- Когда я вырасту большая. Глава 7.
Справляться с хозяйством без отца Савве оказалось легче. Никто не поглядывал с укоризной, когда с вил срывалась часть сена и мягко падала на вытоптанную землю двора. Когда звонко лязгала дужка алюминиевого ведра, небрежно поставленного на пол хлева. Никто не говорил, что руки парня растут не из того места, когда он чесал корову или чистил навоз. Савелий быстро привык к тому, что он старший и сам за всё отвечает. В его жестах поселилась уверенность, а на губах часто появлялась довольная улыбка, освещавшая его симпатичное лицо. Теперь трудно было сказать, кто из братьев старше, мудрее и умнее. Данила, которого отец выгнал из дома вместе с молодой женой, охранил в чертах тень не то обиженности, не то затравленности, когда младший Савка цвёл, что красна девица.
Он и с Натальей был другим. Но не из-за отца, а из-за вынужденной ночной прогулки с фельдшером. Настино лицо, освещённое быстрым появлением белого тонкого месяца то и дело всплывало в памяти. Тонкий тревожный запах, окружавший молодую женщину, казался похожим на сказки о дивном цветке папоротника, что цветёт раз в году. В отличие от Натальи, которая вся дышала приторной сладостью, и сладость эта оставалась на полдня на рукаве Саввиной рубахи после быстрого прикосновения её руки.
Он по-прежнему провожал её с танцев из деревенского клуба. Чёрные волосы девушки, выбившиеся из косы, от выступившего пота завивались, окружая лицо тонким ореолом. Подмышки темнели от быстрых плясок, и вся она становилась горячей и дурманящей. То, что раньше так манило парня, теперь вызывало в нём потаённое раздражение. Вместо крепкого пожатия Натальиной ладони он, боясь признаться себе, ждал прохладу испуганной Настиной руки.
Девушка принимала его отстранённость за нерешительность, и пыталась подбодрить недвусмысленными анекдотами, от чего Савва всё больше дулся и молчал. Настю, которая приходила к отцу днём, он больше не видел. Несколько раз он ходил в соседнее село поздним вечером и сидел на брёвнах у соседской бани, покуривая. Свет в доме гас поздно. Во дворе, в отличие от многих деревенских, не было собаки, и некому было выдать его присутствие. Зыбкой радостью заходилось сердце паренька, ведь никто, кроме Насти с дочкой, не входил и не выходил в маленький домик с серыми покосившимися ставнями.
Савелий не видел никого теми долгими вечерами, и был уверен, что и он никем не был замечен. Однако, шустрая Настина соседка, Клавдия, то и дело поглядывала в окно, поджидая мужа с очередного калыма. Баня была истоплена, вскипевшая вода пузырилась на краю печной плиты, пельмешки, больше похожие на чебуреки, ждали в морозилке. Вскоре по деревне поползли слухи, что фельдшер не такая уж недотрога. Ходят к ней молодые парни по ночам, и соседке Сергеихе это доподлинно известно.
День пролетел незаметно. Далёких вызовов не было, и Настя с обеда решила прибраться в медпункте. Натёрла до блеска стёкла в стареньком шкафу, протёрла прочую мебель и торопливо вымыла окна, на которых уже оставили следы наглые длиннолапые мухи. Сняла посеревшие от времени шторки-задергушки с орнаментом из цветов, распустившихся по низу, чтобы выстирать в субботу дома. Можно было забежать в магазин и самой забрать дочку из садика, в котором была одна группа. В ней сстаршие ребята возились с младшими, а малыши на удивление быстро учились читать и считать, слушая, как воспитатель занимается со старшими.
Мыслями молодая женщина была уже дома, разогревала ужин и читала сказку на ночь маленькой дочурке. Поэтому внимание на сидевшую на крыльце чёрненькую девушку обратила не сразу.
- Здравствуйте, - приветливо обратилась к ней фельдшер. - Заболели? Что же Вы здесь сидите? Проходите, - увесистый навесной замок лязгнул в длинной тонкой руке, потянувшейся к дверной ручке.
- Здра-а-авствуйте, - медленно поднялась Наталья, отряхивая юбку, и сплёвывая семечную шелуху через плечо красного платья. - Я-то не заболела. Поглядеть вот пришла на тебя, - взгляд чёрных глаз обжёг фельдшера.
Бледные щёки Насти вспыхнули. Она накинула железный запор и продела замок в петлю. Развернулась, чуть склонив голову на бок, и посмотрела вокруг. Несколько женщин остановились неподалёку, разговаривая между собой, и то и дело поглядывая на медпункт. Деревенские знали, что нрав у бригадирской дочки отцовский, и теперь гадали, вцепится Наталья бессовестной фельдшерке в жидкие белые волосы или в наглые глаза.
- Посмотрели? - неожиданно для себя спросила Настя. - Как я Вам? - она скрестила руки на груди и сделала пол шага вперёд, будто предлагая рассмотреть себя получше.
- Бледная, страшная и старая для него, - с усилием улыбнулась Наталья. - Подумала бы прежде, чем связываться, как бы с двумя детьми на руках не остаться, - она продолжила грызть семечки, сплёвывая очистки на крыльцо медпункта.
- Это уж не Ваше дело, сколько детей у меня будет, - бабы подались ближе, некоторые сняли платки, чтобы лучше слышать разговор.
- Постыдилась бы, он мальчишка против тебя. В армию ещё не ходил, а ты... Бесстыжая, хвостом крутишь, по ночам к тебе шлындают... - Наталья осуждающе качала головой. Массивные золотые серьги покачивались в такт этим плавным движениям.
- Да кто хоть шлындает? - не выдержала наконец Настя. - Никто ко мне не ходит. А Вы, если жениху своему не верите, у него бы и спросили, - сказала молодая женщина.
- Ой, заюлила, заюлила! - поглядывая по сторонам, и будто призывая в свидетели деревенских, громко сказала Наталья. - Коли кое-кто не захочет, кобель не вскочит, всем понятно. А ты берегись лучше! - кулаки упёрлись в крепкие бока. - Узнаю, что Савка к тебе ходит, все патлы выдеру, так и знай! - гордо подняв голову, Наталья пошла по деревне, помахивая сдёрнутым с шеи цветастым платком.
Настя почувствовала, как ноги стали ватными. Хотелось тут же опуститься на крыльцо, привалиться головой к прохладному дереву старой балясины. Вместо этого она взяла полынный веник, стоявший в углу, и быстро подмела заплёванное крыльцо. Ей казалось, что незваная гостья нагадила и ей в душу, но обиду эту веником не выметешь. Ком застрял в горле, слёзы откуда-то снизу поползли к глазам, обжигая нутро. Безмужняя в деревне - всё равно, что приговор. И с приговором этим Настя собиралась жить долго. Всегда.
***
Маруся крутилась перед зеркалом, примеряя новый халат. Хозяйка в своём собственном доме, теперь она могла наряжаться дома, как хочет. Данила загорался огнём, когда молодая жена ходила на кухне, мелькая оголёнными локтями и коленками. Ночи сладким дурманом манили их обоих. В Марусю будто вселился кто, не знала она в утехах ни усталости, ни меры.
- Самой стыдно, - шептала она, краснея, на ухо матери. - Полыхает всё внутри, - она потянула от себя ворот ярко-синего платья, мучительно выдохнув. - Не знала, что так бывает, - Маруся с удивлением посмотрела на странно улыбающуюся мать.
- Бывает, - покачала головой Ирина, погладив свои тёмные волосы с тонкими, казавшимися чужими, седыми прядками. - Я, когда тобой забеременела, всего отца измучала. Бедный, в баню уходил ночевать, - женщина, запрокинув голову, засмеялась длинно, гортанно. - Ребёночек у вас с Данилой будет. Гляжу, ты вроде как с лица пострашнела. Дочка будет, всю твою красоту заберёт, - склонилась к Марусе мать, заглядывая в её лицо. - Прям, как ты у меня...