что не так сказала? — Марина посмотрела на мужа. — Тридцать лет я живу в этой квартире. Мою, убираю, готовлю. А теперь меня учат, где мне соль держать и как картошку солить.
— Да как ты смеешь! — возмутилась Людмила Ивановна. — Я мать Серёжи!
— И я это уважаю. Но это не даёт вам права переставлять мою кухню и критиковать каждый мой шаг.
— Марина, успокойся... — попытался вмешаться Сергей.
— Нет, не успокоюсь. Меня никто не спросил, хочу ли я, чтобы ваша мама переехала к нам. Просто поставили перед фактом. А теперь я должна слушать каждый день, что я плохая хозяйка.
— Ты с ума сошла! — вскричала Людмила Ивановна.
— Возможно. Но если мы не найдём способ жить вместе с уважением друг к другу, я уйду. И это не угроза, — Марина встала из-за стола. — Это просто факт.
В кухне повисла тишина. Сергей смотрел на жену как на незнакомку. Людмила Ивановна открывала и закрывала рот, не находя слов.
А Марина впервые за много лет почувствовала себя живой.
Мужской разговор
Сергей ехал в Чусовой к сестре и всю дорогу прокручивал в голове вчерашний разговор. Марина была серьёзна. Он это понял по её глазам — спокойным и решительным. Таких глаз он у неё никогда не видел.
— Танька, у нас проблема, — сказал он сестре, едва переступив порог её дома.
— Какая проблема? — Татьяна налила брату чай и села напротив. — Мама что-то натворила?
— Да нет... то есть да. Марина сказала, что уйдёт, если мама останется жить у нас.
— И что, удивительного? — Татьяна пожала плечами. — Я бы на её месте уже давно взбунтовалась. Мать наша, конечно, золото, но характер у неё тяжёлый. Помнишь, как она мне про Витьку говорила? Мол, неподходящий он мне.
— Но куда её девать? Одна же в Чусовом...
— Серёж, а почему я должна одна с мамой сидеть, а ты — нет? — Татьяна посмотрела на брата внимательно. — Давай по-честному: ты просто жену за человека не считаешь.
— С чего ты взяла?
— А с того, что даже не подумал её спросить. Привёз маму и сказал: живи. А если бы Марина к тебе свою мать привела без спроса?
Сергей представил тёщу на их кухне и поёжился. Галина Петровна была женщиной властной, и жить с ней под одной крышей было бы сущим кошмаром.
— Понял, — вздохнул он.
— Вот и славно. Предлагаю так: мама живёт у меня два месяца, потом у тебя два месяца. По очереди. И никого не напрягаем сверх меры.
— А мама согласится?
— А что ей остаётся? Выбор простой: или так, или вообще одна в Чусовом.
Когда Сергей рассказал маме о новом плане, та сначала возмутилась, потом поворчала, а потом неожиданно согласилась.
— Ладно, — сказала она. — Раз уж невестка такая неласковая... Только я думала, семья — это когда друг другу помогают.
— Мам, семья — это когда друг друга уважают, — ответил Сергей и удивился собственным словам.
Выходит, Марина была права. И он это понял только теперь, когда чуть её не потерял.
Тишина возвращается
Марина сидела на кухне с чашкой чая и слушала тишину. Людмила Ивановна уехала к Татьяне три дня назад, но Марина всё ещё не могла поверить, что дом снова принадлежит ей.
Сергей вошёл на кухню, сел напротив.
— Марин, я хотел поговорить.
— Слушаю.
— Прости меня. За то, что не спросил тебя тогда. И за то, что не понимал... как тебе тяжело было.
Марина кивнула. Извинения были важны, но ещё важнее то, что он наконец это понял.
— Я думал, раз мы семья, то все обязательно должны ладить, — продолжил Сергей. — А получилось наоборот.
— Ты знаешь, — тихо сказала Марина, — я долго думала, почему мне было так плохо. Ведь Людмила Ивановна не злая. Просто... она привыкла командовать, а я — подчиняться.
— А теперь не будешь?
Марина посмотрела на мужа и улыбнулась — впервые за долгое время искренне.
— Теперь буду сначала думать о себе. Не только о себе, но и о себе тоже.
— И правильно, — сказал Сергей. — Мне стыдно, что я это понял только сейчас.
За окном шёл дождь, такой же, как тогда, в Екатеринбурге, когда Лера сказала те важные слова. Но теперь дождь казался Марине добрым — он смывал старую, покорную жизнь и обещал что-то новое.
— А если мама снова начнёт...
— Тогда мы поговорим. Спокойно, но честно. Я больше не буду молчать из вежливости.
Сергей кивнул. Ему ещё предстояло привыкнуть к новой Марине — той, что не боялась сказать правду. Но он был готов учиться.
Марина допила чай и подумала: "Я смогла". Эти два слова грели лучше любого чая. Впервые за много лет она почувствовала себя хозяйкой собственной жизни.