Рубиновый венец 63
В имении Касьяновых после прибытия хозяев жизнь веселее не стала. Наоборот, царила тяжелая тишина и какая-то безысходность. Силы возвращались медленно, но каждый день Мария чувствовала себя лучше. Она рано просыпалась и начинала хлопотать по домашнему хозяйству. Давала распоряжения кухарке и даже прикрикивала на Наталку, крепостную девку. Мария понимала, что кроме неё заняться хозяйством больше некому.
Управляющий Савелий Кузьмич, который верой и правдой служил семье Касьяновых уже много лет, держался с молодой хозяйкой почтительно.
Мария принимала его в гостиной. За стеклом виднелся заснеженный сад, где кое-где уже проглядывали первые признаки весны. Савелий Кузьмич всегда кланялся и ждал разрешения говорить.
— Садитесь, Савелий Кузьмич, — говорила Мария. — Расскажите, как обстоят дела в имении. Мне нужно знать всё.
Управляющий достал из кармана потёртую записную книжку и неторопливо перелистал несколько страниц.
— Барышня, запасов хлеба, овощей и мяса вам, господам, хватит для безбедной жизни с избытком. Скотина здоровая, молока достаточно.
Мария кивнула, но по выражению лица Савелия Кузьмича поняла — это ещё не всё.
— Но на продажу, барышня, почти ничего нет, — продолжил управляющий, понизив голос. — Всё, что запланировали продать — уже продали. Сумма, конечно, невелика, но деньги в сохранности.
Савелий Кузьмич замолчал, давая Марии время осмыслить услышанное. Девушка сидела неподвижно, глядя в окно на голые ветви деревьев. Она понимала — семья находилась на грани бедности. Те небольшие деньги, что остались от продажи урожая, могли продержать их несколько месяцев, не больше.
Имение приносило только средства для пропитания, но не давало возможности жить достойно дворянского звания.
Картина оставалась безрадостной.
— Спасибо, Савелий Кузьмич, — сказала она наконец. — Продолжайте вести хозяйство, как прежде. Только следите, чтобы расходы были минимальными. И если будут какие предложения по улучшению дел — обязательно докладывайте.
Управляющий поклонился и вышел, оставив Марию наедине с тяжёлыми мыслями. Она понимала — положение их семьи незавидное. Дедушка болел, денег катастрофически не хватало, а перспективы улучшения не виделось.
Состояние Сергея Ивановича вызывало у Марии всё больше тревоги. Дед лежал, почти не вставал, голос стал глухим. Мария заметила, что даже короткий разговор утомляет его — сердце начинало часто биться, дыхание сбивалось. На другой же день по приезду послала за доктором.
Штольц приехал ближе к вечернему часу. Долгое время был в комнате Сергея Ивановича, и прогноз вынес неутешительный.
— Барин совсем плох. Долгий путь вымотал его. Нужен хороший уход и никаких волнений. Я оставлю лекарства, думаю, что должно полегчать. Сердце у вашего деда очень слабое, барышня.
Мария слушала, молча, сжав руки. Понимала, что болезнь серьёзная, но надеялась на улучшение. Благодарила доктора, провожала взглядом, потом пошла к деду, стараясь не показывать тревогу.
Она делала всё, что могла. Не отходила от Сергея Ивановича, сама поила его лекарствами, читала вполголоса молитвы, приносила тёплый чай, поправляла подушки, сидела у кровати. В доме ходили тихо, разговаривали в пол-голоса.
Сергей Иванович часто смотрел на внучку долгим взглядом. Однажды он взял Марию за руку, остановил:
— Прости меня, Машенька, — сказал едва слышно. — Я вскружил тебе голову столичной жизнью, сорвал тебя с места, радовался поездке в Петербург, думал, что будет тебе счастье. А ведь только боль принес. Ты князя любишь, а быть с ним вместе тебе теперь не суждено... Прости, что не уберёг.
Мария наклонилась ближе, не плакала, только прошептала ему несколько тихих слов. Гладила ладонь, помогала успокоиться и заснуть.
Дед догадывался, что Мария страдает от разлуки с Вольдемаром. Для неё каждый день без него казался бесконечно долгим, а ночи и вовсе не приносили покоя. Душа рвалась в столицу, где совсем скоро появится любимый, но дорога была закрыта — и деньгами, и обстоятельствами. К тому же дедушка болел, требовал постоянного ухода, а в доме почти не осталось средств.
Мария часто стояла у окна, глядела на дорогу, что вела в большой мир. Иногда казалось — вот сейчас покажется знакомая карета, и из неё выйдет Вольдемар. Но разум знал, что такое вряд ли когда случится. После ее оскорбительного письма ни один молодой человек не искал бы встречи. И Вольдемар не будет.
В один из таких тягостных дней в имение приехал гость. Фёдор Ильич Суслов появился на пороге дома Касьяновых неожиданно, но с обычной своей учтивостью.
— Услышал от соседей, что господа вернулись, — объяснил он свой визит, снимая шляпу. — Доктор Штольц говорил, что Сергей Иванович болен. Решил навестить, узнать, как дела, не нужна ли помощь.
Мария приняла его любезно — хоть одно знакомое лицо в этой глуши. В гостиной за чаем Фёдор Ильич расспрашивал о здоровье деда, о хозяйстве, предлагал свою помощь в разных делах. Говорил он обстоятельно, без спешки, выбирая слова.
Беседуя с ним, Мария невольно сравнивала Фёдора с Вольдемаром. Насколько же они были разные! У Суслова не было ни столичного лоска, ни умения красиво изъясняться, ни учтивых манер.
— Если что понадобится — обращайтесь, не стесняйтесь, — сказал Фёдор на прощание. — Соседи должны помогать друг другу.
На следующий день он приехал снова. На этот раз принёс гостинцев для больного —липового мёду, и варенья из ягод собственного сада. Сидел в гостиной дольше обычного, рассказывал новости из округи, интересовался, как провела ночь Мария, не слишком ли утомительно ухаживать за дедушкой.
Мария понимала — Фёдор Ильич приезжает не только из соседской заботы. В его взглядах, в особой внимательности к её словам чувствовалось нечто большее. Но сердце не откликалось, никто не мог соперничать с образом далёкого князя.
Прошло недели две, прежде чем Сергей Иванович стал дышать спокойнее, к вечеру даже поднялся с постели. На душе у внучки немного отлегло. А Сергей Иванович всё больше думал о Машеньке, о её будущем. Раньше фамильные драгоценности грели сердце, а теперь их потеря зияла в душе огромной черной пропастью.
Немного оправившись, Сергей Иванович подозвал внучку.
— Садись, Машенька. Поговорить надо.
Мария села, внимательно глядя на деда. В его глазах она видела что-то новое — решимость, которой не было в последние дни.
— Слушай меня внимательно, — продолжил Сергей Иванович. — Нужно ехать в гости. К Морозовым, к Лебедевым, ко всем нашим старым знакомым. Чтобы все знали — мы вернулись. Глядишь, и отыщется для тебя партия. Ты в столице многого набралась, одна не останешься.
Девушка удивлённо посмотрела на старика. После болезни дед вдруг заговорил о поездках.
— Дедушка, но ты ещё слишком слаб, — осторожно возразила она. — Доктор велел соблюдать покой.
— Покой, покой, — махнул рукой Сергей Иванович. — Мне покоя на том свете будет достаточно. А пока жив — должен о тебе позаботиться. Понимаешь, милая, время не ждёт. Нужно показать тебя людям, пока я ещё могу сопровождать. Пока ещё есть сила.
Для тяжело больного человека это был последний шанс помочь внучке. Сергей Иванович знал — после его ухода Мария останется совсем одна, без покровителей и связей..
— Завтра же пошлём к Морозовым записку, — решительно сказал он. — Скажем, что хотели бы навестить старых друзей. А там посмотрим, как дела пойдут.
В солнечный морозный день Суслов приехал к Касьяновым. Привёз приглашение — Лодыгины решили устроить вечер и позвали всех местных господ. Сергей Иванович, услышав новость, сразу оживился: сказал, что они непременно поедут.
— Мария, надень столичное платье, что привозили из Петербурга, — велел дед, сидя в кресле. — Ты в этих нарядах настоящая красавица. Бледна, конечно. Но это сказывается дорога. Румянец еще вернется.