Нелли пишет ✍️

— Срочно переоформи на меня всё имущество! — Виктор не просил даже, а требовал. — Пока время есть. Если хочешь, мы с юристом завтра подъедем и... Надюша смотрела на него и чувствовала, как что-то холодное разливается внутри. Двадцать два года. Двадцать два года она просыпалась рядом с этим человеком, готовила ему завтраки, гладила его рубашки. А он сейчас стоит у окна их спальни — той самой, где обои они выбирала целых три недели, где когда-то ночами качала Дашку, когда у той резались зубки — и с такой деловитостью обсуждает, как бы поэффективнее содрать с неё последнее...

— Серёж, открывай быстрее! Я тут с сумками! Тяжелооооо!!! Алина замерла с кружкой над раковиной . Голос свекрови в подъезде звучал как сирена воздушной тревоги. Сергей бросился в прихожую, Алина за ним. — Мам? Ты что тут делаешь? На пороге стояла Валентина Петровна — пятьдесят восемь лет, боевая раскраска, три огромных сумки и лицо человека, пережившего апокалипсис. — Сынок, меня выгнали! Обобрали !— она шагнула внутрь, волоча за собой баулы. -- Бандиты какие-то приперлись! Говорят — это теперь...

Я сидела на кухне, допивая остывший кофе, когда в дверь позвонили. За окном моросил октябрьский дождь, и я подумала, что это, наверное, курьер с посылкой. Но нет — на пороге стояла Валентина Петровна, моя свекровь. — Лен, можно? — она как-то странно улыбнулась, не дожидаясь ответа, прошла в прихожую, стряхивая капли с плаща. — Проходите, конечно, — я машинально поставила чайник. — Чай? Кофе? — Не надо ничего, — она прошла на кухню, села на стул и достала из сумки платок. Нервно комкала его в руках...

— Лен, ты чего такая бледная? — Катька отложила телефон и впилась в меня взглядом. — Опять этот твой Димка звонил? Я молча протянула ей листок. Результаты теста ДНК. Катя пробежалась глазами по строчкам, и я увидела, как её лицо меняется. — Погоди. То есть Дима — не отец? — Не отец. — А Максим? — Тоже сдавал. Тоже нет. Катька откинулась на спинку дивана, и я поняла, что сейчас услышу то, чего боялась больше всего. — Лена, а сколько их вообще было? За те два месяца? Я сжала кулаки. Два месяца. Весна прошлого года...

Я поняла, что что-то не так, когда мама начала жарить котлеты в восемь часов вечера. Мама вообще-то ненавидит жарить котлеты — говорит, что от запаха потом вся квартира воняет столовкой. А сама стоит сейчас у плиты, яростно переворачивает эти несчастные мясные лепешки, а по щекам у неё текут слезы прямо в сковородку. — Мам, ты чего? — я подошла к ней, обняла за талию. — Ничего, Лерочка. Просто лук резала. — Мам, лук ты резала час назад. Я видела. Она вытерла лицо рукавом халата и попыталась улыбнуться...

Татьяна сидела в машине и смотрела на экран телефона. Сообщение от Андрея висело в мессенджере уже двадцать минут, и она все еще не знала, что ответить. А надо было ответить быстро, потому что он ждал. Ждал, как всегда, когда у него случалась очередная катастрофа. «Танечка, выручи. Совсем беда. Позвони в свой банк, возьми кредит. Я верну через месяц, честное слово. Ну ты же знаешь меня». Да, она знала его. Знала уже три года, с тех пор как он ворвался в ее жизнь на волне обещаний и планов. Андрей умел говорить...

Валентин Григорьевич набрал номер дочери в седьмой раз за утро. Гудки. Снова гудки. Потом — механический голос автоответчика. Он с досадой швырнул телефон на диван и принялся расхаживать по гостиной своей трехкомнатной квартиры на Кутузовском. — Ну что за ребенок! — пробормотал он, поправляя воротник рубашки перед зеркалом. — Тридцать два года, а ведет себя как школьница! За окном моросил октябрьский дождь. Валентин Григорьевич посмотрел на часы — десять утра. Они договаривались встретиться у автосалона в одиннадцать...

Анна Петровна сидела на своём посту консьержки в подъезде и смотрела в окно, не видя ничего. В руках остывал чай, который она налила час назад, но так и не притронулась к нему. Шестьдесят два года, из них тридцать восемь она отдала воспитанию сына. Одна. Без мужа, который ушёл, когда Серёже было четыре. А теперь Серёжа, её Серёженька, сказал: «Мам, мы тебя переведём в кладовку. Поставим там кровать. Большего тебе не надо». Она даже не заплакала тогда. Просто кивнула и ушла к себе в комнату. Пока ещё в комнату...

Карина сидела в гостиной их пентхауса, листая Instagram, когда Геннадий Львович вошёл с такой довольной физиономией, что сразу стало ясно — случилось что-то, что ей точно не понравится. — Кариночка, солнышко! — он плюхнулся рядом, и диван жалобно скрипнул под его центнером. — У меня для тебя новость! Карина медленно оторвалась от фотографии подруги на Мальдивах. Её внутренний радар, настроенный на слова «экономия», «кризис» и «надо затянуть пояса», включился на полную мощность. — Какая новость? — она улыбнулась, но глаза остались холодными, как витрина Tiffany...

Марина вытирала детскую бутылочку и смотрела в окно, где октябрьский дождь стекал по стеклу, как её недавние слёзы. Семь месяцев назад она родила Лёвушку, и первые полгода были похожи на сказку. Ну, на сказку с коликами, недосыпом и вечными горами белья, но всё равно — сказку. — Кто у нас самый красивый? — ворковала она, беря сына на руки. Лёва улыбался беззубой улыбкой, и его светлые, почти белые волосики торчали во все стороны. Дверь хлопнула. Вошёл Андрей, её муж, с лицом человека, которого только что обвинили в краже луны...

Марина узнала о смерти бабушки в четверг вечером. Телефон завибрировал, когда она мыла посуду после ужина, руки в пене, и она вытерла их о полотенце прежде чем взять трубку. — Мама умерла, — сказала тетя Лида. Просто так, без предисловий, голос деревянный. Марина присела на табуретку. В горле встал ком. — Когда? — Сегодня, в обед. Сердце. — Я завтра приеду. — Похороны в субботу. Марина позвонила сестре сразу же. Светка не брала трубку. Написала в мессенджер: «Баба Тоня умерла. Похороны в субботу»...

— Ты куда это собрался? — мама стояла в дверях спальни, скрестив руки на груди. Было семь вечера в субботу. Папа, причёсанный, в той самой рубашке, которую обычно надевал только на дни рождения, застыл с ключами в руке. — Мне... нужно в офис. Срочно. — В субботу? В семь вечера? В выходной? — Ну да. Аврал. Проект горит. Я сидел в гостиной с учебником истории, но учить Куликовскую битву было куда менее интересно, чем наблюдать за этим разговором. — Серёжа, — мама медленно подошла ближе, — ты в офис собрался или на свидание? Папа побледнел...