Льву Толстому приписывают множество благородных поступков. Со школьных уроков многие помнят: он строил школы в Ясной Поляне, учил крестьян грамоте и открывал бесплатные столовые в страшный голод 1891–1892 годов. Всё верно. Но есть нюанс, который обычно опускают. Идея помочь крестьянам, умирающим от голода, принадлежала не Толстому. Более того, сначала он отказался в этом участвовать. Он считал, что привилегированное сословие виновато в бедствии, а значит, оно не имеет морального права помогать.
Но что тогда делать? Оставить крестьян одних? Пусть они травятся хлебом из лебеды, пухнут от голода и лезут в петлю от отчаяния? Размышления Толстого звучали красиво и философски, но за ними зияла страшная пустота. И пока он блуждал в своих исканиях, на пороге усадьбы появился человек, который заставил его спуститься с отвлечённых высот на грязные деревенские дороги.
Это был Иван Иванович Раевский – давний приятель и сосед писателя. Он втянул Толстого в дело спасения голодающих и умер так, как мог умереть герой толстовского романа, – трагически, благородно и нелепо. Об их совместной работе подробно писал Павел Басинский в книге «Лев в тени Льва». И эта история оказывается куда драматичнее, чем привычный школьный пересказ.
Страна готовится к голоду – Толстой отказывается от денег
Лето 1891 года. Газеты одна за другой пишут о неурожае и надвигающемся голоде, в земствах спорят о мерах помощи, чиновники и интеллигенция обсуждают приближающуюся катастрофу. Голод грозит сразу нескольким губерниям – это понимают все. Толстой в это время углубляется в проповеди о христианской любви и отречении, работает над книгой «Царство Божие внутри вас» и отказывается от авторских прав. Он спорит с Софьей Андреевной из-за денег и собственности, которую считает злом.
На призывы «собрать средства и купить хлеб» он отвечает жёстко: сборы образованного мира – «соблазн и прямой грех». В письме Н. С. Лескову он формулирует это предельно ясно: если хлеб, земля и деньги уже поделены так, что остались голодные, то наивно думать, будто новые деньги вдруг будут распределены справедливо – они лишь создадут «новый соблазн» и поддержат ту же несправедливость. А что же делать? Толстой отвечает парадоксально:
«Доброе дело не в том, чтобы накормить хлебом голодных, а в том, чтобы любить и голодных, и сытых. И любить важнее, чем кормить, потому, что можно кормить и не любить, то есть делать зло людям, но нельзя любить и не накормить…»
Статья «О голоде»: метафора лошади и публичный скандал
Осенью 1891 года Толстой оформил свои рассуждения в статью «О голоде». Главная её мысль в том, что денежная благотворительность не лечит причину бедствия: богатые, живущие трудом крестьян, не могут «исправить» несправедливость подачками. Толстой объясняет это через два наглядных образа. Первый показывает нелепость ситуации, когда те, кто зависит от крестьян, пытаются «подкормить» их сверху, как младенец, решивший накормить свою кормилицу, или паразит – растение, которым питается.
Второй образ – притча о детях, которые лихо и весело мчатся на лошади, гонят и гонят её вперёд, пока та от изнеможения не валится с ног. Вместо того, чтобы слезть с животного, дети пытаются его подталкивать со всех сторон и кормить на ходу охапками сена. В этом образе – отношения «образованных» и крестьян. Отсюда вывод: «народ голоден оттого, что мы слишком сыты». Нужно перестать жить трудом других. Крестьянам не подачки нужны, а свобода.
Реакция на статью оказалась резкой и противоречивой. «Московские ведомости» объявили её проповедью «самого разнузданного социализма». Философ Н. Ф. Фёдоров демонстративно не подал Толстому руку. Шум вокруг публикации высветил главное: Толстой точно описывает корень проблемы, но почти не отвечает на вопрос «что делать сейчас». Между нравственным идеалом перестать жить чужим трудом и реальностью стояла простая необходимость: людей нужно было кормить, ведь зима уже была на пороге.
Раевский: помещик, над которым смеялись мужики
В это время в жизни Толстого и появился Иван Иванович Раевский – давний товарищ, «земский практик», у которого философские тезисы превращались в конкретные дела. Раевский родился в дворянской семье, блистал способностями с детства, окончил физико-математический факультет и недолго служил в области народного просвещения. Потом вернулся в деревню и с головой ушёл в хозяйство и земскую работу. Он был из тех помещиков, которые пытались вести дело «по науке»: выписывал машины, экспериментировал с удобрениями, заказывал чилийское «гуано». Мужики подшучивали: «Барин наш молодой из-за моря теперь г… покупает, видать, своего хватать не стало».
Толстой и Раевский познакомились в Москве в конце 1850-х на занятиях гимнастического общества и быстро перешли на «ты». Толстой вспоминал в некрологе не эффектные жесты, а простые качества друга: крепкое здоровье, широкую образованность, нелюбовь к светской мишуре, редкую чистоту нравов, отсутствие кутежей, искреннюю привязанность к народу. Они были непохожи: у Толстого была бурная молодость, скромный Раевский, по воспоминаниям друзей, знал за всю жизнь одну лишь женщину – свою жену.
Двух приятелей связывали охота и редкие встречи, но со временем Раевский в глазах Толстого превращался в «обычного помещика». Но именно этот «обычный помещик» оказался тем, кто в 1891 году не философствовал, а начал организовывать помощь: ездил по уезду, пробивал решения в земствах. Именно в его усадьбе Бегичевка появились первые «сиротские презрения» – так в народе называли бесплатные столовые.
Так кто же придумал столовые: Толстой или Раевский?
Если читать публичные тексты Толстого, складывается впечатление, что именно он предложил открыть столовые, а Иван Раевский согласился и помог. В своей следующей статье писатель рассказывал: он приехал в Епифанский уезд, поделился намерением «устроить столовые в голодающих местностях», Раевский «одобрил» его и сразу «открыл около себя шесть столовых». На бумаге выглядит так, будто инициатива – толстовская, а Раевский – исполнитель. Но свидетельства очевидцев рисуют иную картину.
Учитель детей Раевского Алексей Новиков вспоминал: летом 1891-го Иван Иванович уже устроил первые небольшие пункты кормления, тогда как Толстой в Ясной Поляне только обдумывал, «нравственно ли кормимым кормить кормящих». Есть и яркая сцена в воспоминаниях тётушки писателя, Александры Андреевны: тихий вечер у Толстых прерывает приезд Раевского, который говорит только о надвигающемся голоде; Льва Николаевича это злит, он возражает на каждое слово и бурчит, что «всё это вздор» и что, если голод и будет, «надо покориться воле Божьей».
Вера Величкина, приехавшая зимой помогать Толстому на голоде, писала ещё прямее: начало принадлежало Раевскому, открывшему на свои средства шесть столовых; Толстой объехал уезд, увидел, как это работает, и решил поселиться в Бегичевке. Наконец, есть признание самого Толстого в письме от второго ноября 1891 года: «устройство столовых, которым мы обязаны Ивану Ивановичу, – удивительная вещь». Итог простой: форма «народных столовых» была известна и раньше, но в 1891-м Раевский занялся их организацией одним из первых. Он втянул это дело Толстого, а тот придал ему масштаб и систему.
Трагедия Раевского и тяжёлая работа Толстого
Для Раевского дело помощи голодающим завершилось трагически – так в романах погибают лучшие герои. В слякотном ноябре 1891 года Иван Иванович возвращался домой из Епифанского земского собрания. По дороге он подобрал нищих, скитающихся от деревни к деревне в поисках милостыни. Уступив им место в своём экипаже, Раевский пошёл в Бегичевку пешком. По пути он промочил ноги и продрог. Уже к вечеру почувствовал себя нехорошо, но на следующий день всё равно отправился на собрание. Это решение ухудшило его состояние. Раевский серьёзно заболел и через несколько дней скончался, успев отправить жене трогательное письмо:
«Мой милый ангел! Простишь ли ты меня? Первый раз в жизни я скрыл от тебя, не написав тебе, что я болен».
Толстой не уехал из Бегичевки после смерти Раевского. Вместе с дочерями Татьяной и Марией он организовывал и курировал деревенские столовые почти два года. Работа была рутинной и тяжёлой: составление списков нуждающихся, закупки муки и круп, доставка по сёлам, контроль варки, отчётность по пожертвованиям, постоянные переговоры с волостными и земцами. К делу подтянулись добровольцы; ежедневно кормили в первую очередь детей, женщин и стариков – тех, кто уже не мог прокормиться сам.
Толстой этой работой не гордился и не выставлял её как подвиг. Напротив, она причиняла ему муку. Помощь шла вразрез с его принципами: он считал деньги и благотворительность частью несправедливого устройства мира. Но перед ним были пустые избы, голодные семьи и реальная смерть. Он сознательно перешагнул через собственные убеждения ради очевидной цели: чтобы люди не умирали сейчас. В итоге именно он довёл начатую Раевским систему столовых до масштаба и порядка, а семья стала его главной опорой.
Ещё больше о жизни и философии Толстого:
- «Лев в тени Льва. История любви и ненависти», Павел Басинский
- «Царство божие внутри вас», Лев Толстой
- «Лев Толстой и жена. Смешной старик со страшными мыслями», Андрей Шляхов
- «Жизнь с гением. Жена и дочери Льва Толстого», Надежда Михновец
- «Лев Толстой: Исповедь. В чем моя вера? О жизни», Лев Толстой
Читайте похожие материалы: