- Когда я вырасту большая. Глава 6.
- Начало. Глава 1.
- Тут тропинка есть рядом с пасекой, срезать можно, - Савелий обошёл фельдшера вокруг, собрав сапогами выпавшую вечернюю росу с длинных полевых трав.
Настя попыталась выдохнуть бесшумно, но вместо этого всхлип слетел с её губ, как осыпавшиеся лепестки с белой розы.
Парень шагал быстро, широко и легко, как молодой жеребец, не приученный к седлу. Время от времени ему приходилось останавливаться и топтаться на месте. По частым торопливым и будто сбивчивым шагам ему было понятно, что молодая женщина не успевает за ним. Настя чувствовала, как мелкими иглами закололо в левом боку. Но ещё терпела, задерживая воздух, и чуть наклоняясь вперёд. Наконец, она сдалась.
- Стойте, - она остановилась, приложив ладонь к боку. - Очень быстро, не могу так...
- Ладно, как скажете, - пожал плечами Савва, - что же молчали, так давно идём? - он цыкнул сквозь зубы, и достал пачку сигарет.
У молодой женщины закружилась голова, будто тысячи звёзд в небе над ней засияли в один момент. Она сморгнула несколько раз подряд, провела руками по сырой траве, и приложила их к вискам.
- Устала сегодня, - оправдываясь сказала она, глядя на алеющую точку в полуметре от неё. - Далеко ещё?
- Да не-е-е, - протянул парень. - Спустимся к ручью, а там полем рукой подать. И как это Вы, в деревне живёте, а места не знаете? Поди, и за ягодами нынче не ходили? - насмешливо спросил он, представив пустое подполье в тесном старом доме, где квартировалась фельдшерка.
- Не ходили, - подтвердила Настя. - Я, честно говоря, никакого смысла не вижу, сахар зря переводить. Мы с дочерью ходили в лес, поели немного. Витамины свежие. А когда сваришь, какая там польза останется...
Переливами журчал сонный ручеёк. Пахло сыростью, глиной и едкими травами, отдающими ночи скопленные за день сочные тёплые запахи.
- Ой, - нога Насти соскользнула с тропинки. Не то уж, не то вьюнок коснулись лодыжки, и она еле удержалась, чтобы снова не вскрикнуть.
Савелий прокашлялся и обернулся, чтобы взять её за локоть крепко и сильно.
- Не бойтесь, пойдём сейчас боком. Сама Вы поскользнётесь наверное. В общем, я держу, понятно? - он не то шмыгнул, не то хмыкнул. - Айда...
Женщина шла в темноте, доверившись малознакомому человеку. Её глаза были широко раскрыты, но усилия эти были совершенно напрасными. Обострились слух и обоняние. Пожатие горячей мужской руки сначала напугало её до дрожи в коленях. Но через несколько секунд она чуть не сорвалась с невидимых мостков, её спасла только эта сильная рука.
Савелий сам не понял, как тонкий женский локоть оказался зажатым в его руке. Сквозь кофту он чувствовал, что кожа была холодной, а рука вялой и не сопротивляющейся. Когда мостки кончились, он нашёл в темноте вторую руку Насти и сжал её ладонь, чтобы помочь спуститься. Ему показалось, что от женщины исходит странный аромат, нежный и тягучий одновременно. Он, не в первый раз за вечер, шумно вдохнул воздух ноздрями, чтобы запомнить его.
Пройдя по хлюпающей тропинке между высокими старыми тополями, они оказались в поле. Тонкий месяц нерешительно выглянул между туч, и снова пропал.
- Спасибо, - сказала Настя, - теперь дойду сама. - Спасибо, что проводили, - она посмотрела на бездонное небо в поисках месяца. Идти одной было всё-таки жутковато.
- Ладно уж, идти осталось тут ерунда. Мне всё равно, а Вас любой кобель напугать может, - Савелий встал на тропинку, и оглянулся, будто проверяя, готова ли фельдшерка продолжить путешествие.
- Хорошо, - согласилась Настя. - Пойдёмте.
Обратно парень возвращался не спеша, посвистывая соловьём. На душе было радостно от того, что скоро он снова увидит свою Наталью. Увидит, как вспыхивает окаянный задор в её чёрных и влажных, как переспелая смородина, глазах. Как, будто ненароком, задевает она Савелия то плечиком, то локотком, проходя мимо. Как шелестит её длинное платье, и как спадает между выпуклых лопаток тугая смоляная коса. Поднимаясь по просёлочной дороге к родительскому дому, он замедлил шаг. Парень будто очнулся ото сна. Возвращаться не хотелось. Видеть заплаканную мать и странно беспомощного отца. Начинать утро на хозяйстве самому. Вымести двор, натаскать дров к уличной печи. Сходить с матерью к скотине, убрать навоз. Успеть на работу в колхоз вовремя, и не получить нагоняй от сурового бригадира.
Одинокая лампа на крыльце висела, молча отражая комариные атаки. Свет горел только в кухне, длинная тревожная тень от окна тянулась через невысокий забор.
Савелий вошёл в дом. Мать, как он и думал, сидела на кухне, привалившись спиной к крашеной в белый цвет дощатой перегородке. Платок, что она стянула с головы, мятой тряпицей свернулся на коленях. Белые и серые пряди свисали небрежно и безжизненно вдоль лица. Глаза были закрыты, а рот крепко сжат. Услышав шум в прихожей, женщина нехотя вздохнула, и повязала привычными движениями платок на седой голове.
- Сыночек, - она несколько раз качнула головой, соглашаяссь сама с собой, - проводил её?
- Проводил, мама. - Как отец?
- Страшно мне, Савушка, ох и страшно... На зверя лютого он похож теперь, отец твой... Мычит, да глаза пучит. Хотел встать, да упал, головой ударился. Всё думает, что в силе, как прежде. А сам...- Анна Никаноровна утёрла опущенные уголки рта кончиком платка, в секунду намотанного вокруг указательного пальца. - Поди к нему, может, ты чего поймёшь, - она посмотрела на сына с мольбой.
- Ага, сейчас, мам, схожу. Ты чайник поставь пока. Или нет, я лучше молока попью. Хлеба мне отрежь, - младший сын вошёл в комнату к родителям.
Отец лежал на кровати как-то боком, несуразно, будто долго и напрасно пытался ворочаться на своём привычном ложе. Одна рука была вывернута кистью наружу, и пальцы дёргались, будто старика било током только в эту пятерню. Он открыл свои страшные глаза и посмотрел точно на Савву, будто заранее знал, где тот стоит. Фигура парня была освещена подающим сзади светом, и Семён Иванович снова закрыл глаза, подумав, что сын ему мерещиться. Но спустя несколько секунд Савва всё также стоял на месте, и отец посмотрел куда-то ниже своей груди. То ли на ступни в тёплых носках, то ли на чёрный потёртый и потрескавшийся местами, армейский кожаный ремень. Его рот приоткрылся, вывалился бордовый язык и потянулись длинные слюни. Старик пытался что-то говорить, но ни рот, ни язык не слушались. Он продолжал таращить глаза, что на неподвижном лице его выглядело по-настоящему пугающе.
Савелия будто осенило.
- Ма-а-ам! Мама! Он, кажется, в туалет хочет, - догадка была ясной, как Божий день.
- Ох ты, глупая я баба! - женщина встала с табурета, и задвинула его под стол. - Как это я сама не догадалась! Тазик надо, сейчас принесу, погодите...
Оказалось, мужчина и правда хотел справить нужду, но уже порядочно давно. Широченные штаны намокли как-то странно, между ног и внизу. Сырыми были и постельное бельё, и толстенный матрац, и ватное одеяло под ним.
Так началась новая семейная жизнь Анны Никаноровны, в течение которой она часто вспоминала своё прежнее, нелёгкое, как она раньше думала, бытие.
- Путеводитель здесь.