(Это продолжение, начало тут.)
Тело офицера контрразведки, пронзенное в шею, стало заваливается набок. Быстрый удар в гортань — один из коронных приемов рода Сёмура, в семье ему учили каждого мужчину.
Отец вынул клинок, весь темно-красный и блестящий, и тут же покачнулся, едва устоял на ногах. Такео подскочил, помог лечь обратно на койку.
— Заблокируй дверь, — велел отец. — И дай мне минуту отдышаться.
Такео придвинул ко входу большой железный шкаф с медикаментами, потом отволок два мёртвых тела в дальний угол комнаты.
— А теперь слушай и запоминай каждое слово, — прохрипел граф. — Империи конец. Нас ждёт позорная оккупация белыми варварами. Даже если императорскому дому позволят остаться на троне, их заставят отречься от величия и божественности нашей расы. Теперь род Сёмура — единственные истинные потомки богов, не запятнанные позором и предательством. Наш долг — выжить во чтобы ты ни стало и создать себе благоприятные условия. Дабы в удачный момент заменить дискредитированную династию Ямато и возродить Японию.
Смуглое лицо отца, с глубокими морщинами на выступающем лбу, было покрыто большими круглыми каплями пота, они сверкали, отражая свет белых больничных ламп. Единственный глаз был весь красный и слезился.
«Не бредит ли он?» — мелькнула страшная мысль.
Но за ней пришла другая, истинная и приносящая покой: «Не важно». Отец воспользовался правом Принца Солнца и воззвал к Третьей Верности. Теперь единственный путь — исполнять его повеления, какими бы дикими или страшными те ни были.
— Мы с твоим дядей Сатоси составили план, — продолжал отец. — У нас было несколько дней прежде, чем оборвалась связь. Во имя Третьей Верности ты должен выполнить его любой ценой.
— Да, отец. — просто ответил Такео.
Широкая рука графа вдруг сжала бинты, покрывавшие правое плечо. Зашипев от боли, отец сорвал повязку, обнажив красное месиво. С ужасом Такео смотрел, как тот опускает в красноту пальцы, увидел толстые слезы, набухающие в глазах отца.
Спустя несколько жутких секунд Принц Солнца тяжело выдохнул, протянул сыну маленький тонкий цилиндр, весь покрытый кровью.
Такео принял его и тут же наклонился, чтобы помочь закрыть рану.
— Почисти сосуд, — резко велел отец. — С перевзякой я сам справлюсь.
Такео обтер цилиндр свежим бинтом, с сомнением посмотрел на раковину.
— Не бойся, он водонепроницаемый, — сказал отец. — Вымой хорошо, с мылом.
Такео повиновался. Когда оттер с цилиндра человеческие жидкости, увидел, что тот сделан из довольно толстого стекла и состоит из двух половинок. В верхней были какие-то маленькие черные комочки, во второй — крошечный бумажный свиток. Посередине, где половины соединялись, была толстая резиновая прокладка.
— Я объясню очень кратко, — проговорил отец. — Как сможешь, открой и прочитай свиток, там все, что тебе и остальным нужно знать. Пока скажу одно: эти маленькие черные семена — то, ради чего я покинул секретный объект, вверенный мне Императором. Бросил своих людей посреди боя. Тяжело раненый, летел сюда много часов. А когда мы были уже недалеко, я убил пилота, что вез меня, иначе он стал бы тут болтать лишнее. Я сбросил его тело в море и сам посадил самолет… Все это для исполнения нашего плана.
Он снова поморщился от боли, смахнул со лба пот — край постели потемнел от тяжелых капель.
— Я уверен, — продолжил отец. — Что сейчас мой объект уже захвачен, как и весь Карафуто [Сахалин, — японск.]. Русские будут с ужасе и в ярости, когда увидят, чем мы там занимались…
— Вы никогда мне не рассказывали, что именно за работы у вас там велись, — почтительно вставил Такео.
— Это военная тайна, — ответил отец, — когда мы открывали первый из наших объектов, в Харбине, нам даже названия нормального не присвоили, просто «Отряд 731». Но теперь плевать на тайну, я больше не служу императору Хирохито, проигравшему войну и погубившего Японию. Его секреты хранить я больше не намерен.
Такео все еще не мог поверить, что слышит такое из уст своего отца, графа и генерала.
— Там, в Харбине, — продолжил Сёмура-старший, — мы изучали человеческую природу. Познавали её возможности и границы. Проверяли наши идеи на людях… Ну, почти людях — на китайских и советских пленных. Много материала пришлось отбраковать… И почти все наши эксперименты оказались бесплодны. Но было и несколько удач. В твоих руках — самая большая из них.
Такео с сомнением повертел в руках капсулу.
— Это семена растения, найденного на юге Карафуто. Мы ведь работали не только в Маньчжурии, посылали экспедиции по всем занятым территориям. Одна группа обнаружила эти растения, с виду неприметные кустики с длинными листьями. Они росли на склоне горы, рядом с деревней орочей, тамошних аборигенов. По острову давно ходила легенда, что местные шаманы умеют заклинать человека, превращать его в послушную куклу. Мои люди собрали образцы, привезли их в Харбин, а заодно взяли с собой самого опытного старого шамана. Конечно же, быстро заставили его сотрудничать, изготовить для нас отвар. Мы провели несколько подробных тестов на пленных — результаты были такие, что я лично перебрался на Карафуто, основав там отдельный центр, посвещенный только исследованиям этого растения. У него не было названия в японском языке, так что придумал сам. Назвал его «хай».
Такео не понял, нахмурился: «хай» значит просто «да», самая простая форма убедительного ответа.
Отец слабо улыбнулся:
— Имечко самое подходящее. Тот, кто испил отвара этих семян, никогда не скажет «нет». В этой капсуле, которую я спрятал в ране, на случай, если контрразведка вздумает меня обыскивать — его семена, единственные из сохранившихся. Как только стало понятно, на что способнен отвар, мы сожгли всю растительность на той горе и ликвидировали население деревни, чтобы некому было болтатать. Остались только те образцы, что собрали мои люди, и несоклько грядок, которые мы засеяли на закрытой территории. Чудесное вещество не должно не достался никому, кроме нас. А вчера, когда русские пошли на штурм, я перед отлетом… уничтожил вообще все образцы и тех, кто с ними работал. Там все равно теперь враги, все можно списать на них.
— Как же работает это вещество? — осторожно спросил Такео.
— Такого не было даже у даосских алхимиков в Древнем Китае! Принявший отвар «хай» говорит только правду и исполняет любые повеления. Становится абсолютным рабом. О таком зелье мечтали все правители от самой зари времён. Оно-то и станет спасением для нашего клана, а нас сделает спасителями Японии.
— Простите, отец, — не удержался Такео, — Но… Как это может быть? Чем оно поможет нам на войне? Вы хотите давать зелье солдатам, чтобы они без оглядки шли в бой?
— Нет, конечно. — Отец даже усмехнулся, хоть и тут же съежился от боли. — Солдаты меня не интересуют, не они решают судьбы народов. Не знаю, доходят ли до вас тут новости из большого мира… Уже почти полгода, как пал германский Рейх. Те из деятелей немецкой империи, кто оказался во власти русских, казнены либо скоро будут казнены. Но вот те, кто попал к американцам и англичанам… Их судьба иная. Коммунисты ненавидят таких, как мы, из принципа, такова их вера. Поэтому в их руках нас ждет только уничтожение. Но западные союзники — практики, у них нет веры, только понятие выгоды. Поэтому ценные немецкие ученые, инженеры, офицеры, владеющие технической и стратегической информацией, оказались им очень даже нужны. Сейчас многие живут на той стороне океана и вполне неплохо себя чувствуют. Ты понимаешь, к чем я клоню?
— Простите, отец, не очень…
Граф вздохнул.
— Ты еще молод и наивен. Как жаль, что у меня больше не будет времени тебя учить… Вся надежда теперь на твоего дядю Сатоси, он мудр и хитер. Как ты знаешь, твой дядя — военный комендант Сингапура. Американцы готовят массированную атаку на этот город, но все же пока он в наших руках. Однако их разведка активно работает в городе. И Сатоси нашел с ней общий язык…
— Это предательство… — не сдержавшись, пробормотал Такео.
— Не забывайся! — поднял голос отец. — Если Принц Солнца во имя Третьей Верности велит предать вторую…
— Простите, отец, конечно. Это необходимо исполнить.
— Вот-вот. Итак, твой дядя уже какое-то время ведет тайные переговоры с американцами. Он предложил им сделку. Уж в чем, а в сделках они знают толк. Условия такие: Сатоси насколько возможно ослабит оборону Сингапура, чтобы облегчить взятие города. А еще — передаст американцам важнейший психотропный препарат, о котором мечтает любое государство. В обмен на это всем членам клана Сёмура, и прежде всего тебе, как наследнику, будет предоставлен иммунитет. Мы избежим суда победителей, которой всегда жесток. Какое-то время проведём в США на особом статусе, а потом — самое главное. Нам помогут вернуться в Японию! Вот это и будет наш заветный час. Мы явимся, как альтернатива Ямато, проигравшим войну, сдавшимся в плен и отрекшимся от своей божественности. Мы — второй царский род Японии, и единственный, не запятнавший себя! Это будет то вознесение к верховной власти, которого ждали все поколения Сёмура, все долгие, долгие годы!
— Что я должен делать, отец? — спросил Такео, чтобы не дать себе задуматься над этим планом, звучавшим довольно странно.
— Ты должен покинуть этот остров и лететь в Сингапур. Прямо сегодня, при любых обстоятельствах. Там тебя ждёт Сатоси, он знает, что делать дальше.
— Сингапур… Отец, но ведь до туда, пожалуй, тысяч восемь километров. Я — пилот истребителя, дальность у моей машины меньше одной тысячи. Я никогда так далеко не долечу.
— До Сингапура не долетишь, — спокойно сказал отец, — но до южной части этой гряды, до острова Кунасири-то [Кунашира, — японск.], у тебя добраться получился.
Такео догадался.
— Мой двоюродный брат, Рю…
Отец кивнул.
— Он сын Сатоси и посвящен в наш план. Неделю назад он стал заместителем коменданта аэрадрома на Кунасири-то. А сегодня утром, пока еще работала связь, он тоже получил мое воззвание к Третьей Верности. С помощью Рю ты получишь дальний бомбардировщик, у такой машины дальность больше трех тысяч километров. Кузен отправится с тобой в качестве второго пилота.
— Но даже на бомбардировщике не долететь до Сингапура, без дозаправки…
— Дозаправка будет. Рю и Сатоси об этом позаботятся, сейчас не время для подробностей. Кузен тебе все расскажет.
— Отец… — только сейчас понял Такео, — а как же вы?
— Естественно, я в таком состоянии до Сингапура не долечу, — спокойно ответил отец. — Да и незачем. Я сделал все, что планировал, и могу умереть с честью. Как выйдешь, заклинь чем-нибудь дверь, чтобы мне не помешали. Я помолюсь богине-прародительнице, напишу прощальное стихотворение, а после этого поступлю, как подобает самураю, — Он вдруг криво улубнулся. — Утром, когда русские стали обстреливать наш объект, осколок снаряда угодил мне в нижнюю часть живота. Враги сделали за меня почти половину работы — я просто продолжу их линию, выйдет хорошее сэппуку…
Холод пробежал по всему телу Такео, но тот не позволил себе ни одного слова или даже лишнего жеста. Величайшим хамством было бы сейчас задавать родителю лишние вопросы или, упасите боги, отговаривать его.
— Я сделаю все, чтобы быть вас достойным, отец, — сказал Такео, склонившись в поклоне.
— Сделаешь, я уверен, — произнес отец и в его голосе, кажется, была даже нотка теплоты. — Иди и немедленно начни готовиться к отлету. Когда взойдет солнце, я отправлюсь к владычице Идзанами. Скоро и сюда придут русские, все будет в огне — чем не погребальный костер? С этого момента считай, что ты — Принц Солнца Сёмура. Прощай.
Прежде, чем выйти, Такео взял винтовку, что была на плече убитого часового. Когда отказался снаружи, дрожащей рукой закрыл дверь, снял с винтовки штык и стал прикладом вбивать его между косяком и дверью — должно хорошо заклинить, в последние минуты отца никто не потревожит. Хватило четырех ударов. Четыре — число смерти.
В семье Сёмура не были приняты теплые слова, объятия и поцелуи, даже не прощание. Эти четыре удара заменили Такео последний акт нежности.
Небо уже серело, ветер чуть поутих. На востоке, над бездной моря, прочертилась узкая светлая полоса под ворохом черных туч.
Пронзительно завыла боевая тревога.
Это отрывок из романа "Тэнанг", триллера об Азии, в котором встречаются современность и грозное эхо Второй Мировой. Книга выходит осенью, следите за новостями:
ПРОДОЛЖЕНИЕ: