"... Степан грозно спросил:
- И что мы здесь забыли, уважаемый "мастак"? Ты вроде малевать сюда приехал или я что-то путаю? Может, девок молодых портить явился? Знаю я таких! Насмотрелся за свою жизнь! Чего молчишь? Язык проглотил?
От неожиданности Василий Сергеевич не смог ничего толком сказать ..."
Читайте : Три счастливых дня
Ирине было необходимо поговорить с мамой. В такие минуты девушка отправлялась на кладбище, что находилось за деревней.
Ира быстро зашагала по тропинке, ведущей вдоль заборов. Затем стежка поворачивала на широкий луг, за которым и находилось сельское кладбище. По дороге Ирина подошла к черёмухе и оторвала четыре веточки. Бережно положила их на могилку. Потом присела на самодельную лавочку, которую сделал отец.
- Мамочка моя, я знаю, я верю, что ты меня сейчас слышишь. Скажи мне, как жить дальше? Папе я не нужна, да и бабушке тоже... Художник увидел во мне человека, отнёсся по-доброму, но и его у меня скоро отнимут... Невеста, а теперь его мать считают меня способной на всё. Не пойму почему... Совсем одна я осталась, - говорила Ирина, проглатывая слёзы. - Если бы ты знала, мама, как мне тебя не хватает... Я так люблю тебя, мамочка...
Назад Ира возвращалась той же дорогой. Задержалась у реки, куда они ходили с мамой, присела на зелёную траву и долго смотрела на воду. Из оцепенения, в котором она находилась, её вывела красивая бабочка, севшая ей прямо на подол летнего платья. Ирина смотрела на бабочку, а та и не думала улетать. Хлопала своими лёгкими крылышками, словно хотела что-то сказать. Ира почувствовала, что это хороший знак, и улыбнулась. Ей стало спокойно, как бывало тогда, когда они вот так сидели с мамой у воды и разговаривали обо всём на свете.
Ира встала и уже в более-менее спокойном состоянии пошла домой. Как бы ни было ей тяжело, домашние дела никто не отменял, тем более, что к приходу с работы отца ужин должен быть готов. Суровый нрав папы Ирина знала и прекрасно понимала: он не погладит её по головке, когда увидит, что есть нечего...
*****
Татьяна Сергеевна пришла к сыну и, не став ходить вокруг да около, начала с главного:
- Как же это понимать, сынок? Мы с твоей сестрой вспоминать название этой деревни не хотим, а ты сюда отправился. Неужели не нашлось другого места, где можно черпать вдохновение?
- Мама, к чему претензии? Не понимаю. Я вроде вовсе не маленький мальчик. Сам могу решать.
- Васенька, очень тебя прошу: давай прямо сегодня уедем. Мне больно здесь находиться. Так больно, что, наверное, придётся к доктору идти, чтобы он посоветовал мне хорошее успокоительное средство.
- Вы с Викой сговорились, что ли? - спросил ничего не понимающий Василий. - Сначала она сцену ревности устроила. Нашла к кому ревновать, к девчонке малолетней. Сейчас ты приехала.
- Вася, женщина из этой деревни разрушила нашу семью. Сейчас её дочь крутится возле тебя, не даёт прохода. Понимаешь теперь, как мне тяжело?
Маму и её чувства Вася уважал. Поэтому обнял мать и тихо сказал:
- Не понимаю, какое отношение имеет Ирина к прошлому своей матери. Подожди, ты с ней уже успела поговорить? Это Вика тебя надоумила?
- Какая разница, но тебе здесь нечего делать, сынок. Прошу по-хорошему: поехали прямо сейчас!
- Нет, мама, я останусь, а поеду, когда закончу работать. Да... Вика меня разочаровала. Её ревность похожа на навязчивую идею или болезнь.
Татьяна Сергеевна слишком хорошо знала своего сына и понимала, если он передумает жениться, его никто не заставит. Хоть от будущей невестки женщина была не восторге и считала, что Вася мог бы себе найти образованную девушку, сейчас готова была терпеть и Вику. Боялась Татьяна Сергеевна, что сын может влюбиться в Ирину, а та, использует это в своих интересах, заставив Васю на себе жениться. Из двух зол надо выбирать меньшее, и Татьяна Сергеевна считала, что это меньшее - Виктория. По крайней мере, она любит Васю по-настоящему. Да и хозяйственная она, шустрая, а эта Ирина... Татьяна Сергеевна схватилась за сердце. Так ей было плохо после встречи с дочкой разлучницы.
Вася наотрез отказался ехать с матерью, но проводил её до остановки. Потом пошёл к посадке в надежде, что туда же скоро придёт и Ирина, но её не было. Васе было так стыдно перед ней за поведение матери и Вики. Не дождавшись Ирины, он пошёл к ней сам, чтобы извиниться. Когда подошёл к двору, увидел, что она ловко орудует секачом, измельчая траву в деревянном ящике, чем-то напоминающем корыто.
Отрывать Иринку от дела Василий не стал, а терпеливо ждал, когда она закончит работу. Сам в это время в мыслях составлял беседу. Собирался извиниться и за поведение матери, и за несдержанность Вики. Хотя последняя ничего плохого самой Ирине не сказала, но смотрела с пренебрежением.
Ирина заметила Василия Сергеевича, когда поставила секач. Подошла к калитке и остановилась, вопросительно посмотрев на художника. Василий теребил в руках кепку, переминаясь с ноги на ногу.
- Иринка, извини, пожалуйста. Никогда подумать не мог, что мой приезд доставит тебе столько неприятностей, - произнёс Василий Сергеевич. Он собирался продолжить свою мысль, но Ирина не дала художнику договорить. Увидев, что он в полной растерянности, поспешила его успокоить:
- Вы здесь ни при чём, Василий Сергеевич, не надо расстраиваться, чтобы не пропало вдохновение. Всё хорошо.
Дальнейшая беседа не состоялась, поскольку с работы раньше времени вернулся Степан. До него уже дошёл слух о художнике, его невесте и Иринке. Баба Паша сдержаться не смогла и рассказала всем по секрету, что фифа городская приревновала своего художника к Ирине. Степан грозно спросил:
- И что мы здесь забыли, уважаемый "мастак"? Ты вроде малевать сюда приехал или я что-то путаю? Может, девок молодых портить явился? Знаю я таких! Насмотрелся за свою жизнь! Чего молчишь? Язык проглотил?
От неожиданности Василий Сергеевич не смог ничего толком сказать. Он начал оправдываться и говорить, что у него и в мыслях не было ничего плохого по отношению к Ирине. Девушка покраснела. Ей стало стыдно за отца, начала просить его замолчать:
- Папа, ты всё не так понял! - только и успела сказать она, потому что степан прервал её на полуслове.
- Ты вообще замолчи и не вмешивайся! Я думал, что врут люди, неправду говорят. Не может моя дочка шуры-муры в шестнадцать лет крутить. Думаю: приду домой нежданчиком, посмотрю, чем ты здесь занимаешься, а оно вот как всё вышло у вас. Батька на работе, значит, можно, шуры-муры крутить. Только рано ты хвостом крутить начала. Хоть бы аттестат получила, а потом уже в любовь играла. Если в подоле принесёшь, забуду, как звать тебя! Так и знай! На порог не пущу! Вот моё тебе слово! - обратился Степан к дочке, а затем повернулся в сторону Василия Сергеевича: - А ты, мастак, поезжай туда, откуда явился, пока я тебя не выставил. Не бойся за деньги, что заплатил моей матери за проживание. Скажи, сколько надо отдать, я верну. День даю тебе на сборы. Надеюсь, что завтра, когда с работы вернусь, тебя не увижу. Больше нам с тобой разговаривать не о чем.
Василий Сергеевич уходить не собирался. Слова Степана его не испугали. Больше Василий Сергеевич переживал за Иринку. Как её оставить с таким неуравновешенным человеком? Мало ли что ему придёт в голову.
- Ирина Ваша здесь ни при чём. Это я сам к ней пришёл. Хотел извиниться. Так что Вы на дочь не сердитесь. У неё способности к ...
- Не твоё собачье дело знать, какие у моей дочки способности, - крикнул Степан. - Пошёл отсюда! Иначе сейчас узнаешь, где раки зимуют! Сядешь надолго за то, что проявляешь интерес к молоденьким девочкам!
Степан подбежал к деревянному корыту и схватил секач, но Иринка уцепилась за руку отца и начала умолять его успокоиться.
- Не переживайте, я уже ухожу. Вам не о чем беспокоиться.
- Я успокоюсь, когда ты уберёшься отсюда, художник от слова "худо".
Больше дочке Степан ничего не говорил. Ходил хмурый по дому. Даже есть не стал, но к Варваре в Замостье в тот вечер не пошёл. Остался дома и рано улёгся спать, приказав дочке сделать то же самое.
Утром, как только отец отправился на работу, Ирина побежала к художнику в надежде, что он ещё не уехал.
Василий Сергеевич в ту ночь не спал. Он не думал и не гадал, что поездка в Слободу обернётся для него одними неприятностями. Художник неторопливо собирал свои вещи. Несколько набросков, в том числе и портрет Иринки, он оставил на столе.
- Василий Сергеевич! Как хорошо, что я успела! - на одном дыхании произнесла Иринка. - Пожалуйста, не уезжайте! Я договорюсь с местными. Кто-нибудь из них разрешит Вам у них остановиться. Только останьтесь, прошу Вас!
Художник посмотрел на эту девочку, которая говорила с такой искренностью, что только глупец не догадался бы, что она в него влюблена. Ирина смотрела на него большими глазами, отчего Василию Сергеевичу стало не по себе. Что-то внутри отозвалось на её взгляд. В этот момент художник испугался сам себя. Он тихо попросил:
- Ирина, ступай, пожалуйста, домой. Так будет лучше для всех. Не нужно, чтобы кто-нибудь увидел, что ты зашла сюда. Я уеду, а тебе здесь жить.
- Я никого не боюсь, - спокойно увидела Ира.
- Тогда сделай это ради меня, - повторил он свою просьбу.
- Хорошо, - ответила Ирина. Сделав несколько шагов, повернулась и сказала: - Пусть у Вас всё будет хорошо! Прощайте!
Она шла не оборачиваясь, а, когда оказалась дома, долго плакала, уткнувшись в подушку.