Часть 9. Глава 14
Среди рабочей суеты отделения неотложной медицинской помощи я с трудом нахожу время для разговора с Никитой. Мне нужно ему сообщить о том, что я узнала от старого уголовника Таро, на днях отправившегося в мир иной искупать свои многочисленные грехи. Понимаю, что мне предстоит самым неприятным образом вторгнуться в личную жизнь отца своей дочери. Ту самую жизнь, которая меня давно уже совершенно не касается. Но и оставить всё, как есть, тоже не могу: если Таро не солгал, – а врать на смертном одре отважится далеко не каждый человек, да и зачем? – то над Никитой нависла большая угроза.
Предложение прогуляться по городу Гранин воспринимает с лёгким удивлением. Наверное, ему кажется, что я решила пофлиртовать, потому что фразу «нам надо серьёзно поговорить» не произношу, – это заранее заставит Никиту нервничать, а в таком состоянии от человека откровенности почти не добиться. Мне же нужно, чтобы у нас состоялся предельно честный разговор. И это нужно не только мне и Гранину, а еще маленькому мальчику Мише, который уже, по сути, стал частью моей семьи.
Это проявилось в том, что недавно малыш сказал такое, отчего у меня замерло сердце. Когда однажды вечером Игорь вернулся домой, Миша посмотрел на него, улыбнулся и сказал: «Папа!» Я ошеломлённо посмотрела на реакцию Золотова. Думала, напряжётся, нахмурится, а он вместо этого… неожиданно широко улыбнулся, подошёл к мальчику, поднял на руки и попросил, смеясь:
– А ну-ка, Мишка, скажи это еще разочек?
Ребёнок засмущался, Игорь не стал его мучить, прижал к себе, подержал так несколько секунд, втягивая аромат русой макушки, и поставил на пол. Больше эту тему мы с мужем не обсуждали, но что тут говорить? Я решила, должно пройти время, прежде чем ситуация прояснится. Кажется, сегодня тот самый день.
– Эллина Родионовна, вы прекрасно выглядите, – широко улыбнулся Никита, приветствуя меня у главных ворот клиники, куда я подошла во время обеденного перерыва.
– Спасибо, доктор Гранин, вы тоже ничего, – сыронизировала в ответ, и мы двинулись по улице. – Никита, я тебе хочу сказать одну очень серьёзную вещь. Ты знаешь о том, что у твоей Ларисы есть родной отец?
Никита заметно напрягся.
– Нет, она ничего мне не говорила. А кто он?
– Его зовут Фёдор Максимович Байкалов, и он… – я понимаю вдруг, что не могу дальше произнести ни слова, в горле образуется нервный комок.
– Элли, что с тобой?
Старательно прочищаю горло, чтобы вернуть возможность говорить, но сердце колотится так сильно, будто мне предстоит сдавать экзамен, к которому не готовилась.
– Никита, только ты не подумай, что это… В общем, я сама узнала совершенно случайно от одного человека, который… кхм… он много лет работал с Федором Максимовичем, они были… как бы это сказать, коллеги, что ли.
– Элли, я тебя не узнаю, ей-Богу! – удивлённо говорит Гранин. – Всегда такая уверенная, прямолинейная даже, а сегодня мямлишь, как школьница у доски. Ты толком можешь сказать, кто такой этот Байкалов?
– Криминальный авторитет, вор в законе, самый влиятельный из «смотрящих» Санкт-Петербурга, – выпаливаю, будто бросаясь в ледяную воду.
Некоторое время идём молча, вокруг слышны звуки города, но Никита напряжённо молчит. У меня ощущение, что сказанное мной ударило его по голове не хуже молотка. Первая нарушать эту паузу не хочу, – пусть сам переварит и выскажется.
– Это шутка такая, да? – наконец выдавливает из себя Гранин. – Ты решила таким образом поссорить меня с моей девушкой, вот и придумала байку про какого-то там вора в законе? Знаешь, Элли, я был о тебе лучшего мнения.
– Да какие уж тут шутки, Никита, – говорю печально. – Я и сама не рада, что узнала.
– Кто же тот таинственный «коллега», который тебе сообщил?
– Один из давних друзей Байкалова по прозвищу Таро. Недавно он умер от тяжёлой формы эмфиземы лёгких. Если хочешь удостовериться, можешь поднять архив, его звали Евдоким Андреевич Кайгородов, он проходил лечение в нашей клинике.
– А у этого Байкалова, если он уголовный босс, тоже есть «погоняло»?
– Да, Буран.
– Надо же, – усмехается Гранин, – он что, поклонник творчества Кира Булычёва?
– Это здесь при чём?
– Ну как же, звездолёт «Чайка», легендарный пилот Буран, «Тайна третьей планеты». Неужели не читала? Даже мультик есть такой.
– Никита, в той среде, откуда Фёдор Максимович, прозвища дают по совершенно другим причинам. К тому же он родился задолго до того, как Булычев написал эту книгу. Я не знаю, но могу предположить, что Байкалов родился во время снежного бурана, а может, у него такой крутой характер… Не в этом суть!
– А в чём же?
– В том, что он узнал о твоих отношениях с Ларисой, навёл справки, и теперь ему известно о тебе буквально всё. Вся твоя подноготная, понимаешь? Даже те вещи, о которых я понятия не имею, а у Бурана они в особом досье.
Гранин снова некоторое время молчит, обдумывая.
– И что это значит?
– Скажи сначала, что тебе сама Лариса говорила об отце.
– Что он бросил ее маму, когда та ходила беременной, и никогда его не видела. Что ее бабушка Александра Максимовна Онежская никогда о нём не рассказывала, и всякий раз, когда Лариса пыталась что-то узнать, та категорически отказывалась. Теперь понимаю: не хотела, наверное, чтобы дочь знала, кто ее папаша. А тот, судя по всему, тот еще душегуб, да?
– Не меня надо об этом спрашивать. Но, вероятно, ты прав. Звание «коронованного вора» за благотворительность не присуждают, – отвечаю я, ощущая, как в душе царит тревога. Ох, как же мне страшно за Никиту! Вроде бы и давно мы разошлись, а всё-таки нас связывает Олюшка, и значит я как-то должна помочь спасти ее родного отца.
– Не пойму всё-таки, – продолжает Гранин. – Хорошо, отец Ларисы – этот самый Буран, вор в законе или кто он там. Но если она с ним не общается, какое это имеет ко мне и к нам с ней отношение? Узнал он мою биографию. И что с того?
– Подумай сам, – начинаю злиться на Никиту.
– Что он, узнал о моих приятельских отношениях с депутатом, который был отчаянным ворюгой потом погиб в авиакатастрофе? Или как я хотел стать главврачом в донецкой больнице и получил тяжелую травму? А может, станет отыскивать коррупционную составляющую в моей работе? Чем он может мне быть опасен?
Качаю головой.
– Знаешь, Никита, это не я тебя, а ты меня разочаровываешь. Знаешь, что даже такие люди, как Буран и Таро, а также им подобные ценят больше всего?
– Ну просвети, – насмешливо говорит Гранин.
– Кровные узы. Ворам в законе запрещено иметь семью. За это можно лишиться звания, и на пенсию в таком случае не отправляют, а сразу в могилу. Теперь представь: ты – криминальный авторитет…
– Ну спасибо, – усмехается Никита.
– Прекрати паясничать!
– Прости…
– … у которого есть дочь. Умница, красавица и всё прочее. Он души в ней не чает и тщательно оберегает от любой угрозы и опасности, она с детства ни в чём не знает недостатка, – отец через бабушку снабжает их деньгами, которых бы на три жизни хватило. И вдруг на пути его кровиночки появляешься ты. Да, молодой и симпатичный мужчина…
Гранин самодовольно усмехается.
– Свободный от брачных уз, довольно состоятельный, занимающий хорошую должность. И всё бы ничего, только вот…
Никита перестает лыбиться.
– … есть во всей этой бочке мёда одна здоровенная ложка фекалий. Да, и не надо так демонстративно морщиться. Вся твоя проблема в том, что ты Ларисе наврал.
– О чём же? – начинает он возмущаться.
– О том, что якобы я не даю тебе видеться с Олюшкой, и ты в глазах Ларисы получился весь такой заботливый, нежный и любящий папа, а я, соответственно, – злобная гадина, разлучающая отца с дочерью…
– Элли…
– Не перебивай, – требую, он замолкает. – А главное, Никита, – Буран знает о ситуации с Мишей. О том, как ты сначала загорелся идеей забрать мальчика из Дома ребёнка, уговорил меня привезти сюда и помочь с оформлением родительских прав, а потом пришёл к нам домой и заявил, что Лариса твоя, якобы, к такому не готова и вообще, тебе надо подумать.
– Но это же…
– Никита, прекрати врать сам себе! – не выдерживаю и повышаю голос. – Мальчишка тебе совершенно не нужен! Едва ты стал встречаться с Ларисой, как понял это, а теперь делаешь вид, что ситуация с ребёнком тебя вообще не касается. Он живёт у меня, ему хорошо, ты и доволен!
– Прости…
– Да не нуждаюсь я в твоём «прости», – продолжаю расстроенным голосом, потому как мне очень жаль Мишу, с которым уже столько было всего несправедливого. – Ребёнку нужен отец. Настоящий, понимаешь? Который будет его любить, укладывать на ночь и читать книжки перед сном, а не тот, который… – у меня кончаются слова, просто взмахиваю рукой, рубя ладонью воздух.
– Элли, понимаешь, Лариса, она… – говорит Гранин вкрадчиво, – не поймёт, если узнает, что у меня есть ребёнок. Девушка молодая, мы с ней разговаривали как-то, и она хочет детей, но…
– Своих собственных, а мачехой становиться она не собирается, так? – перебиваю собеседника.
Никита кивает.
– Вот что, друг сердечный, – говорю с горечью. – Ломать твоё счастье и дальше углубляться в личную жизнь я не могу и не хочу. Моя задача была тебя предупредить: над твоей головой сгустились тучи. Буран не из тех людей, кто прощает подобные вещи. Ты обманываешь его дочь, а за такое… Не знаю, на что он способен, думай сам. И вот что. Я даю тебе на размышление сутки. Завтра в это же время ты должен будешь мне сказать, собираешься ли становиться для Миши настоящим отцом или нет. Если да, забирай его. Если нет, он останется у меня, но тогда не обессудь.
– Что же ты сделаешь?
– Сегодня же поговорю с мужем, и мы решим. Возможно, Игорь согласится усыновить мальчика, но тогда, Никита, поверь: он тебя на пушечный выстрел к нему никогда не подпустит, и я поддержу.
– Хорошо, Элли, завтра я тебе скажу ответ.
Я останавливаюсь, говорю Гранину, что мне нужно в другую сторону по делу, – на самом деле просто не хочу идти с ним дальше, – и покидаю его, стоящего на тротуаре в глубокой задумчивости.