Кукушки. Глава 46
Это путешествие изменило Феоктисту, она стала задумчивой, словно уже не маленькая девочка, а умудренная жизнью старуха. Сколько длилась их беседа с Агафьей, не больше часа, а гляди -ка как подменили её. Вот и сейчас, увидев Савву, который гнал от реки стайку гусей она бесстрашно преградила ему дорогу:
-За что ты меня так не любишь, Савва? –спросила она растерявшегося от её напора, проходившего мимо мальчика, -ничего худого я тебе не делала!
-Мамка говорит, что весь ваш род проклят и не велит с тобой знаться, -ответил тот, вицей подгоняя гусей.
-Глупости это, мы просто скорняки, не более, а мамка твоя пусть за собой получше смотрит, уж все знают, чем она ночами занимается! –не осталась в долгу девочка.
-И чем же? –удивился Савва.
-Оборачивается свиньей и по деревне рыщет!
-Это кто же тебе такое сказал? -мальчик даже остановился от возмущения и гуси, получив передышку тут же развернули свои крылья и принялись ими хлопать, разгоняя воздух.
-А все знают!
-А иди-ка ты, Феша отсюда подобру-поздорову, пока я уши тебе не надрал, не будет меж нами мирна никогда! Ходи и оглядывайся нет ли меня поблизости, -пригрозил Савва ей, -а уж коли поймаю где, не обессудь, за всё получишь сполна.
-Так и ты бойся, видал моего волка, всюду он со мной знак какой подам и нет тебя! –по-детски пригрозилась в ответ девочка, уже понимая, что разводит их жизнь по разным берегам и не быть им никогда приятелями. Иные события и поступки, совершенные нами, проявляют себя спустя годы или даже десятилетия, тесно связались между собой жизни двух семей, а виной тому Феофан, отец Анфима и Епифарьи, так и не нашедший места в этом мире. Быть Феше и Савве врагами с детства, придется им своей судьбой отвечать за грехи их предков.
Коль нельзя Феше в деревню ходить, наповадилась она изучать окрестности, обшарила берега Бешкильки, прошлась по готовящейся к зиме степи. Какой черт занес её в этот колок неизвестно, но именно здесь когда-то старец Пимен попытался устроить свою гарь. О былых событиях здесь напоминали лишь ямы, поросшие травой, да канавы вокруг них. Любопытная, словно кошка, Феоктиста заглянула в кусты, разросшиеся на опушке березовой рощицы, постучала палкой по стволам берез, испугав вспорхнувших синиц, и застыла напротив огромных, черных корней упавшей сосны. Та, падая, зацепила несколько берёз и застыла меж ними медленно умирая, явив миру свои корни, словно раскатившаяся на льду баба с поднятым подолом и задранными вверх ногами.
Среди корней, припорошённый листьями, стоял небольшой деревянный сундук, окантованный железными полосами, которые изъела ржа. Девочка оглянулась вокруг, не видит ли кто и несмело подошла к находке. Старая крышка сундука заскрипела, когда она её подняла, внутри, завернутые в сукно лежали иконы, книги, приспособы для проведения службы, всё носило на себе следы времени, но было узнаваемым.
-Вот так находка! –удивилась девочка, -выходит кто-то зарыл сундук под этой сосной и если бы она не упала от ветра никто и никогда бы его не нашёл? Интересно, чей он?
-Вот ты где! –раздался над её головой сердитый голос Никанора, старшего брата, которого отправили на её поиски, -ужо тятя задаст тебе на орехи! –пригрозил он девочке, подходя к ней поближе.
-Что это у тебя? –спросил он, вглядываясь в корни сосны.
-Иду, а он лежит тут, -залепетала она в ответ, стараясь своим испуганным видом умаслить брата, а я что, я ничего.
-Тебе тятя что наказывал, со двора ни ногой, а ты ослушалась! Дел у нас больше нетути как тебя, бесогонку по всем закоулкам разыскивать! Хватайся за сундук, да руки не порань, докука! Тяте находку покажем, а там он уж как решит. Дети подхватили сундук и отпыхиваясь и переругиваясь друг с другом понесли его на свой двор.
Находки, пахнущие сыростью аккуратно, разложили по лавкам, Анфим тут же перекрестил лоб, увидев старинные иконы и книги.
-Сдается мне, что это потеря родионовской общины, та, что Феофану была дана для утайки.
После того как Дмитрий Иванович повесил Родиона на виселице во время болезни, община жила тихо и мирно, стараясь не выделяться среди других толков, жива была ещё в памяти людской страшная смерть их наставника, невольно ставшего виновным в том, что в Кокушках началась болезнь.
-Что думаешь со всем этим делать? –спросил Анфима Дмитрий Иванович, подслеповато щурясь в быстро наступивших сумерках.
-Отнесу завтра родионовцам, нам чужого не нужно, и так Феофан лишил их святынь на несколько лет, пусть возрадуются, что нашлись.
-И то правда, -согласился с ним старик, который с возрастом размягчел и стал менее суровым. Устинья захлопотала над столом, собирая трапезу, а Анфим одарил Фешу пряником и совсем не ругал её за то, что она ушла со двора. Поутру она выпросилась с отцом, запрягавшим лошадь в Кокушки и с интересом наблюдала за тем, как кланялись ему, снимая шапки, бородатые мужики в благодарность за возвращенные в их лоно святыни.
Зима в Кокушки пришла снежная, рассыпчатая, мягкая. Морозов почти не было, а избы по крыши были завалены снегом. Зимой у крестьян иная работа, мастеровая. Кто корзины плетет, кто шерсть прядет, шьют вышивают мастерицы под мерцающие светом лучин и свечей. А ещё молятся много, прося у Бога хорошего будущего урожая да благополучия в семье. Зимой времени свободного вроде как побольше становится, оттого и дрязги меж односельчанами появляются.
Толки меж собой жили мирно, не считая вечного недовольства чужими уставами, но жили в Кокушках такие люди, против которых, в вражде, и они объединялись. Называли их иноверные, это были люди не исповедующие православную религию, к ним относились и приверженцы никоновской реформы, те, кто принял его реформы. Анфим называл таких людей внешними и строго следил за тем, чтобы домочадцы не общались с подобными. Такие же ограничения существовали в их общине и других тоже. Внешние жили на отдельной, большой улице, называл она Воскресенская и отстроили на ней деревянный небольшой храм, в котором проводили свои службы венчания и отпевали своих покойных.
Как не пытайся укрыться от дождя, но если ты находишься, скажем посреди голой степи, то уклониться от него не получится. Так и встреч с внешними не избежать, деревня одна, дороги тоже. Поэтому в общине поморцев существовали строгие правила по отношению к ним. В избах держали два комплекта посуды, один ради единогласных, другой для иногласных или внешних. Раздельная посуда предохраняла кокушенцев от чрезмерного сближения с внешними, иначе им пришлось бы отказаться от общей молитвы в молельне или совместной трапезы общинников.
Правда если провинившийся мог доказать, что трапеза с внешними была ради душевной пользы ближнего и он сообщил об этом публично в молельном доме, то наказания за это он не получал. За другие прегрешения на общинников накладывались наставниками суровые епитимьи, пост в течение целого года и, соответственно, земных поклонов 600, 500 и 200, 100 и определенное количество поясных. Что же ещё находилось под запретом? Запрету подвергались почти все формы общения с соседями-иноверными, казалось бы, неизбежные — от присутствия на общедеревенских празднествах до гостевания.
- Не смейте, - внушал своим детям Анфим, -с християном играти, на позорища не ходите, на конские ристалища и кулашные бои, на борьбу носа не кажите! На качели и катища не ходите, свадеб не смотрите! Помните, те, кто на праздники еретические ходит –подлежат отлучению! Погонит вас наставник из общины, тут и я вам помочь не в силах буду!
-Про баню, баню скажи, -подсказывал ему с печи Дмитрий Иванович, укутывая ноги овчиной.
-Это сразу на отлучение, только раз в бане совместно помоетесь, пиши-пропало, грех это большой! Заметили, что колодцы у нас раздельные? Это потому что воды у внешних в кладезях черпать не моги, и свой колодец береги, кладязи подобны чистому сосуду, так же подобает и их хранити.
-В избу к иноверным без нужды не заходи, -внушала Устинья дочери, расчёсывая гребнем перед сном её волосы, -душевредного сообщения с ними не имей, а уж если судьба занесла тебя в такой дом, то из их сосудов нельзя не пити, ни ясти, ни милостыню у иноверных не проси.
-От чего, матушка,- кротко спрашивала Феша, напуганная строгостью её голоса.
-Нехристи они от Рождества Христова до Богоявления наряжаются и личины надевают, на сырной недели катаются с гор и катушек, на Пасхе Христовой устраивают качули. В праздники Христовы водят хороводы с бесовскими песнями и смотрят на таковые, -ответила та, заплетая волосы дочери в косу.
-А ежели ослушаешься, -вмешался в их разговор Дмитрий Иванович, которому с печи всё хорошо было слышно, наставник тебе епитимию назначит 100 земных поклонов и 400 поясных, –пригрозил он.
Ночью Феше приснился сон, будто бы играется она на большой снежной горе, а под ней разваливается и вместо неё –лужа, но полная красной воды. Плела свои кружева паучиха- судьба, готовила ловушки для неразумных людишек, сплетала их судьбы вместе, да так, что враз не разорвать, не распутать.
Вскоре Дмитрий Иванович опять захворал. Грудница не давала сделать ему ни вдоха, он резко похудел, облез и стал походить на жалкого, мокрого воробышка, пытающегося согреться на холодном ветру. Анфим, забрав сыновей уехал торговать на торжок, Устинья хлопотала по хозяйству и Феше предстояло пойти в деревню к знахарке за снадобьем для деда.
Волк по привычке увязался за ней и та, бодро шагая по натоптанной, узкой тропинке то и дело крутила головой, наблюдая за тем, как он свободно и легко носится он по заснеженной степи. Именно он почуял неладное и вздыбил на загривке шерсть, когда под берегом реки, на льду, они увидели небольшую стайку детей, окруживших две фигуры, катающееся по снегу. Мальчишки улюкали и свистели, подначивая дерущихся. Побеждал больший мальчишка, в котором Феша тут же узнала Савву, он сел верхом на противника, вдавливая его в снег, не давая возможности дышать.
От увиденного девочку затрясло, природная доброта не дала ей пройти мимо, и она громко крикнула, привлекая внимание детей.
-Эй, вы, а ну-ка расступились, а не то я на вас своего волка напущу! Те в ответ рассмеялись, но тут же замолкли, когда впереди Феши появился волк, закрывая собой девочку. В отличии от своих собратьев он был крупным, сильным, мощные лапы легко носили его массивное тело. Он стоял молча, не делая никаких движений и от этого казался еще страшнее, а когда просто переступил с ноги на ногу ватага с визгом бросилась бежать по реке в сторону деревни, бросив избитого мальчишку у берега. Быстрее всех бежал Савва, высоко понимая ноги и придерживая рукою шапку, норовившую слететь с головы.
Девочка, скользя по склону, а в отдельных местах спускаясь на попе поспешила к незнакомцу. Тот уже сидел, вытирал снегом кровь, сочившуюся из носа, под правым глазом наливался синяк.
-За что они тебя так? –участливо спросила девочка и отшатнулась, когда он злобно ответил:
-Тебе то что? Иди, куда шла!
-Ну и пойду! А ты сиди здесь до темноты, только мальчишки могут вернуться и тогда тебе не поздоровится! –негодуя ответила та, свистом подзывая волка, нюхавшего следы яркие крови на белом снегу.
-Подожди! –попросил её мальчишка, -не уходи, давай вместе дойдем до деревни? -предложил он, -с таким защитником, как у тебя ничего не страшно, -добавил он.
-Идём живее, меня матушка за лекарством отправила, а я всё ещё валандаюсь здесь с тобой! Феша ещё немного злилась, но одним глазком рассматривала незнакомца. Был он чуток выше девочки имел красивые карие глаза и черный чубчик, который она разглядела, когда он снял шапку, чтобы отряхнуть с неё снег.
-Ильей меня кличут, а тебя как звать? - спросил он.
-Феша, Феоктиста, -тут же поправилась она.
-Отчего я тебя раньше не видел? Я навроде всех в Кокушках знаю? –удивился он, вышагивая рядом с ней по льду.
-Мы на выселках живём, -ответила она, подзывая убежавшего волка.
-Скорняки что ль?
-Да, тятя и матушка шкуры выделывают, братья на подмоге, а ещё с нами дед живёт и вот, волк.
-Настоящий?
-Всамделишный. А ты с какой улицы? –спросила Феша.
-С Воскресенской, -легко ответил мальчик и та сдавленно ахнула.
-Иноверный! Господи, спаси! –выкрикнула она и припустилась бежать прочь. Волк, обнюхивающий кусты, бросился за ней.
-Стой, оглашенная, куда понеслась? –мальчишка ринулся следом и догнав схватил за руку.
-Сгинь, нечистая сила!
-Да ты что с дуба рухнула?
- Мы у боженьки на том свете по правую руку сидим, а вы козлища — о тую, - сказала она, запыхавшись, -не о чем нас тобой разговаривать, иди, вон уже и Кокушки видны, а мне с тобой не по пути –отрезала девочка, вырвав руку и уходя прочь. Она боялась, что их увидят вместе и в голове колоколом звучала только одна фраза деда: 100 земных поклонов и 400 поясных!
В доме Епифарье с ней особо не разговаривали, сунули в руки нужное и отправили восвояси, а Савва, за спиной матери погрозил ей кулаком, обещая скорую расправу за сегодняшнее её вмешательство.
Друзья, пока я ищу работу, я подключила на Дзене донаты. Это значок с ладонью в конце статьи или эта ссылка: https://dzen.ru/zaokolicei?donate=true
Со своей стороны обещаю писать максимально чаще, вскоре вернусь к ежедневному формату. Донатить или нет каждый решает сам, но я каждому из вас буду благодарна.