— Мама, я больше не могу! — голос Кристины дрожал от слёз. — Бабушка Рая опять всё испортила! Дима хотел сделать мне предложение на день рождения, а она...
Оксана крепче сжала телефон. Сердце болезненно сжалось — дочка плакала так же, как она сама в детстве, когда мать Раиса Петровна очередной раз разрушала всё хорошее в их жизни.
— Что она сделала? — тихо спросила Оксана, хотя уже догадывалась.
— Она при всех заявила, что Дима меня недостоин! Что он безработный неудачник, который хочет на мне жениться ради квартиры! — всхлипывала Кристина. — Все гости стояли с открытыми ртами, а Дима побледнел и убежал. Мама, она это специально! Она не хочет, чтобы я была счастлива!
Оксана закрыла глаза. Сорок два года. Сорок два года она пыталась выстроить нормальные отношения с собственной матерью. И каждый раз Раиса Петровна находила способ всё разрушить.
— Слушай меня внимательно, — твёрдо сказала Оксана. — Завтра я приеду к бабушке и поговорю с ней серьёзно. Окончательно.
— Мама, а толку? Она тебя не слушает. Никого не слушает, — безнадёжно проговорила дочь.
— Послушает. Поверь мне.
Положив трубку, Оксана долго сидела на кухне, глядя в окно. Воспоминания наваливались одно за другим, как тяжёлые камни.
Ей было семь лет, когда мать впервые при всех назвала её "неудачницей". Десять, когда Раиса Петровна выгнала из дома её лучшую подруженку Лену, заявив: "Не нужны мне тут чужие дети под ногами путаются!" Четырнадцать, когда мать сорвала её первое свидание с мальчиком, устроив дома скандал и обозвав её "шлюхой".
— Ты никогда никого не полюбишь по-настоящему! — кричала тогда Раиса Петровна. — Потому что сердце у тебя каменное, как у меня!
Оксана тогда не понимала, почему мать так говорит. Почему в их доме всегда была атмосфера напряжения, почему мать никогда не обнимала её, не говорила ласковых слов. Почему каждый праздник превращался в поле битвы.
В восемнадцать лет Оксана сбежала из дома. Вышла замуж за первого встречного, лишь бы только не жить с матерью. Брак продлился три года — муж оказался пьяницей и тираном. Но даже после развода она не вернулась к матери. Снимала углы, комнаты, перебивалась случайными заработками, но не сдавалась.
Родив Кристину, Оксана поклялась себе: дочь никогда не узнает, что такое материнская жестокость. Она будет любить ребёнка, поддерживать, защищать от всех бед.
Но Раиса Петровна и тут нашла способ отравить жизнь. Она появлялась в самые неподходящие моменты, критиковала всё подряд, отпускала ядовитые комментарии. Когда Кристина начала ходить в школу, бабушка говорила ей: "Мама у тебя слабачка, вот и растёт из тебя такая же". Когда девочка получала пятёрки, Раиса Петровна замечала: "Подумаешь, умничка нашлась. Жизнь тебя научит".
— Почему она такая? — спрашивала маленькая Кристина.
— Не знаю, солнышко, — честно отвечала Оксана. — Просто она не умеет по-другому.
Годы шли, но ничего не менялось. Раиса Петровна словно питалась чужой болью, находила в ней какое-то извращённое удовольствие. Оксана пыталась ограничить общение, но мать всегда находила способ влезть в их жизнь.
А сейчас она добралась и до Димы. Хорошего парня, который искренне любил Кристину. Который полгода копил на кольцо, планировал предложение, хотел сделать всё красиво.
— Всё, — прошептала Оксана. — Хватит.
На следующий день она поехала к матери. Старый панельный дом, облупившаяся краска в подъезде, запах кошачьей мочи на лестнице. Знакомая обстановка детства.
Раиса Петровна открыла дверь сразу, словно ждала.
— А, это ты. Чего припёрлась? — буркнула она вместо приветствия.
— Нам нужно поговорить. Серьёзно, — сказала Оксана, проходя в прихожую.
— О чём говорить? Внучка пожаловалась на злую бабушку? — ехидно спросила мать.
— Да. Пожаловалась. И правильно сделала.
Раиса Петровна фыркнула и прошла в комнату. Оксана пошла следом и замерла на пороге.
Посреди комнаты стоял гроб.
Не картонная коробка, не макет. Настоящий деревянный гроб с атласной обивкой внутри.
— Ты что... — Оксана не могла выговорить слова. — Мама, что это?
Раиса Петровна села в кресло рядом с гробом, словно это был самый обычный предмет мебели.
— А что, не видишь? Гроб это. Заказала в мастерской, качественный, дубовый. Сама выбирала обивку.
— Зачем? — прошептала Оксана.
— А зачем, по-твоему? — мать посмотрела на неё тяжёлым взглядом. — Семьдесят лет мне. Пора готовиться. Тем более все мою смерть ждут как праздника.
— Не говори глупости...
— Глупости? — голос Раисы Петровны стал резче. — Ты сама сколько лет мечтаешь, чтобы я поскорее сдохла? Чтобы перестала вам мешать жить? Внучка тоже на меня смотрит как на врага. Соседи шарахаются. Вон Клавдия из сорок второй квартиры вчера сказала: "Дожила бы ты, Раиса, до своих похорон — посмотрела бы, кто придёт".
Оксана чувствовала, как земля уходит из-под ног. Мать сидела рядом с собственным гробом и говорила о смерти таким спокойным голосом, словно обсуждала погоду.
— Так вот, — продолжала Раиса Петровна, — решила я вам всем облегчить жизнь. Гроб уже есть. Место на кладбище купила. Даже заупокойную службу заказала и оплатила. Вам останется только меня туда уложить и крышку забить.
— Прекрати! — закричала Оксана. — Немедленно прекрати!
— Что прекратить? Правду говорить? — мать встала, подошла к гробу и погладила полированное дерево. — Красивый, правда? Лежать в нём будет удобно. Мягко.
Что-то оборвалось в груди у Оксаны. Сорок два года боли, обид, непонимания — всё вылилось наружу.
— Знаешь что? — сказала она, шагнув к матери. — Если ты так мечтаешь об этом гробе — ложись туда прямо сейчас! Ложись и лежи! Может, тогда нам всем станет легче!
Раиса Петровна вздрогнула, словно её ударили.
— Что... что ты сказала?
— Я сказала — ложись в свой гроб! — Оксана почувствовала, как голос её срывается. — Раз ты всю жизнь отравляла нам существование! Раз ты никого не можешь сделать счастливым! Раз даже собственную внучку довела до слёз в день рождения!
— Оксана...
— Нет! — кричала дочь, и слёзы текли по её лицу. — Всю жизнь ты была жестокой! Всю жизнь разрушала всё хорошее! У меня не было детства из-за тебя! Не было нормальной семьи! А теперь ты добралась до Кристины! До моей дочери!
Раиса Петровна стояла, побледнев, и смотрела на дочь широко открытыми глазами.
— Я думала... — прошептала она. — Я думала, что делаю вам лучше...
— Лучше? — Оксана рыдала в голос. — Каким образом унижения делают лучше? Каким образом жестокость делает лучше?
— Я не хотела быть жестокой, — голос матери дрожал. — Я хотела, чтобы вы были сильными. Чтобы жизнь не сломала вас, как сломала меня.
— Что?
Раиса Петровна медленно опустилась в кресло. Её руки тряслись.
— Меня никто никогда не жалел, — сказала она тихо. — Отец пил и бил. Мать работала на трёх работах и валилась без сил. Война, голод, разруха. Я выросла, думая, что мир — это поле битвы. Что нужно быть жёсткой, чтобы выжить.
Оксана не могла поверить. Мать никогда не рассказывала о своём детстве.
— Когда ты родилась, — продолжала Раиса Петровна, — я боялась. Боялась, что если буду тебя жалеть и нежить, то жизнь сожрёт тебя заживо. Как едва не сожрала меня. Думала, что делаю тебе прививку от боли.
— Мама...
— А когда ты выросла и стала сильной, несмотря ни на что... — мать всхлипнула. — Я не знала, как с тобой разговаривать по-другому. Не умела. У меня не было примера.
Оксана сидела, и мир переворачивался в её голове. Мать — жестокая, деспотичная Раиса Петровна — плакала. Плакала и признавалась в том, о чём Оксана не могла даже догадываться.
— А потом появилась Кристина, — шептала мать. — Такая нежная, такая добрая. И я опять испугалась. Испугалась, что она слишком мягкая для этого мира. И опять начала... начала делать то же самое.
— Почему ты никогда не говорила мне этого раньше? — прошептала Оксана.
— Потому что стыдилась. Потому что не умела. А потом стало казаться, что поздно. Что ты меня никогда не поймёшь и не простишь.
Раиса Петровна встала и подошла к гробу.
— Вот я и решила... что лучше просто исчезнуть. Чтобы не мешать больше. Чтобы вы были счастливы без меня.
— Мам, — Оксана тоже встала. — Мам, посмотри на меня.
Мать подняла заплаканные глаза.
— Я не хочу, чтобы ты умирала. И Кристина не хочет. Мы хотим, чтобы ты жила. Но жила по-другому.
— Я не знаю, как по-другому, — честно сказала Раиса Петровна. — Всю жизнь прожила в панцире. Не знаю, как его снять.
— А давай попробуем вместе. Давай попробуем начать сначала.
Мать смотрела на неё с недоверием и надеждой одновременно.
— Ты же меня ненавидишь...
— Я ненавидела не тебя. Я ненавидела то, что ты делала. А теперь понимаю, что ты просто не знала, как жить по-другому.
Оксана подошла к матери и впервые за много лет обняла её. Раиса Петровна замерла, а потом судорожно прижалась к дочери.
— Прости меня, — шептала она. — Прости, что была такой ужасной матерью.
— Ты была напуганной матерью. Есть разница.
Они стояли и плакали, и постепенно годы обид и боли начинали растворяться.
— Знаешь, что мы сделаем? — сказала наконец Оксана. — Уберём этот гроб к чёрту. А ты поедешь ко мне. Будешь жить с нами.
— А вдруг я опять всё испорчу?
— Не испортишь. Потому что теперь мы обе знаем правду. И потому что я буду рядом и помогу тебе учиться жить по-новому.
Раиса Петровна кивнула, не переставая плакать.
— А Кристина меня простит?
— Когда ты извинишься перед ней и перед Димой — простит. Она добрая девочка. В неё пошла, — Оксана улыбнулась сквозь слёзы.
— А если я не справлюсь? Если опять начну говорить гадости?
— Тогда я тебя остановлю. И буду останавливать столько раз, сколько понадобится. Мы будем учиться быть нормальной семьёй. Все вместе.
Раиса Петровна крепко сжала руку дочери.
— Я так боялась, что ты меня больше не любишь...
— Я никогда не переставала тебя любить, мам. Просто любила издалека. Теперь попробуем любить вблизи.
Вечером Оксана позвонила Кристине.
— Солнышко, завтра бабушка Рая приедет к нам. Навсегда.
— Как навсегда? — испугалась дочь. — Мама, ты с ума сошла?
— Нет, я наконец обрела разум. Она хочет извиниться перед тобой и перед Димой. И она будет учиться быть хорошей бабушкой.
— А если не получится?
— Получится. Потому что мы ей поможем. Семья — это когда помогают друг другу становиться лучше, а не бросают в трудную минуту.
— Мам... а ты уверена?
— Абсолютно. Бабушка Рая прожила трудную жизнь. Но это не значит, что она плохой человек. Просто напуганный. А со страхом можно справиться.
— Хорошо, — тихо сказала Кристина. — Тогда я тоже попробую её понять.
— Вот и славно. А теперь звони Диме и приглашай на ужин. Завтра вас ждёт самая искренняя бабушкина извинительная речь в мире.
Положив трубку, Оксана посмотрела на мать, которая сидела на диване с коробками — собирала самые нужные вещи.
— Знаешь, мам, а ведь тебе идут слёзы.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Раиса Петровна.
— Когда ты плачешь, ты становишься живой. Настоящей. А не железной.
— Я всю жизнь боялась показаться слабой...
— А на самом деле слабость — это когда прячешься за жестокостью. Сила — это когда позволяешь себе быть уязвимой.
Раиса Петровна кивнула и продолжила складывать вещи. А Оксана думала о том, что иногда самые важные разговоры происходят возле гроба. Потому что только перед лицом смерти люди находят смелость сказать правду.
Рекомендуем почитать
Рассказ принадлежит автору канала Мария Фролова. Если вам понравился данный рассказ, переходите на её канал, там вас ждут много интересных жизненных рассказов.
Если вам понравился рассказ, то поддержать канал вы можете ТУТ 👈👈