Элиза возникла на пороге как призрак из прошлого — в шёлковом платье цвета слоновой кости, с макияжем и документами в маникюрной руке.
— Каролина моя дочь, и я заберу её! — Голос певицы звенел отточенной уверенностью. — Семь лет прошло, но кровь не вода!
Маша загородила дверь собой, словно щит между чужой женщиной и своим домом.
— Где ты была эти семь лет, когда она плакала по ночам? Когда у неё резались зубы, когда она болела ветрянкой?
— Я строила карьеру! — Элиза взмахнула рукой, и бриллианты на пальцах сверкнули. — Теперь у меня есть всё, чтобы дать ей лучшую жизнь!
— Лучшую? Ты бросила месячного ребёнка!
Семь лет назад в родильном доме Элиза лежала на казённой койке, уставившись в потолок так, словно там был написан её будущий контракт. Анатолий качал крошечную Каролину, пытаясь успокоить её плач.
— Врач сказал, если сделаю в следующий раз аборт, могу остаться бесплодной навсегда, — проговорила Элиза ровным тоном, каким читают телефонный справочник. — Продюсер ждёт меня через месяц на гастролях в Европе.
— Элиза, это наш ребёнок... — Анатолий смотрел на дочь так, словно держал в руках весь мир.
— Твой ребёнок! Я не просила этого! Мне двадцать три, вся жизнь впереди!
Младенец всхлипывал, сжимая крошечные кулачки. Элиза даже не повернула голову в её сторону.
— Забирай её. Найдёшь няню или ещё кого. Я подпишу отказ.
Доктор вошёл с документами, и его лицо выражало привычную усталость от человеческих трагедий.
— Госпожа Элиза, вы уверены? Это необратимое решение.
— Абсолютно. — Она взяла ручку так же легко, как автограф поклонникам. — Где подписать?
***
Анатолий стоял под дверью соседней квартиры, держа заливающуюся Каролину. Малышка плакала уже третий час подряд, и он понимал, что тонет в океане родительства без спасательного круга.
Открыла Маша — молодая фармацевт из аптеки напротив, с которой они здоровались по утрам на лестничной клетке.
— Толя? Господи, что случилось?
— Маша, помоги... Элиза ушла. Отказалась от дочери. Я не знаю, что делать. Она всю ночь плачет.
Маша даже не задала лишних вопросов — просто взяла малышку на руки и прижала к себе.
— Ш-ш-ш, маленькая. Всё хорошо.
И случилось чудо — Каролина затихла, уткнувшись в незнакомое, но почему-то родное плечо.
— Она голодная. У тебя есть смесь?
— Я... я не знаю, что это. — Анатолий выглядел так, словно его выбросили на необитаемый остров без инструкции по выживанию.
— Боже мой, Толя! Беги в аптеку, возьми «Нутрилон-1», бутылочки, подгузники размера два!
***
Полгода спустя в деревенском доме Машиной матери собрался семейный совет. За столом сидели мать, отчим, два младших брата и сестра — все настроенные крайне скептически.
— Маша, ты спятила! — Мать стукнула ладонью по столу так, что подпрыгнули стаканы. — Воспитываешь чужого ребёнка! А если он женится на другой?
— Мам, мы уже подали заявление в ЗАГС.
— И что с того? Ребёнок всё равно не твой!
— Будет мой. Я оформлю удочерение после свадьбы.
— Дурочка ты наша! — Отчим покачал головой с видом человека, повидавшего жизнь. — Чужие дети никогда не станут своими.
— Папа прав, — поддержал старший брат. — Вырастет, скажет спасибо и уйдёт к родной матери.
Маша смотрела на родных людей и понимала, что они говорят на разных языках. Они видели обузу там, где она видела дар.
— Она не уйдёт. Я буду ей настоящей мамой.
***
Пять лет промелькнули как один день. В их квартире Каролина сидела за столом, сосредоточенно выводя цветными карандашами фигурки людей.
— Мама, смотри, я нарисовала нашу семью!
Маша обняла девочку, вдыхая запах детских волос и счастья.
— Покажи, солнце моё.
— Это ты, это папа, это я, а это наша кошка Муся!
В этот момент зазвонил телефон. Анатолий снял трубку, и его лицо медленно менялось, словно кто-то стирал с него краски.
— Алло, Элиза? Да, это я... Что? Приезжаешь? Зачем?.. Нет, мы не можем встретиться... Что значит «хочешь увидеть дочь»?
Маша подняла голову, и между ними пробежала искра понимания — их мирный мир под угрозой.
— Что происходит?
— Элиза вернулась из Европы. Хочет увидеть Каролину.
— С какой стати? Она лишена родительских прав!
— Говорит, что изменилась. Просит только встречи.
— Нет! — Слово вырвалось у Маши как крик раненого зверя. — Каролина даже не знает о ней!
— Маш, может, стоит...
— Стоит что? Травмировать ребёнка? Объяснять пятилетней девочке, что её родная мать бросила её ради карьеры?
***
На следующий день Элиза материализовалась в дверях их квартиры как дорогая кукла, сошедшая с витрины бутика. Платиновые волосы, дизайнерское платье, улыбка хищницы.
— Толя, дорогой! Как ты постарел! А это твоя... как её там... Маша?
— Чего ты хочешь? — Маша встала поперёк прохода живым барьером.
— Увидеть МОЮ дочь. Имею право.
— Ты отказалась от всех прав шесть лет назад!
— Обстоятельства изменились. — Элиза говорила так, словно обсуждала смену времён года. — Я теперь известная певица, у меня есть деньги, связи. Могу дать ей всё.
— Ей не нужны твои деньги! У неё есть семья!
— Посмотрим, что скажет Толя. — Элиза повернулась к мужчине с улыбкой кобры. — Толенька, помнишь наши ночи в Париже?
Анатолий покраснел, словно школьник, застигнутый с шпаргалкой.
— Элиза, не надо...
— Что за ночи в Париже? — Маша повернулась к мужу, и в её голосе звучал холод январского утра.
— Ой, он не рассказывал? — Элиза наслаждалась моментом как кот сметаной. — Два месяца назад мы случайно встретились на конференции. Было... незабываемо.
— Толя, это правда?
— Маша, я объясню...
— Объяснить что? Что ты спал с ней, пока я воспитывала ЕЁ ребёнка?
***
Маша бросала вещи в чемодан с яростью урагана. Каролина сидела на кровати, сжимая плюшевого медведя как последнюю надежду.
— Мама, мы уезжаем?
— Да, котёнок. Поедем к тёте Вере на дачу.
— А папа?
— Папа... папа останется здесь. — Каждое слово давалось Маше с большим трудом.
Анатолий ворвался в комнату с лицом человека, осознавшего масштаб катастрофы.
— Маша, не уходи! Это была ошибка!
— Ошибка? — Маша швырнула чемодан на пол. — Два месяца ошибки?
— Она соблазнила меня! Напоила, я не помню...
— Хватит врать! Элиза уже всё рассказала! Как ты сам искал с ней встреч!
— Мама, почему ты кричишь? — Каролина заплакала, и этот звук разрывал сердце пополам.
— Всё хорошо, родная. Собирай игрушки.
***
Дача за городом встретила их тишиной и покоем. Вера, Машина приятельница ещё с института, налила чай и не задавала лишних вопросов — просто была рядом.
— Маш, что будешь делать?
— Не знаю. — Маша смотрела в окно, где Каролина играла с дачным котом. — Анатолий звонит по десять раз в день. Элиза требует встречи с Каролиной.
— А что говорит юрист?
— Говорит, у меня все права. Я официальный опекун, Элиза лишена родительских прав. Но она может подать на восстановление.
— И что тогда?
— Тогда будут смотреть, с кем ребёнку лучше.
Телефон зазвонил, как вестник беды. Незнакомый номер.
— Алло?
— Маша? Это Элиза. Нам надо поговорить. Без Толи.
***
В кафе Элиза выглядела как реклама успешной жизни — с бокалом вина и взглядом человека, привыкшего получать всё, что захочет. Маша сидела напротив с чашкой чая, как простая смертная перед богиней.
— Предлагаю сделку, — начала Элиза без прелюдий. — Ты отдаёшь мне Каролину без скандала, я оставляю тебе Толю.
— Ты больная? — Маша едва не подавилась чаем. — Каролина — не вещь!
— Для тебя — не вещь. А для меня — способ начать новую жизнь. Мой жених хочет детей, а я больше не могу рожать. Помнишь, я говорила про аборт?
Маша осознала весь ужас ситуации — для Элизы дочь была просто красивым аксессуаром для новой жизни.
— И ты хочешь забрать ребёнка для этого?
— Не забрать. Взять то, что принадлежит мне по праву рождения. Кровь сильнее твоих материнских чувств.
— Послушай меня внимательно, — Маша наклонилась через стол. — Каролина — МОЯ дочь. По документам и по факту. Ты можешь подавать куда хочешь, результат будет один.
— Посмотрим! У меня лучшие адвокаты!
— А у меня — шесть лет материнства. Каждый день, каждая ночь, каждая слеза и улыбка.
— Трогательно! — Элиза рассмеялась. — Но я её родила!
— Родить — не значит быть матерью! — Эти слова Маша выкрикнула так, что в кафе на них обернулись.
***
В квартире Анатолия царил странный покой — тот самый обманчивый штиль перед бурей. Элиза небрежно откинулась на диване, её длинные ноги изящно изогнулись, словно она позировала для модного журнала. Анатолий сидел напротив, его взгляд блуждал где-то между полом и потолком, избегая прямого контакта с женщиной, которая когда-то была его женой.
— Толенька, почему ты такой серьезный? — Элиза игриво покрутила локоном волос вокруг пальца. — Мы же прекрасно проводим время!
Анатолий сжал виски. Головная боль, которая мучила его уже третий день, не собиралась отступать.
— Элиза, это ошибка. Маша ушла, забрала Каролину...
— И прекрасно! — Элиза резко села, её глаза засверкали азартом охотницы, увидевшей добычу. — Теперь мы можем быть вместе! Как раньше!
— Как раньше не будет. — Анатолий наконец посмотрел на неё, и в его взгляде читалось что-то похожее на отвращение к самому себе. — Ты бросила нас!
Элиза рассмеялась — этим своим особенным смехом, который когда-то сводил его с ума, а теперь резал слух, словно скрежет мела по доске.
— Ой, не стоит драматизировать! Я дала тебе шанс найти хорошую няньку. Эта Маша справилась отлично. Теперь её услуги больше не нужны.
— Услуги? — Анатолий вскочил со стула так резко, что тот качнулся. — Она мать Каролины!
— Я мать Каролины! — Элиза тоже поднялась. — Биологическая! И скоро — единственная!
Холодок пробежал по спине Анатолия. Он знал этот тон. Элиза строила планы.
— Что ты задумала?
Она подошла к окну, демонстративно повернувшись к нему спиной. Её силуэт чётко вырисовывался на фоне вечернего света.
— Завтра придёт мой жених. Познакомишься. Олег Петрович, владелец сети ресторанов. — Она обернулась, и на её лице играла торжествующая улыбка. — Мы заберём девочку и уедем в Швейцарию.
— Ты с ума сошла!
— Нет, милый. Я просто беру то, что принадлежит мне по праву.
В этот момент дверь распахнулась. В квартиру влетела Каролина — маленький ураган в розовом платьице, с растрёпанными косичками и раскрасневшимися от бега щёчками. За ней, более спокойно, вошла Маша, держа в руках детский рюкзачок и куртку.
— Папа! — девочка уже готова была броситься к Анатолию, но вдруг остановилась как вкопанная, увидев незнакомку. — Кто эта тётя?
Элиза присела на корточки, стараясь сделать своё лицо максимально мягким и дружелюбным.
— Я не тётя, деточка. Я твоя настоящая мама.
Каролина инстинктивно сделала шаг назад и спряталась за Машину юбку.
— Моя мама здесь! — Маленький голосок дрожал от страха. — Ты — чужая тётя!
— Каролина, милая, я правда твоя мама. Я тебя родила.
— Неправда! Мама Маша моя мама! Она меня любит!
Элиза явно не ожидала такого отпора. Её улыбка стала напряжённой, искусственной.
— Но я же на тебя похожа! Видишь, такие же волосы, глаза!
— Мне всё равно! — Каролина крепче вцепилась в Машу. — Уходи!
Терпение Элизы лопнуло. Она резко выпрямилась и схватила девочку за руку, дёрнув к себе.
— Ты поедешь со мной, хочешь или нет!
— Больно! — заплакала Каролина. — Мама, она делает больно!
Маша мгновенно оттолкнула Элизу, заслоняя собой ребёнка.
— Не смей трогать моего ребёнка!
— Твоего? — Элиза отступила, но в её глазах загорелись опасные огоньки. — Это МОЙ ребёнок!
— Мама Маша, я хочу домой! — рыдала Каролина, уткнувшись лицом в Машину руку.
Анатолий наконец очнулся от ступора. Весь этот абсурдный спектакль, детские слёзы, крики — всё это было последствием его собственного предательства.
— Хватит! Элиза, уходи!
Она повернулась к нему с таким выражением лица, словно он ударил её по щеке.
— Что? Ты гонишь меня? После всего?
— После всего — это ты бросила дочь! — Анатолий говорил сквозь зубы, стараясь не кричать при ребёнке. — Ты лишена прав! У тебя нет никаких оснований!
— У меня есть деньги на адвокатов! — выпалила Элиза.
— А у Каролины есть право выбора! И она выбрала!
Элиза попыталась сыграть последнюю карту. Её голос стал вкрадчивым, почти умоляющим.
— Толя, опомнись! Мы же были счастливы в Париже!
— Мы были пьяны в Париже! — Анатолий провёл ладонями по лицу. — Это была ошибка!
— Ошибка? — Элиза засмеялась, и этот смех звучал истерично. — Три недели ошибка?
— Да! Огромная! Чудовищная! Я предал женщину, которая стала матерью моей дочери, ради той, которая её бросила!
Дверь снова открылась, и на пороге появился элегантный мужчина лет шестидесяти. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а строгое лицо выражало лёгкое недовольство.
— Элиза, дорогая, я устал ждать в машине... — Он осмотрел помещение, задержал взгляд на плачущей девочке. — О, это и есть девочка?
— Олег? — Элиза растерялась. — Ты зачем поднялся?
— Хотел познакомиться с моей будущей падчерицей.
— Я никуда не поеду! — крикнула Каролина, выглянув из-за Машиной спины.
Олег Петрович внимательно изучал происходящее. Его опытный взгляд бизнесмена быстро схватывал детали: испуганный ребёнок, злая женщина, которая явно пытается что-то скрыть, растерянный мужчина.
— Элиза, ты говорила, всё улажено, — его тон стал холодным.
— Почти улажено, милый. — Элиза нервно поправила волосы. — Небольшие формальности.
— Формальности? — Олег посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. — Ребёнок тебя боится!
— Она привыкнет! Дети быстро адаптируются!
— Элиза, — Олег говорил теперь очень медленно, словно объясняя что-то не слишком понятливому ученику. — Ты говорила, что дочь ждёт тебя. Что ты забираешь её по обоюдному согласию.
— Ну... в целом...
— В целом — ты мне врала? — Его голос стал холодным. — Ребёнок счастлив с другой женщиной, а ты хочешь разрушить семью?
— Олег, это не так!
— Это именно так. — Он покачал головой с видом человека, которого крайне неприятно удивили. — Знаешь, Элиза, я много думал о детях. О семье. Но не такой. Не на слезах ребёнка. Прощай.
Он развернулся на каблуках и направился к выходу. Элиза метнулась за ним, её каблуки громко стучали по паркету.
— Олег, подожди! Я всё объясню!
Дверь захлопнулась с резким звуком. В квартире воцарилась относительная тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями Каролины.
Маша осторожно присела рядом с девочкой, обнимая её за плечи.
— Всё хорошо, моя девочка. Всё закончилось.
— Мама, та тётя больше не придёт?
— Не придёт, малышка.
Анатолий стоял посреди комнаты, глядя в пол. Его плечи поникли, а руки безвольно повисли вдоль тела.
— Маша... прости меня. Я идиот. Полный идиот.
— Да, Толя. — Маша говорила спокойно, без злобы, скорее с усталостью. — Ты идиот.
— Можно мне... можно попытаться всё исправить?
— Нет, Толя. Нельзя. — Маша поднялась, всё так же обнимая Каролину. — Некоторые вещи не исправляются. Собирай вещи. Квартира остаётся нам с Каролиной.
— Но... это моя квартира...
— Была твоя. Теперь будешь алименты платить. И за квартиру, и за ребёнка. — Её голос оставался ровным, деловым. — Или я расскажу на твоей работе, как ты изменял жене с женщиной, бросившей ребёнка.
— Маша, зачем так жестоко?
— Жестоко? Это справедливо. Уходи, Толя. И больше не возвращайся.
Анатолий медленно побрёл к двери. В проёме он обернулся, посмотрел на дочь.
— Каролина, папа тебя любит...
Девочка вытерла мокрые щёчки рукавом платья.
— Я тоже тебя люблю, папа. Но ты обидел маму. Так нельзя.
Дверь закрылась мягко, почти без звука. Маша крепко обняла дочь.
— Мы справимся, правда? Вдвоём?
— Конечно, мамочка!
За окном медленно угасал день. В небольшой квартире на пятом этаже две родственные души — не по крови, а по любви — держались друг за друга, понимая, что пережили самое страшное.
Каролина уже забыла про страшную тётю. Она рассказывала маме о том, как сегодня в садике Петя подарил ей красивый камешек, а воспитательница похвалила её рисунок. Обычная детская болтовня, которая лечит душу лучше любых лекарств.
Маша слушала, кивала, улыбалась, а где-то в глубине души ощущала странное облегчение. Да, было страшно остаться одной с ребёнком. Да, будет трудно. Но ложь, предательство, постоянное ожидание нового удара — всё это осталось позади.
Элиза проиграла не потому, что не имела формальных прав. Она проиграла потому, что материнство — это не акт рождения, а каждодневный труд любви. И Каролина, несмотря на свои шесть лет, интуитивно это понимала.
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес