Дорога домой для Нины была привычной до мельчайшей трещинки в асфальте. После работы она всегда шла через небольшой сквер, где вечерами царила тихая, почти вязкая тишина. Летом здесь пахло липой и слегка подгоревшими семечками от лавочниц, зимой — морозом и свежестью, а весной и осенью дорожки утопали в хрустящем ковре листьев.
Днём на лавочках сидели старушки, вязали, обсуждали соседские новости и спорили, кто лучше выращивает петуньи на балконе. Вечером сквер пустел. Лишь редкие прохожие торопились домой.
В тот вечер Нина шла медленнее обычного. День был тяжёлый: на работе опять задержали зарплату, коллега сорвала план, а ещё надо было зайти в магазин за хлебом и молоком. Но мысль о том, что дома её ждут муж и двенадцатилетний сын, грела. Она уже представляла, как сядет за кухонный стол, нальёт себе горячего чаю, достанет из вазочки сушку, и можно будет просто помолчать, чувствуя тепло и покой.
Но у одной из лавочек она невольно замедлила шаг.
Там, прижавшись друг к другу, сидели двое детей. Девочка лет пяти в тоненькой куртке, которая едва сходилась на пуговицах, и мальчик, которому Нина на глаз определила девять-девять с половиной лет. Девочка спрятала лицо в его плечо, а он одной рукой обнимал её, словно защищал от всего мира, а другой держал пакет, в котором, кажется, была какая-то тряпка и пустая пластиковая бутылка.
— Вы чего тут сидите? — Нина остановилась рядом. — Поздно уже! Давайте домой!
Мальчик поднял на неё глаза. Взрослые, серьёзные, чуть настороженные, с каким-то тихим упрямством. Он погладил девочку по голове и крепче прижал к себе.
— Нам некуда идти, — произнёс он тихо, но так отчётливо, что у Нины по спине пробежал холодок. — Нас отчим выгнал из дома.
— А мама где? — она попыталась говорить ровно, но голос всё равно дрогнул.
— С ним там . Пьяная.
Эти слова прозвучали так буднично, что стало ещё больнее. Как будто для этого мальчишки — нормальное дело, что мать пьяная, что их выгнали, что они сидят в тёмном скверике совершенно одни.
Нина посмотрела на девочку — та сжалась в комок, будто боялась, что и Нина их сейчас прогонит.
Нина даже не стала размышлять.
— Вставайте, пойдёмте со мной. Завтра разберёмся.
Девочка, словно боясь упустить шанс, сразу потянулась к Нине. Мальчик секунду поколебался, потом поднялся, не выпуская руку сестры.
Они шли молча. Девочка держала Нину за руку и не отпускала, а мальчик — сестру. Шли чуть позади, осторожно, словно боялись, что их вот-вот прогонят обратно в темноту.
Когда подошли к дому, Нина достала ключи и, повернувшись к детям, мягко сказала:
— Не бойтесь. У нас тепло.
В прихожей пахло домашним — супом, свежим хлебом и чем-то сладким. Муж, Сергей, вышел из кухни, удивлённо глядя на процесс: жена, запускает в прихожую двух незнакомых ребятишек, да ещё таких худых, что сердце сжимается.
— Это кто? — тихо спросил он, но без грубости.
— Потом расскажу. Сегодня — они у нас ночуют, — ответила Нина твёрдо.
Сергей пожал плечами:
— Ладно. Раз ты сказала…
Из комнаты выглянул их сын Илья.
— Мам, это кто? — любопытно спросил он, разглядывая Антошу.
— Это Антон и Маша. Они побудут у нас сегодня.
— Круто, — сказал Илья, и, словно почувствовав, что мальчику неловко, добавил: — Пошли, я тебе покажу свою комнату.
Но Антоша покачал головой.
— Я… с Машей останусь .
Нина понимала: он не отойдёт от сестры ни на шаг.
Она увела их в ванную комнату.
— Помойтесь, потом кушать будем.
Дети умылись осторожно, будто боясь пролить лишнюю каплю. Вода стекала по их худеньким шейкам, и Нина видела — руки у обоих в мелких царапинах, ногти обломаны, кожа сухая.
На стол она поставила суп, хлеб, тарелку с картошкой и котлетами.
— Ешьте, не стесняйтесь.
Маша села тихо, как мышка, но через минуту уже ела быстро, поглядывая на брата. Антоша сначала отодвинул тарелку, но потом, видимо, решив, что здесь безопасно, принялся есть. И ел, как голодный взрослый — молча, быстро, до последней крошки.
— Хотите ещё? — спросила Нина.
Маша кивнула так серьёзно, что Сергей улыбнулся.
После ужина Нина сходила к соседке — у неё дочка недавно пошла в первый класс. Попросила что-нибудь из одежды для девочки. Соседка молча принесла целый пакет: платья, колготки, носки, даже шапочку.
Вернувшись, Нина налила в ванну воды, добавила пену.
— Машенька, пойдём купаться.
Девочка замялась, но Нина тихо сказала:
— Не бойся .Здесь тепло. И вода тоже очень теплая и приятная. Тебе понравится.
Через десять минут из ванной доносился тихий плеск. Маша смеялась — робко, будто непривычно.
Антоша мылся сам. Для него нашлась чистая футболка и штаны, оставшиеся от Ильи.
Когда они переоделись, Нина постелила им в гостиной на диване.
— Вы можете спать вместе, — сказала она, понимая, что Машу иначе не успокоить.
Девочка моментально прижалась к брату, а он, уже закрывая глаза, шёпотом произнёс:
— Спасибо.
Нина тихо погладила обоих по голове. В груди защемило. Она уже знала: завтра будет непросто, но этих детей она не отдаст на улицу.
Утром в квартире было необычно тихо. Илья по выходным шумел с самого раннего утра, но сегодня он будто понял, что в доме гости, и ходил на цыпочках. Нина проснулась первой, пошла на кухню, поставила чайник и достала сковородку — решила сделать оладьи.
Через полчаса в дверях кухни показалась Маша. Волосы чуть спутаны, на лице — осторожная улыбка.
— Доброе утро, — сказала она едва слышно.
— Доброе утро, солнышко. Иди умывайся, потом кушать будем.
Антоша вышел следом. Он уже был собран, будто готов куда-то идти. Сел на стул, но руки держал на коленях, не притрагиваясь к еде, пока Нина не сказала:
— Это для вас. Ешьте спокойно, никто не отберёт.
И только тогда он взял ложку.
За завтраком Нина решила поговорить.
— Антон, а в школу ты ходишь?
— Ходил. Но потом… мы уехали. Мама сказала, что в другом месте лучше будет.
— А оказалось?
— Хуже, — просто ответил он.
Маша молчала, но, когда разговор зашёл о маме, её глаза сразу потемнели.
— Мама… когда трезвая, она очень хорошая, — тихо сказала девочка. — А когда пьёт… она нас не любит.
Эти слова ударили сильнее, чем крик.
В тот же день Нина позвонила своей знакомой из отдела опеки. Та обещала прийти вечером.
Вечером, когда в дверь позвонили, Маша спряталась за диван, а Антоша встал перед ней, как щит. Вошла невысокая женщина в строгом костюме, представилась:
— Валентина Сергеевна, орган опеки.
Она начала задавать вопросы: где нашли детей, знают ли они адрес матери, как давно живут на улице.
Антоша отвечал неохотно, но чётко:
— Мы не на улице жили. Мы дома жили. Пока отчим нас не выгнал. Мама не заступилась.
— А адрес матери? — строго спросила Валентина Сергеевна.
Мальчик назвал. Женщина записала в блокнот.
— Завтра мы обязаны встретиться с вашей мамой, — сказала она. — И решить, как быть дальше.
После её ухода Маша заплакала:
— Мы не хотим к маме. Там плохо.
Нина обняла её, чувствуя, как у самой в горле встаёт ком.
На следующий день Нина поехала с Валентиной Сергеевной по указанному адресу. Квартиру открыл высокий мужчина с мутными глазами — очевидно, тот самый отчим. В квартире стоял тяжёлый запах алкоголя и старого табака. Мать детей лежала на диване, бледная, с пустым взглядом.
— Где ваши дети? — строго спросила сотрудница опеки.
— Мои… — женщина отмахнулась. — Они же у тёти… Ну и пусть живут там …
Нина почувствовала, что внутри всё сжимается от злости.
Валентина Сергеевна записала всё, вышла в подъезд и тихо сказала:
— Нина … тут дело непростое. Если мать напишет отказ, детей можно будет устроить в семью. Но обычно они не пишут… держат только ради пособий.
Нина уже знала: она будет бороться за детей до конца.
Прошёл месяц. Всё это время дети жили в семье Нины и Сергея.За это время дети явно ожили: Маша научилась рисовать акварелью, Илья иногда играл с ней в «дочки-матери», а Антоша подружился с ребятами во дворе и стал улыбаться чаще.
Но радость всегда омрачала одна мысль — мать не исчезла. Она несколько раз звонила в отдел опеки, требуя вернуть детей. Один раз пришла к Нине домой, пьяная, с криками:
— Это мои дети! Ты их украла! Я тебе устрою,воровка!
Соседи вызвали полицию. Маша, услышав её голос, спряталась под кровать, а Антоша прижал её к себе и не выпускал.
После тогослучая органы опеки начали готовить дело к суду. Нине объяснили: если подтвердится, что мать не занималась воспитанием детей то, её лишат родительских прав, а на детей можно будет оформить постоянную опеку.
В зале суда пахло холодом и бумагами. Мать детей пришла в мятой куртке, с потухшими глазами. Рядом — её сожитель, тот самый отчим.
Судья задавала вопросы о доходах, условиях проживания, о том, как дети жили до того, как оказались у Нины. Ответы матери были путаны, агрессивные.
— Скажите честно,дети вам нужны? — прямо спросила судья.
— Конечно нужны! — выкрикнула та, но глаза её бегали, а руки дрожали.
Тогда судья пригласила детей в кабинет для личной беседы.
Антоша сел прямо, глядя в глаза.
— Мы хотим жить у Нины. Там тепло. Там нас любят.
Маша тихо добавила:
— Мама, когда пьёт, кричит и бьёт. Я не хочу так.
Эти слова были как приговор.
Через неделю решение было вынесено: мать лишить родительских прав, разрешить оформить опеку на детей Нине.
В тот день, когда Нина получила документы, она купила в магазине большой торт и два воздушных шарика — розовый и голубой.
— Ну что, — сказала она, когда все собрались за столом. — Теперь мы официально семья. Большая и дружная.
Маша, не дождавшись, пока разрежут торт, обняла Нину и прошептала:
— Мамочка… спасибо.
Антоша просто кивнул, но в его глазах блестели слёзы. Он был тем ребёнком, который привык держаться, но в этот момент его защита треснула.
Сергей налил всем по стакану сока.
— За нас, — сказал он. — Теперь так и будет.
И в тот вечер, глядя на троих детей — родного Илью, Антошу и Машу — Нина знала: жизнь стала сложнее, но гораздо полнее и светлее.