— Мама будет жить с нами. Я уже всё решил. Завтра приедут ребята, помогут с переездом.
Анна замерла посреди кухни, полотенце выскользнуло из рук и упало на плитку. Слова мужа эхом отдались в голове, словно кто-то включил радио на полную громкость в тихой комнате.
— Что значит «решил»? — Её голос прозвучал странно, будто принадлежал другому человеку. — Мы вроде как семья, Миша. Такие вопросы решаются вместе.
Михаил стоял у раковины, спиной к ней, наливал воду в стакан. Плечи его напряглись.
— Не начинай, Аня. У матери сломана нога, она две недели пролежала в больнице. Ей нужен уход.
— И почему я узнаю об этом только сейчас? Почему ты молчал две недели?
Он резко обернулся, стакан звякнул о край раковины.
— Потому что знал, как ты отреагируешь! — Михаил ударил ладонью по столу, и солонка подпрыгнула. — Вечно ты против моей матери!
За три недели до этого разговора Валентина Петровна вышла на крыльцо своего дома в посёлке за молоком у соседки. Ступеньки, отполированные октябрьским дождём до зеркального блеска, оказались предательски скользкими. Женщина упала неловко, подвернув ногу под себя.
Боль пронзила бедро, и Валентина Петровна поняла — что-то сломалось. Не только в ноге, но и в её привычном мире, где она справлялась со всем сама.
— Валентина Петровна! — соседка Зина прибежала, услышав крик. — Господи, что же это! Сейчас, сейчас, фельдшера вызову!
— Позвоните Мише... сыну моему... номер на холодильнике написан... — выдохнула женщина сквозь волны боли.
— Мам, что случилось? — Михаил влетел в палату районной больницы через два часа после звонка, растрёпанный, со следами испуга на лице. — Почему ты мне сразу не позвонила?
— Не хотела беспокоить, сынок. У тебя работа, семья... а я тут со своими проблемами...
Михаил сел на край кровати, осторожно взял материнскую руку.
— Какая работа! Ты важнее всего на свете! Собирайся, я забираю тебя в город. В нормальную больницу положим, всё устрою как надо.
***
— Михаил Сергеевич, опять допоздна? — Константин Иванович Петров заглянул в кабинет своего заместителя. За окнами уже сгустились сумерки, а на столе всё ещё горела настольная лампа. — Третий день замечаю — последним уходите.
— Константин Иванович, у меня мать в больнице лежит. Перелом шейки бедра. Навещаю каждый вечер.
Директор нахмурился, но не от недовольства — от сочувствия.
— Тяжёлый случай. Если нужна помощь — обращайтесь. У меня есть связи в областной больнице, хорошие врачи.
— Спасибо, но мы справимся. Просто... придётся забрать её к себе домой. В посёлке она совсем одна, помочь некому.
— Правильно думаете. Семья — это основа всего.
Михаил кивнул, но что-то в груди кольнуло тревогой. Анне он пока ничего не говорил о своих планах. Решил сначала всё организовать, а потом поставить перед фактом. Так проще — без лишних споров и выяснений.
***
Анна сидела за своим столом в районной библиотеке, механически раскладывая новые поступления. Мысли путались — Михаил последние дни был странным, отвечал односложно, постоянно куда-то торопился.
— Анечка, ты сегодня сама не своя, — заметила коллега, Лариса Владимировна, женщина опытная и мудрая. — Что-то случилось дома?
— Да так... муж ведёт себя непонятно. Лариса Владимировна, а вы со свекровью как... ну, уживались?
Лариса рассмеялась, но смех получился невесёлый.
— Ой, дорогая, не спрашивай! Первый год — настоящий кошмар был. Потом границы установили, правила игры. Главное — сразу расставить точки над «и», не давать садиться на шею.
— А если муж уже всё решил за тебя и поставил перед фактом?
— Тогда держись, подруга. Начинается настоящая война на выживание.
***
Валентина Петровна сидела в их гостиной, укутанная пледом. Загипсованная нога покоилась на специальной подставке, которую Михаил купил в ортопедическом магазине. Женщина выглядела потерянной в чужой квартире.
— Анна, я отлично понимаю, что создаю вам неудобства, — начала она, когда невестка принесла поднос с чаем. — Как только врач разрешит нормально передвигаться — сразу уеду домой.
— Валентина Петровна, дело не в неудобствах. Михаил должен был предупредить меня, обсудить. А он просто привёз вас и объявил, что так будет.
— Он переживал за меня, боялся, что вы... что вы можете быть против.
— И правильно боялся! — голос Анны сорвался на высокую ноту. — Не потому что я против вас лично, а потому что так нельзя поступать! Мы что, не взрослые люди? Не можем договориться по-человечески?
— Аня, прекрати устраивать сцены! — Михаил появился в дверях, на лице — выражение раздражения. — Мама остаётся здесь, и всё. Не обсуждается.
— Тогда я ухожу! — Анна вскочила, схватила сумку с журнального столика. — Подумай хорошенько, чего ты хочешь — семью или полный контроль!
Дверь хлопнула.
***
— Конечно, живи сколько нужно, — подруга Анны, Вера, открыла дверь своей однокомнатной квартиры. — Что, совсем достал со своими решениями?
— Представляешь, даже не спросил! Просто привёз мать домой и объявил — будет так. Будто меня в доме нет, будто моё мнение ничего не стоит.
— А свекровь-то хоть понимает ситуацию?
— В том-то и дело, что понимает! Сидит тихонько, извиняется постоянно, видно, что неловко ей. Но Мишка... он словно с ума сошёл. Каждое моё слово воспринимает как личное оскорбление.
— Может, всё-таки попробовать поговорить? Спокойно, без эмоций?
— Пробовала уже. Он стену из себя строит — мама больная, мама одинокая, мама страдает. А я кто? Мебель?
***
Прошла неделя. Михаил сидел в своём кабинете, пытаясь сосредоточиться на квартальном отчёте, когда зазвонил телефон.
— Миша, я квартиру сниму, — голос матери звучал решительно, хотя и дрожал слегка. — Нашла однокомнатную, недалеко от вас. Уже немного хожу с тросточкой.
— Мама, ты что говоришь? Какая квартира? Тебе же ещё рано переезжать!
— Не могу я так больше, сынок. Анна права — ты должен был с ней посоветоваться. Не хочу быть причиной разлада в вашей семье.
— Да какой разлад! Анна просто характер показывает!
— Не смей так говорить о своей жене! — голос матери стал жёстким, каким Михаил его не слышал уже много лет. — Она замечательная женщина. Просто ты повёл себя как... как самодур!
— Мама, ты встала на её сторону?
— Я встала на сторону здравого смысла. Завтра переезжаю, и не возражай.
***
Анна вернулась домой через два дня после переезда свекрови. Михаил встретил её в коридоре, лицо каменное.
— Ну что, довольна? — бросил он, даже не взглянув в её сторону. — Мать теперь одна мается в чужой квартире.
— Я её не выгоняла, Миша. Это её собственное решение.
— Конечно, твоих рук тут нет. Ты же тут ни при чём.
— Перестань! Я же предлагала варианты — давай отремонтируем её дом в посёлке, найдём помощницу. Но тебе хотелось по-своему!
— По-своему? Я заботился о родной матери!
— А обо мне ты когда-нибудь думаешь? О том, что я тоже живой человек, что у меня есть чувства, мнение?
— Твоё мнение я прекрасно знаю — лишь бы моей матери рядом не было!
***
Валентина Петровна действительно сняла маленькую квартирку в доме напротив. Михаил каждый день заходил к ней после работы — приносил продукты, помогал с домашними делами.
— Мама, может, всё-таки вернёшься? Анна больше не возражает, — соврал он в очередной раз.
— Миша, хватит обманывать. Мне здесь спокойнее. Лучше расскажи, как дела у вас с Аней? Помирились наконец?
— Всё в порядке, мам.
— Не ври матери. Вижу — осунулся, глаза потускнели. Что между вами происходит?
— Она... изменилась. Стала холодной какой-то. Разговариваем только когда необходимо.
— А ты пробовал извиниться? Признать свои ошибки?
— В чём я виноват? В том, что заботился о родной матери?
— В том, что жену за человека не считал! Миша, опомнись, пока ещё не поздно!
***
Всё рухнуло в один момент. Анна готовила ужин, нарезала салат, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Валентина Петровна с небольшой кастрюлькой.
— Анечка, я тут борщ наварила. Получилось много, подумала — вам отнесу.
— Спасибо большое, Валентина Петровна. Проходите, я как раз чай завариваю.
Женщины сидели за кухонным столом, осторожно беседуя о погоде и соседях, когда ключ повернулся в замке.
— Мама? — Михаил остановился в дверях кухни, лицо его потемнело. — Зачем ты здесь?
— Борщ принесла, сынок. Уже ухожу.
— Сиди, мама. Ты всегда желанная гостья в моём доме.
— В НАШЕМ доме! — взорвалась Анна. — НАШЕМ, понимаешь? Моём и твоём! Не только твоём!
— Что ты заладила одно и то же! Мать мне не посторонняя!
— А я кто? Прислуга? Тень на стене?
— Анечка, Миша, умоляю, не ссорьтесь из-за меня, — Валентина Петровна попыталась подняться, опираясь на тросточку.
— Мама, не вставай! — Михаил резко повернулся к ней.
От неожиданности и резкого движения сына Валентина Петровна потеряла равновесие. Тросточка выскользнула из рук, женщина качнулась и рухнула на пол. Затылок ударился о металлический край стола.
— Мама! — Михаил бросился к ней.
По кухонному полу расплывалась тёмная лужа. Анна, забыв все обиды, кинулась за чистыми полотенцами и набирала номер скорой помощи.
— Валентина Петровна, не закрывайте глаза! Скорая уже едет! — она прижала полотенце к кровоточащей ране.
— Миша... Аня... простите глупую старуху... — прошептала женщина и потеряла сознание.
***
В больничной палате Валентина Петровна лежала неподвижно, её седые волосы растрепались по подушке. Гипс на руке ярко белел на фоне больничной сорочки. Михаил сидел на жёстком стуле, глядя на мать. Четырнадцать дней он не покидал эти стены.
— Миша, иди домой. Отдохни, — едва слышно произнесла Валентина Петровна.
— Я не могу, мама. Это всё из-за меня. Если бы я не кричал...
— Хватит. Иди к жене. Проси прощения. Пока не поздно.
Но время уже ускользнуло, как песок сквозь пальцы. Михаил открыл дверь пустой квартиры — звук гулко отдавался от стен. На кухонном столе белел конверт, словно последний листок с дерева.
«Миша, я ухожу. Не ищи меня. Я устала быть виноватой во всём. Устала доказывать, что я тоже человек. Твоя мама ни в чём не виновата, помоги ей. Но без меня. Документы на развод пришлю через месяц. Квартира — добрачное имущество моей бабушки, ты это знаешь. Даю тебе два месяца на переезд. Анна».
Письмо смялось в его руках.
— Анька! АНЬКА! — голос срывался, разбивался о стены. — Да как ты могла!
Гудки в трубке звучали монотонно — номер недоступен. Сообщения возвращались с пометкой «не доставлено». Михаил помчался к Вере.
— Где Аня? Вера, скажи, где она?
— Уехала. И правильно сделала. Ты её совсем загнобил со своей матерью.
— Да при чём тут мать! Это Анька во всём виновата! Из-за неё мама упала!
— Из-за тебя она упала, идиот! Из-за твоего эгоизма и неумения слышать других!
***
Съёмная однокомнатная квартира встретила Михаила запахом сырости и чужой жизни. Два месяца пролетели, как больничный бред. На работе всё пошло под откос — коллеги стали обходить его стороной, начальство недовольно хмурилось.
— Михаил Сергеевич, так больше продолжаться не может, — Константин Иванович говорил жёстко, без прежней теплоты. — Либо вы берёте себя в руки, либо ищите другую работу.
— Константин Иванович, я... у меня трудный период.
— У всех бывают трудные периоды. Но работа от этого страдать не должна. Даю вам месяц. Не справитесь — уволю.
Валентина Петровна двигалась осторожно, каждый шаг давался с трудом. Возвращаться в посёлок категорически отказывалась.
— Мама, из-за тебя я всё потерял, — выпалил Михаил однажды, когда алкоголь развязал язык.
— Не из-за меня, сынок. Из-за себя. Из-за своей гордыни и упрямства. Анна была хорошей женой, а ты... ты её не ценил.
— Она бросила меня в трудный момент!
— Она терпела тебя годами! А ты даже спасибо ни разу не сказал. Всё считал, что так и должно быть.
***
Анна появилась неожиданно, словно призрак из прошлой жизни. Шесть месяцев изменили её — стала увереннее, спокойнее. Михаил встретил её нетрезвым, с трёхдневной щетиной.
— О, явилась! Совесть проснулась?
— Я за вещами, Миша. Не хочу скандала.
— Скандала она не хочет! А бросить мужа — это не скандал?
— Ты сам всё разрушил. Своими руками. Я просто ушла из твоей жизни, как ты и хотел.
— Я хотел, чтобы ты была нормальной женой!
— А я хотела, чтобы ты был нормальным мужем. Который советуется, а не ставит перед фактом. Который слышит, а не только говорит.
— Да пошла ты! Живи как хочешь! И квартира твоя дурацкая мне не нужна!
Анна собрала вещи молча, методично складывая их в сумку.
— Миша, — остановилась у двери, — я не желаю тебе зла. Просто... научись слышать других. Может, тогда у тебя всё наладится.
Дверь закрылась беззвучно. Михаил остался один среди чужих стен, чужих запахов, чужой мебели. На столе догорала сигарета, рядом стояла недопитая бутылка. В кармане куртки шуршало уведомление об увольнении. За стеной жила мать, которая после второго падения едва передвигалась без посторонней помощи.
Работа, жена, дом, уважение — всё рассыпалось, как карточный домик. Михаил сидел в полутьме захламлённой комнаты и впервые за долгое время видел себя со стороны. Гордыня, глухота к чужим словам, железная уверенность в собственной правоте — вот что довело его до этого состояния.
Мелодия звонка резко разорвала тишину.
— Миша, ты придёшь сегодня? Мне нужна помощь с лекарствами.
— Приду, мам. Обязательно приду.
Он поднялся, качнувшись. В прихожем зеркале отразилось опухшее лицо с потухшими глазами — незнакомый человек смотрел на него из стеклянной поверхности. Тот самый, который год назад самоуверенно заявлял: «Я всё решил».
Теперь решать действительно предстояло всё. Но в одиночестве, с грузом вины тяжелее свинца. С пониманием того, что некоторые разрушения необратимы. Остаётся только жить среди обломков и учиться дышать в новой реальности.
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес