Обратный путь через Атлантику был другим. Если в Америку Людмила плыла, ощущая себя щепкой в шторме чужих решений, то обратно она возвращалась с тяжелым чувством выполненного долга.
Ее "дипломатическая война" была окончена. Речь в Чикаго, как ей потом доложили, произвела эффект разорвавшейся бомбы, всколыхнув общественное мнение.
Она сделала то, что от нее требовалось. Но радости от этого не было. Была только глухая, всепоглощающая усталость.
Она часами стояла на палубе, глядя на серые, холодные волны, и океан казался ей безмолвным отражением ее собственной души. Там, за горизонтом, продолжалась настоящая война. Шли бои за Сталинград. А она, майор Павличенко, самый результативный снайпер страны, плыла домой, в тыл. Это казалось неправильным, противоестественным.
Москва встретила ее снегом и почестями. На аэродроме — цветы, фоторепортеры, делегация из ЦК ВЛКСМ. В Кремле ей вручили Золотую Звезду Героя Советского Союза. Сам Калинин пожимал ей руку, говорил какие-то важные, правильные слова о ее вкладе в будущую Победу.
Она стояла под прицелом фотокамер, и вспышки магния слепили глаза, но были не страшнее осветительных ракет над Севастополем.
Она принимала поздравления, вежливо улыбалась, но чувствовала себя чужой на этом празднике. Она искала в толпе знакомые, обветренные лица фронтовиков, но видела лишь холеных чиновников и штабных офицеров, от которых пахло дорогим табаком, а не окопной грязью.
Они смотрели на нее с восхищением, но это было восхищение картиной в музее. Они не видели и не могли понять трещин на этом холсте.
Ее поселили в лучшем номере гостиницы "Москва". Горячая ванна, чистая постель, обед из трех блюд, который приносил официант. После землянок и вшей это должно было казаться раем.
Но для Людмилы это было пыткой. Ночами она просыпалась от тишины. Эта оглушительная мирная тишина давила на уши, не давая уснуть. Она привыкла спать под аккомпанемент канонады, и ее тело не понимало, как жить без нее.
Через три дня ее вызвали в Наркомат обороны. Она шла по длинным, гулким коридорам, и ее сердце впервые за долгое время забилось с надеждой. Сейчас. Вот сейчас она подаст рапорт, и ее отправят обратно. На фронт. Туда, где все было просто и понятно. Где были свои и чужие.
Ее принял седовласый, грузный генерал с несколькими рядами орденских планок. Он говорил с ней по-отечески, мягко.
— Ну, здравствуй, герой, — сказал он, улыбаясь. — Вся страна тобой гордится, Людмила Михайловна. Твой тур по Америке — это отдельная победа. Важнейшая.
— Спасибо, товарищ генерал, — отрапортовала она. — Разрешите обратиться?
— Слушаю тебя, дочка.
— Прошу направить меня в действующую армию. На любой участок фронта. Готова выполнять любую боевую задачу.
Генерал вздохнул. Он снял пенсне, протер стекла и посмотрел на нее долгим, понимающим взглядом.
— Не могу, Людмила. Не имею права.
— Но почему? — в ее голосе прорвалось отчаяние. — Я здорова. Я опытный боец. Я могу принести пользу!
— Ты уже принесла, — мягко ответил он. — Ты принесла столько пользы, сколько иному полку не под силу. Но ты должна понять... Ты больше не просто снайпер Павличенко. Ты — знамя. Символ. Живая легенда. А знаменами не рискуют. Мы не можем отправить тебя туда, где шальная пуля или осколок могут оборвать твою жизнь. Это будет подарок для геббельсовской пропаганды. Ты нужна нам здесь. Живая.
Он видел, как в ее глазах гаснет последняя надежда.
— Война — это не только передовая, — продолжил он, стараясь говорить убедительнее. — Нам отчаянно не хватает опытных инструкторов. Людей, которые могут передать свой бесценный опыт желторотым птенцам, которых мы тысячами отправляем на фронт.
Ты научишь их выживать. Каждый снайпер, которого ты подготовишь, сохранит десятки жизней наших солдат. И уничтожит сотни врагов. Твоя война не окончена, Людмила. Она просто переходит на новый уровень.
Приказ был окончательным и обжалованию не подлежал. Майор Людмила Павличенко назначалась инструктором в Центральную женскую школу снайперской подготовки "Выстрел" под Москвой.
Ее винтовку, ту самую, с которой она прошла Одессу и Севастополь, с почетом сдали в музей. Ее война на передовой действительно была окончена.
Первый день в школе стал для нее испытанием. Она вошла в класс, где за партами сидели тридцать молодых, звонких девчонок. Они смотрели на нее во все глаза, затаив дыхание.
Они видели перед собой легенду с портретов в "Правде". А она видела в их горящих, наивных глазах себя. Ту самую Люду Белову, которая когда-то так же рвалась в бой, не понимая, что ее ждет.
Она молча прошла к столу, положила указку. В классе стояла абсолютная тишина.
— Здравствуйте, товарищи курсанты, — ровным, лишенным эмоций голосом начала она. — Меня зовут майор Павличенко. В ближайшие шесть месяцев я буду учить вас искусству снайперского дела.
Она сделала паузу, обводя их взглядом.
— Забудьте все, что вы читали о нас в газетах. Забудьте слова о "тихой охоте" и "романтике". Ваша работа — самая тяжелая и грязная на войне. Вы будете сутками лежать в грязи, в снегу, в болоте. Вы будете страдать от холода, голода и вшей. Вы будете смотреть в прицел на живых людей и убивать их. А они будут пытаться убить вас.
По классу пронесся едва слышный шепоток. Романтический флер начал развеиваться.
— Я не буду делать из вас героев, — продолжила Людмила, и ее голос стал жестче. — Герой — это, как правило, мертвый солдат. Я буду делать из вас профессионалов. Людей, которые смогут выполнить приказ и, что не менее важно, выжить. Выживание — это ваш главный навык. Потому что мертвый снайпер Родине не нужен.
Она подняла указку и постучала по плакату с изображением винтовки.
— А теперь к делу. Тема первого занятия: как правильно оборудовать позицию, чтобы пролежать в ней двенадцать часов и не сойти с ума от обморожения.
Одна из курсанток, самая бойкая, с рыжими косичками, подняла руку.
— Товарищ майор, а это правда, что вы лично уничтожили триста девять фашистов?
Людмила на мгновение замерла. Она посмотрела на эту рыжую девчонку, и перед ее глазами на долю секунды встало лицо другого, веснушчатого мальчика, которого она увидела в прицеле в своем первом бою.
Она медленно повернулась к курсантке.
— Правда, — тихо, но отчетливо сказала она. — А теперь запомни, курсант. Каждая эта цифра — это чей-то оборвавшийся крик. И твоя задача — научиться его не слышать.
Предпоследняя глава.