Ирина проснулась в 5:50 — не от будильника, от мысли о процентах. Машина стояла под окнами, оформленная на неё, блестела даже сквозь грязный снег, как чужая радость, купленная в рассрочку. Павел сопел рядом — крупно, уверенно, как человек, который никогда не платит вовремя.
— Ты опять не спала? — не открывая глаз, спросил он, нащупывая телефон.
— Я сперва работала, потом думала, как жить дальше, — тихо ответила Ирина.
— Не драматизируй, — он улыбнулся в потолок. — Мне сегодня позвонили. Возможно, позиция руководителя проекта. По моему уровню.
Слово «уровень» в последнее время Ирина слышала чаще, чем «спасибо». Она встала, поставила турку, проверила почту — новые счета, старые просьбы. На экране мигали уведомления: «Напоминание: платёж по кредиту». За Павла поручилась она. За человека, который красиво обещал.
— Тебе рубашку синюю или белую? — спросила она, словно этот выбор мог решить судьбу.
— Белую. Пусть видят, с кем имеют дело, — усмехнулся Павел, вытягиваясь в постели. — И галстук тот, итальянский. Он рабочий на удачу.
«Итальянский» галстук покупали на её премию. «На новый этап», «на уверенность». Фирма, куда Ирина устроила Павла по знакомству, прогорела через полгода. С тех пор у него каждый день было собеседование — с кофе, с друзьями, с зеркалом.
Телефон зазвонил. На дисплее — «Мама П.» Ирина вдохнула.
— Иринка, милая, — тон свекрови был сахарным, но липким. — Ты же помнишь про субботу? Мы не можем отменить банкет. Что люди скажут? У Пашеньки юбилей, надо соответствовать!
— Вера Сергеевна, мы можем спокойно дома, в кругу семьи, без кредитов…
— Какие кредиты? Ты опять начинаешь? — голос стал холодным. — Паше сейчас нужна поддержка. Он мужчина тонкой организации. Ты его только давишь своими расчётами.
«Мои расчёты кормят вашего сына», — хотела сказать Ирина, но закрыла рот. Внутри поднялась усталость — солёная, как море, где она не была десять лет.
Павел вышел из ванной, пахнущий чужим гелем с надписью «Success».
— Мамочка не забудет заказать торт, — сообщил он фальшиво-небрежно. — Ты только не мешай. Умей радоваться жизни, Ириш. А деньги… Деньги приходят к тем, кто их не боится.
— Я их не боюсь, — спокойно сказала она. — Я их зарабатываю.
Он криво усмехнулся, подмигнул зеркалу — репетировал харизму.
— Кстати, — добавил он на ходу, — оставь мне сегодня машину. У меня встреча на другом конце города. Солидно подъехать.
— Машина оформлена на меня, — напомнила Ирина.
— Боже, какая ты собственница, — вздохнул Павел. — Тебе что, жалко? Это же для нас двоих.
Двоих. Но платёж, как всегда, один. Ирина молча достала ключи, повертела в ладони и положила обратно в шкатулку.
— Езжай на метро. На собеседование полезнее. Увидишь реальную жизнь.
— Вот ты где у меня реальная жизнь! — он ткнул пальцем ей в грудь, но тут же смягчился: — Ладно, ладно. Не психуй. Мне важен сегодняшний день. Чувствую, повезёт.
Он ушёл — в белой рубашке, с тем самым галстуком. Дверь хлопнула уверенно, как обещание, которому снова не суждено сбыться.
Ирина допила остывший кофе и села к столу. На краю лежали распечатанные чеки, договор по кредиту, открытка «Любимой жене» с прошлого марта. На обороте — его надпись шариковой ручкой: «Верю в нас». Она водила пальцем по выцветшим словам и думала, когда «нас» стало слишком много: он, его мама, его «уровень», его планы. И одна она — бухгалтер, водитель, спонсор и жилетка.
Взгляд упал на открытый ноутбук Павла. Тот стоял на краю стола, экран не был заблокирован. Ирина потянулась выключить, но на экране высветилось окно «Telegram». Переписка. Первое сообщение сверху:
«Павел, доброе утро! Относительно нашей встречи в 12:00…»
Дальше шла деталь, от которой у неё нехорошо заныло под рёбрами:
«…в нашем любимом месте. Возьму тот чизкейк, который тебе так нравится.»
Она перечитала дважды. «Любимое место». Чизкейк. В 12:00. Сегодня. Собеседования обычно назначают на начало рабочего дня и точно не обсуждают десерты. Ирина поднялась, открыла гардероб — взгляд упал на платье, купленное для будущего банкета. Она вдруг поняла: этот банкет нужен всем, кроме неё.
— Вера Сергеевна, — набрала она свекрови, — банкет будет не за мой счёт. Точка.
— Вот так? — тон свекрови мгновенно зазвенел железом. — Тогда и не приходи. Пашеньке такие жёны не нужны.
Ирина секунду молчала, слышала своё ровное дыхание.
— Пашеньке многое не нужно, — сказала она. — Но сегодня я узнаю, что нужно мне.
Она взяла ключи. И вышла из дома не на работу, а к полудню — туда, где кто-то обещал Павлу чизкейк и «любимое место». Интрига была простой, как две линии в платёжке: дата и сумма. Разница лишь в том, что сегодня платить, возможно, придётся не деньгами.
***
Кафе находилось в центре — уютное, с большими окнами, через которые было видно оживлённую улицу. Ирина зашла туда за пять минут до двенадцати и села в дальний угол, прикрывшись меню. Она чувствовала себя странно — как будто играет роль в чужом спектакле. Но именно это придавало силы: сегодня она не жертва, сегодня она зритель.
В 12:07 дверь распахнулась. Павел. Белая рубашка, галстук «на удачу», самодовольная походка. И — не один. Рядом с ним шла женщина лет тридцати пяти, яркая, ухоженная. Они расселись за столиком у окна недалеко от Ирины.
— Ну что, любимый, как настроение? — женщина положила руку ему на запястье.
— Настроение отличное, Наташ, — Павел откинулся на спинку стула. — У меня сегодня решающий день. Но когда ты рядом — всё по плечу.
Ирина почти рассмеялась. Те же самые слова он повторял ей каждую неделю. Те же интонации. Те же паузы. Как будто у него был готовый текст для всех женщин.
Официант принёс кофе. Наташа наклонилась ближе.
— Ты же говорил, что к осени разведёшься? — тихо спросила она.
Павел кашлянул, поправил галстук.
— Конечно, милая. Просто Ирина… она хорошая женщина, не хочется её ранить. Но мы с тобой — это судьба. Ты же знаешь.
Ирина сжала бокал воды. На секунду ей захотелось встать, подойти и устроить сцену. Но она знала: Павел только это и ждёт. Скандал, крики, а потом он включит свою вечную пластинку: «Это не то, что ты думаешь».
Вместо этого она незаметно достала телефон и сфотографировала их. Один кадр. Второй. Третий. На четвёртом Павел уже держал Наташу за руку.
— Ты как всегда безупречна, — мурлыкал он. — С тобой я чувствую себя настоящим мужчиной.
— Тогда докажи, — Наташа улыбнулась, но глаза у неё были настороженные. — Хватит обещаний. Я не собираюсь ждать годами.
Ирина вспомнила, как сама ждала это «докажи» несколько лет назад. Сначала обещания, потом кредиты, потом вечные оправдания. Она уже знала, чем закончится их «любовь».
В этот момент зазвонил её телефон. На экране высветилось: «Вера Сергеевна».
— Ирина! — свекровь почти кричала. — Ты собираешься заказывать цветы? Торт? Люди ждут! Ты что, специально хочешь унизить моего сына в его день?
— Вера Сергеевна, — спокойно сказала Ирина, глядя на Павла. — Думаю, ваш сын уже сам себя унизил. А банкет пусть оплачивает та, с кем он сейчас сидит в кафе “Вена”. У окна, в белой рубашке.
На том конце повисла тишина. Потом — резкое:
— Врёшь! —
Ирина отключила звонок.
Павел в этот момент заметил её. Его лицо перекосилось. Он вскочил, чуть не опрокинув стул.
— Ира?! Что ты тут делаешь? —
Она положила телефон на столик перед собой, не двигаясь.
— Наблюдаю, Павел. Ты же всегда говорил, что у тебя собеседования. Вот я и решила посмотреть, как они проходят.
Наташа резко отдёрнула руку.
— Подожди… Ты же говорил, что уже почти развёлся! —
Павел замялся, заикаясь:
— Ну… формально… мы ещё не оформили… Но это вопрос времени!
Ирина поднялась. Она чувствовала, как люди в кафе начинают оборачиваться. Но это уже было неважно.
— Павел, — сказала она чётко и спокойно, — считай, что твоё собеседование окончено. И у тебя провал.
Она развернулась и вышла, оставив его с открытым ртом и любовницей, которая наконец поняла, что её тоже держали за дуру.
На улице пахло кофе и мокрым асфальтом. Ирина вдохнула так глубоко, будто впервые за долгое время у неё в лёгких было место для воздуха.
В сумке звонил телефон — Павел. Она не взяла. Звонил снова — «Мама П.». Она отключила.
А потом пришло сообщение от банка: «Напоминание: платёж по кредиту до 15 числа.»
Ирина усмехнулась. Сегодня она знала, что сделает первый платёж не деньгами, а свободой.
***
Телефон разрывался весь вечер. Павел звонил с таким отчаянием, будто его оставили не без жены, а без кислорода. Ирина не брала трубку. Сидела на кухне у брата, глотала крепкий чай и впервые за много лет позволяла себе роскошь молчания.
В одиннадцать вечера раздался стук в дверь. Громкий, настойчивый. Брат подошёл к глазку, усмехнулся и сказал:
— Гость из твоего прошлого. С чемоданчиком.
Ирина встала, открыла. Павел действительно стоял на пороге, с его любимым спортивным рюкзаком. Лицо бледное, глаза красные.
— Ира! — он шагнул к ней, но брат перегородил дорогу.
— На два слова, — коротко бросила Ирина.
Брат нехотя отошёл, но остался в дверях, опершись плечом. Павел вздохнул и начал:
— Это всё не то, что ты думаешь! Та женщина… она сама пришла, понимаешь? У меня голова кругом, ты же знаешь, как я устаю от всего. А тут она… Я ошибся, но это ничего не значит. Мы же семья! Ты же меня любишь!
Ирина смотрела на него так, будто впервые видела. Голос у него дрожал, но слова были те же, что всегда. Как заезженная пластинка.
— Ты думаешь, я не замечала? — сказала она тихо. — Все эти звонки, встречи, твои вечные «собеседования»? Я просто надеялась, что ошибаюсь. Но сегодня я увидела правду. И мне даже легче стало.
Павел схватился за голову.
— Ира, пожалуйста! Я всё исправлю! Я найду работу, я выплачу этот чёртов кредит, я…
— Стоп, — она подняла ладонь. — Кредит выплачивать буду я. Машина записана на меня, и я её продам. А вот ты… ты вернёшься к маме. К той, которая говорила, что тебе нельзя напрягаться. Пусть теперь она тебя кормит и спасает.
Он замотал головой.
— Нет! Ира, ну ты же понимаешь, у меня сейчас сложный период. Я без тебя пропаду! Мне негде жить, мне даже на метро не хватит… Вызови мне такси, я не смогу добраться один!
Брат хмыкнул. Ирина впервые за вечер улыбнулась — спокойно, без боли.
— Такси тебе пусть мама вызовет, Павел, — сказала она. — Я своё отработала.
Он вытянул к ней руки, почти упал на колени.
— Ирочка! Ты же добрая, ты же всегда меня поддерживала… Ты же не бросишь меня вот так?!
— Вот так, — холодно произнесла она. — Потому что именно так ты бросал меня каждый день. Сначала с долгами, потом с оправданиями, а теперь — с другой женщиной. Разве это не «вот так»?
Брат сделал шаг вперёд.
— Парень, дверь за тобой. Или я сам помогу выйти.
Павел понял, что всё кончено. Лицо его стало серым, плечи опустились. Он вышел в коридор, оглянувшись ещё раз — как побитый пёс.
— Ты пожалеешь, Ира, — бросил он напоследок. — Без меня ты никто.
Она закрыла дверь, облокотилась на неё и рассмеялась. Смех получился нервный, но в нём было освобождение.
— Видел? Даже сейчас он думает, что я без него никто.
— А ты без него — наконец-то кто-то, — ответил брат и налил ей ещё чаю.
Ирина знала: завтра начнётся другая жизнь. Без Павла. Без вечных «собеседований». Без кредитов ради чужих понтов. Сегодня она поставила точку.
И впервые за долгие годы это была её собственная точка.
***
Павел вернулся к матери, как к спасательному кругу. Но круг оказался с дырой. Вера Сергеевна встретила его не объятиями, а гневом:
— Это что ещё за новости? Ты опозорил всю семью! —
— Мамочка, не я виноват, это Ира всё придумала…
— Дурак ты, Паша! — свекровь всплеснула руками. — Ты хоть понимаешь, кого потерял? Она работала, тянула тебя, платила все счета! А теперь что? На что ты жить собрался? За мой счет?
Павел растерялся: всю жизнь мать оправдывала его ошибки, но сейчас даже она держала руки в боки и смотрела, как на чужого.
Тем временем Ирина действовала спокойно и последовательно. Машину она выставила на продажу через знакомого автосалонщика. Потеряла на этом, конечно, но получила главное — свободу от ежемесячных выплат, которые напоминали о чужой глупости. Когда она подписывала договор о продаже, почувствовала, будто на её плечах минус ещё один мешок цемента.
Развод они оформили быстро. Детей не было, делить особо нечего. Павел пытался сопротивляться, писал ей длинные сообщения:
«Ты совершаешь ошибку»
«Я найду работу, всё будет, как раньше»
«Давай попробуем ещё раз»
Но Ирина не отвечала.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, она заметила у подъезда знакомую фигуру. Павел сидел на лавочке, ссутулившись.
— Ира, поговори со мной, — тихо сказал он, вставая. — Я всё осознал. Без тебя мне плохо. Ты же знаешь, ты — моя семья.
Она посмотрела на него внимательно. Лицо осунувшееся, глаза пустые. Но больше всего её поразило, что в этих глазах всё ещё было ожидание — что она сжалится, как всегда.
— Павел, — сказала она твёрдо, — у тебя уже есть семья. Мама. Она всегда будет рядом. И тебе этого достаточно.
— Но я люблю тебя! — выкрикнул он.
Ирина покачала головой.
— Нет. Ты любишь комфорт. И тех, кто готов тебя содержать. А это — не любовь.
Она развернулась и пошла к подъезду. Ни одного колебания. Дверь за её спиной захлопнулась, и вместе с этим звуком закончилась целая глава её жизни.
Через пару месяцев Ирина поймала себя на том, что больше не просыпается от мыслей о процентах и платежах. Она ездила на работу на метро и даже радовалась: в пути можно читать, наблюдать за людьми, думать о себе. Впервые за много лет — о себе.
А однажды, разбирая старые бумаги, она нашла открытку с надписью: «Верю в нас». Сжала её в ладони, улыбнулась и выбросила. Теперь она верила только в себя — и этого было достаточно.
***