- Когда я вырасту большая. Глава 5.
Настя осторожно спускалась с крыльца, держась за облезлые перила. Парень, видя её неуверенность, протянул руку. Она отпрянула, вздрогнув всем телом, и Савелию показалось, что женщина сейчас вбежит обратно в дом. Он отвернулся, будто ничего не произошло, и встал рядом с крыльцом, посматривая в сторону своей деревни. Настя кашлянула пару раз, прогоняя неловкость момента, и подошла к парню.
- Далеко? - напряжённо вглядываясь в его лицо, спросила она.
- Минут двадцать, - он поправил сумку с красным крестом на плече, которую недавно забрал у Насти. - Пошли?
- Пошли, - ответила фельдшер, и оглянулась на светившееся жёлтым окно. В этот самый момент свет погас, оставив молодых людей в полной темноте.
- Так что случилось? - молодая женщина изо всех сил старалась не отстать от Савелия, который шёл размашисто и быстро.
За разговорами время пролетело незаметно. Неожиданно для себя парень рассказал фельдшеру всё о своей семье. О строгом отце, терпеливой матери. О старой бабке Глафире, что больна так давно, что здоровой её в доме никто уже и не помнит. О старшем брате, которого отец прогнал в сердцах.
Настя слушала молча, и лишь изредка поддакивала, стараясь, чтобы ниточка беседы не прервалась и не наступило то неловкое молчание, что тяготит малознакомых людей.
- А Вы? - спросил Савелий, всё так же ритмично размахивая руками.
- Я? - удивилась Настя. Ей казалось, что парень за своими переживаниями и не вспомнит о ней, и немного растерялась. - А что я? Училась, родила. Пришлось перейти на заочное. Всё, - она пожала плечами, приподняв на секунду точёные ключицы, будто собеседник мог увидеть её жест. - Живём вдвоём с дочкой. Она умница у меня, - гордо сказала женщина, и снова кашлянула.
- А муж? - удивился парень. - Как он Вас с ребёнком в деревню отпустил? - И тут же попытался вспомнить, было ли обручальное кольцо на руке у фельдшера. Если было, то на какой.
- Я не была замужем. Я Сашеньку для себя родила, - сказала Настя, будто оправдываясь.
- Извините, - сказал Савелий, и с досадой пнул оказавшийся на дороге кривобокий камень. Из напутствий отца он точно знал, как следует относиться к таким женщинам, и почувствовал смущение от того, что эта миловидная фельдшерка оказалась именно «такой».
Остаток пути молодые люди прошли молча, и стрёкот назойливых кузнечиков нагло свербил уши, перебивая один другого.
Осмотр длился несколько минут. Настя кивком головы пригласила жену выйти с ней из комнаты, и они сели на кухне напротив друг друга.
- Инсульт, - сказала фельдшер, с сожалением покачав головой. - Покой и уход нужен Вашему мужу. Лежать всё время нельзя, заставляйте садиться, потом вставать, потом ходить. Останется лежачим - намучаетесь с ним. Так что не жалейте его, подумайте о себе, - Насте после рассказов парня было жаль пожилую женщину. Ей было понятно, что заставить мужа тихая жена точно не сможет. - Разговаривайте с ним, подбадривайте. Вы только не расстраивайтесь, Анна Никаноровна. Я завтра приду, ещё раз осмотрю его, и более подробные рекомендации дам. Всё будет хорошо, Ваш Семён Иваныч - крепкий мужчина.
Настя смотрела на длинное лицо хозяйки. На глубокие поперечные и продольные морщины, которые на лбу образовывали подобие поля для игры в крестики-нолики. На тонкую сеточку морщин вокруг рта, позабывшего увядшую улыбку. На глубокие круги под глазами, делающие её лицо похожим на древнюю тусклую икону.
- Завтра приду, - обнадёживающе повторила фельдшер, и поднялась с табуретки, задев головой свисающую грушу по-комариному звенящей лампочки.
В тёмном дворе тлел красноватый кончик папиросы. Дымок был невидим, но чётко осязаем среди запахов полыни и ромашки.
- Провожу, - голос Савелия в тишине ночи звучал глубже и опаснее.
- Не надо, - резко ответила фельдшер, и перекинула сумку через плечо. - Я дорогу знаю, не заблужусь. До свидания, - выдохнула Настя, и намеренно неспешно пошла по тропинке.
«В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла», - приговаривала она про себя знакомую с детства песенку, чтобы не думать ни о тёмном лесе, ни о дороге в несколько жутких километров. Выйдя за деревню, молодая женщина пошла быстро, на открытых местах переходя на лёгкий бег. Сначала Настя подумала, что слышит эхо своих шагов. Но вскоре к шороху добавились звуки равномерного дыхания человека, явно привыкшего к быстрой ходьбе. Страх окружил её, как вата. Невидимые нити паутины безволия парализовали женщину. Она встала, как столб, не в силах пошевелиться. И тут же на неё с размаху налетело что-то тёмное, горячее и страшное. Настя хотела закричать, но не могла. Тяжёлая сумка сама сползла с плеча, стянув кофту и беззащитно открыв белеющее в темноте узкое плечо. Она охнула, и покачнулась. Горячие руки поддержали её, оседающую в сырую траву. Едкий папиросный запах выдал Савелия.
- Вы чего? - чётко спросил он, встряхнув её и пытаясь тем самым привести в чувство. - Стойте, стойте, Вы чего? - повторил парень свой вопрос.
- Напугалась, - Настя поправила кофту и попыталась трясущимися руками нащупать крохотные пуговицы. - Это Вы чего? Сказала же, не надо меня провожать.
Пуговицы не поддавались, и женщина от отчаяния сильно прикусила нижнюю губу.
- Ага, конечно. Так я Вас, городскую, одну ночью и отпустил. Вы, вон, каждого куста боитесь. Всё, можно больше не таиться, пошли, давай, - огонёк папиросы, которую он держал в кулаке, чтобы его не было видно, прочертил красную линию до земли и пропал. - Сумку давайте, что там наложили, кирпичи, что-ли? - проворчал Савелий, и протянул руку. - Я первый пойду, а Вы - за мной. Тут тропинка есть рядом с пасекой, срезать можно.