Годы шли своей чередой, неслышные и незаметные в уединенной келье Марьям. Из любознательной девочки она превратилась в прекрасную девушку. Ее внешняя красота была лишь бледным отражением той внутренней чистоты, которая сияла в каждом ее взгляде, в каждом движении.
Время, проведенное в молитвах и поклонении, не иссушило ее, а наполнило. Ее душа была подобна саду, который усердный садовник поливает каждый день — она цвела вдали от чужих глаз, источая благоухание веры, которое ощущал лишь ее Создатель и ее старый опекун, Закария.
Ее связь со Всевышним стала настолько глубокой, что порой ей казалось, будто весь мир за стенами ее михраба — лишь далекий, смутный сон. Реальностью же была эта тишина, этот столб света из высокого окна и это постоянное, теплое чувство божественного присутствия. Она стала живой молитвой, сосудом, до краев наполненным светом.
Закария, сгибаемый годами, все так же навещал ее. Но теперь в его взгляде была не просто отеческая любовь, а благоговейный трепет. Чудо с несезонными плодами навсегда изменило его отношение к ней. Он видел в ней не просто племянницу, а знамение Господа, живое свидетельство Его безграничного могущества.
К тому же, Господь ответил и на его собственную молитву, зародившуюся в тот памятный зимний день. Его престарелая жена Елисавета, которая всю жизнь считалась бесплодной, чудесным образом понесла. Вскоре у Закарии должен был родиться сын — будущий пророк Яхья (Иоанн). И старый священник знал, что толчком к его собственному чуду послужила непоколебимая вера этой юной девы.
Гость, сотканный из сияния
Это случилось в один из дней, ничем не отличавшихся от других. День, начавшийся с предрассветной молитвы и обещавший завершиться молитвой закатной. Марьям была одна в своей келье, полностью погруженная в свои мысли.
И в этот миг тишина была нарушена.
Это не был звук шагов или скрип двери. Просто пространство в ее михрабе уплотнилось, воздух замер, а свет, падавший из окна, словно поблек перед иным, внутренним сиянием, которое заполнило комнату.
Она подняла глаза и замерла. Перед ней стоял человек.
Не призрак, не видение, а совершенно реальный, высокий, статный мужчина совершенной красоты. Его черты были безупречны, взгляд — глубок и ясен, а от всей его фигуры исходило ощущение такой силы и чистоты, что у Марьям перехватило дыхание. Он просто стоял и смотрел на нее, и в его молчании была целая вечность.
Но Марьям, прожившая всю свою сознательную жизнь в полном уединении, не видела в нем красоты. Она видела лишь одно: мужчина, чужой мужчина, неведомым образом оказавшийся в ее закрытой келье.
Первой ее реакцией был не трепет, а очень человеческий, животный страх. Страх за свою честь, за свою чистоту, за свой священный обет уединения. Вся ее душа сжалась в комок, и она, инстинктивно прижав руки к груди, сделала единственное, что умела делать в минуты опасности — обратилась за защитой к своему Покровителю.
Ее голос, дрожащий от испуга, прозвучал в сияющей тишине, как удар колокола.
— Воистину, я ищу у Милостивого защиты от тебя, если ты вообще богобоязнен!
Это был не просто крик о помощи. Это был упрек и проверка. Она взывала к совести незваного гостя, апеллируя к Тому Единственному, Кто был властен над ними обоими.
Слова, что изменят мир
Прекрасный незнакомец не сделал ни шагу. Его лицо не дрогнуло, но взгляд смягчился. И когда он заговорил, его голос был подобен звуку чистого ручья — он не напугал, а успокоил ее мечущееся сердце.
— Не бойся, Марьям. Я — не тот, о ком ты подумала. Я всего лишь посланник от твоего Господа, пришедший, чтобы даровать тебе весть о пречистом мальчике.
Посланник. Ангел.
Страх отступил, сменяясь благоговейным изумлением. Это был ангел Джабраил (Гавриил), тот, кто приносит откровения пророкам. Осознав, кто стоит перед ней, Марьям опустила глаза, не смея смотреть на него. Ее сердце все еще колотилось, но уже не от ужаса, а от священного трепета.
Ангел продолжил, и его слова лились, как небесная музыка, подтверждая ее особый статус:
— О Марьям! Воистину, Господь избрал тебя, очистил тебя от всякого греха и возвысил тебя над всеми женщинами миров.
Затем он перешел к главной, ошеломляющей вести.
— Господь шлет тебе благую весть о Слове от Него. Имя его — Мессия, Иса, сын Марьям. Он будет почитаем в этом мире и в мире вечном, и будет одним из приближенных к Богу. Он будет говорить с людьми еще из колыбели, и будучи взрослым, и станет одним из праведников.
Марьям слушала, и земля уходила у нее из-под ног. Каждое слово ангела было подобно вспышке молнии, озарявшей ее тихую жизнь и навсегда менявшей ее. Сын? Мессия? Говорящий в колыбели? Ее разум, привыкший к размеренной и понятной жизни, отказывался вмещать величие этой новости.
Она набралась смелости и подняла на ангела растерянный, полный недоумения взгляд. В ее вопросе была вся логика и невинность чистой девы.
— Господи мой! Как у меня может быть сын, если меня не касался ни один мужчина?
Это был не вопрос сомнения в силе Творца. Это был искренний вопрос о том, как такое чудо может произойти, ведь она знала лишь один, установленный Им же закон рождения.
На ее невинный вопрос ангел ответил с улыбкой, полной божественной мудрости. Он объяснил ей суть творения, которая выше человеческого понимания.
— Вот так! — произнес он. — Господь твой сказал: «Это для Меня легко». И когда Он принимает решение о чем-либо, то лишь говорит ему: «Будь!» — и оно сбывается. Твой сын станет знамением для людей и милостью от Нас. И дело это уже предрешено.
«Будь!» — и оно сбывается.
В этот миг, как гласят предания, ангел дунул на нее, и божественное повеление вошло в нее, и семя новой, святой жизни было зачато в ее пречистой утробе без всякого человеческого участия.
Тишина после чуда
А потом он исчез. Так же внезапно, как и появился. Сияние погасло, и в михрабе снова воцарилась обычная, земная тишина. Но для Марьям эта тишина уже никогда не будет прежней.
Она осталась одна.
Она медленно опустилась на свою циновку. Ее тело дрожало. Она приложила руку к животу. Ничего не изменилось. Но она знала. Знала, что внутри нее теперь не просто жизнь, а Слово Бога, обретшее плоть.
Абсолютное чудо только что произошло с ней, но вместо ликования ее душу наполнил тяжелый, свинцовый груз. Груз великой тайны. Как она теперь будет с этим жить? Что она скажет Закарии? Что она скаежт людям, когда ее состояние станет явным? Они не поверят. Они осудят. Они обвинят ее в самом страшном из грехов.
Она, Марьям, чье имя было синонимом чистоты, станет в глазах людей падшей женщиной.
Она закрыла лицо руками, и плечи ее затряслись от беззвучных рыданий. Это были слезы не отчаяния, а слезы осознания того, какой трудный, какой тернистый путь ей предстоит. Господь возвысил ее над всеми женщинами миров, но это возвышение должно было пройти через долину унижения и человеческого непонимания.
Но потом она вспомнила последние слова ангела: «И дело это уже предрешено».
Она вытерла слезы. Ее судьба была не в ее руках. Она была в руках Того, Кто сотворил ее и избрал для Своего великого замысла. И если Он предрешил для нее это испытание, значит, Он же даст ей силы его пройти.
Она встала, расправила плечи и повернулась в сторону молитвы. Ее страх отступил, уступая место полной, безграничной покорности.
— О мой Господь, — прошептала она. — Я — раба Твоя. Да будет со мной по Слову Твоему.
В этот день юная девушка Марьям умерла. И родилась Марьям-мать. Мать Мессии.
