Михаил делал вид, что развод его ну ни капельки не тревожит. Дело житейское. И нечего переживать. Взрослые люди обо всем договорились. Но нет-нет проскакивала в его голосе обида.
— Нашла уже мне замену, как я понимаю? — сварливо интересовался он. — Уж больно резво ты за развод взялась. Я, конечно, не против. Но просто удивительно, как ты быстро заявление подала и квартиранта своего выселила. А еще удивительнее, что вид у тебя при этом был такой радостный, аж тошно.
— Мишка, не бухти, — хмурилась Маша. — Во-первых, тебе не идет роль Отелло. А во-вторых, ты же сам первый начал. Зайку кто завел? Вот то-то же. Да и развестись, опять же, ты сам предложил.
— Предложил, но не ожидал, что все так быстро, — вздыхал Михаил. — Столько лет прожили, а развелись всего за месяц. Ладно, во всем ты права. И на том спасибо, что голову мне не открутила. Все по-интеллигентному.
— Да, я молодец. Теперь от тебя, Миша, хочу того же. Торчать в городе мне не с руки. Поэтому квартирный вопрос на твоей совести. Подбери что-нибудь приличное. Двушка у нас большая, около метро. Можно общую заначку задействовать. Я рассчитываю на маленькую, симпатичную квартирку в спальном районе. Буду дальше сдавать. А то за тексты сейчас слезы платят.
— Подберу, не беспокойся.
На том и расстались.
Михаил не обманул. Пару раз выдернул Машу из Загадки на квартирные смотрины. Второй вариант она сразу одобрила. Пусть квартирка крошечная. Но зато полноценная однушка, а не студия какая-то. И райончик зеленый, чистенький. В общем, история с разводом и разделом имущества решилась на удивление быстро и спокойно. И Маша наконец почувствовала себя свободной!
***
Больше, чем сама Маша, разводу радовался чердачник Семен.
— Вот теперь все у тебя по-людски сложится, Маня. Замуж второй раз выйдешь. Осмысленную жизнь вести будешь: хозяйство крепкое, мужчина рядышком положительный. Жаль, что для детишек поздно.
Маша слушала его разглагольствования, и на душе становилось муторно. Это в Семеновых мечтах все так радужно, а в реальности-то иначе. Не делает Леонид Макарович никаких шагов к их с Машей воссоединению. А она-то уже размечталась.
Что-то здесь не так. А вот что — непонятно. Вроде говорил, что симпатична она ему как женщина, даже по-мальчишески розовел от своих признаний. И вдруг охладел!
А может, и не было ничего? Сама Маша себе все придумала. Потому как очень захотелось почувствовать себя молодой и любимой. Одни вопросы, а ответов на них нет.
— Сеня, ты бы поунялся, — однажды осадила Маша не в меру разболтавшегося чердачника. — Похоже, на попятную Макарыч пошел. В гости не зовет, даже не звонит. Хотя знает, что развелись мы с Михаилом. Значит, не нужна я ему.
— Глупости! — возразил Семен. — Я, конечно, не амур с крылышками, но чую — есть между вами притяжение.
— А я вот не чую. Когда людей тянет друг к другу, они созваниваются, встречаются, целуются в конце концов. А не так: один комплимент сделал и пропал с радаров! — разозлилась Маша.
— Значит, есть у Макарыча веская причина так себя вести, — заявил Семен.
— Какая, интересно знать?
— Пока не скажу, — Семен почесал голову под ушанкой и пообещал: — Но обязательно выясню.
— Валяй. — Маша сделала вид, что ей все равно, а у самой сердце затрепетало.
Авось и правда выяснит.
***
Семен дел в долгий ящик откладывать не любил. И тем же вечером отправился к Макарычу на разведку.
«Эх, жаль, что ему дом такой достался. Без чердачника, — размышлял Семен по пути. — Долго больно бесхозным стоял, вот и съехал местный хранитель на новое место жительства. Теперь и узнать не у кого, что там у Макарыча происходит. Ладно, попробую выяснить сам».
Дом встретил чердачника темными окнами. Но Семен все равно взобрался на крылечко и затарабанил в дверь. Прислушался: тишина. А нет, кто-то вроде разговаривает. Тихонько — слов не разобрать.
Семен обошел домик, влез на лавочку, заглянул в окно и обомлел: Макарыч сидел за столом, а напротив него устроился кто-то маленький, мохнатенький, с носом-пятачком и большущими желтыми глазами. Хилый огонек свечки не давал рассмотреть диковинное существо как следует. Но Семену хватило и того, что он увидел.
«Спасать надо Макарыча! — запаниковал Семен. — У него, похоже, нечисть завелась!» Он застучал в окно:
— Пусти!
Макарыч вздрогнул, обернулся. Его гость с перепугу юркнул под стол. Семен же рванул к крыльцу и, когда дверь открылась, ввалился в дом:
— Беги, Макарыч!
— Стоп! — поднял руки тот. — Не надо мне никуда бежать. Чего ты так всполошился, Сеня? Неужто Борьку испугался?
— Какого Борьку? — опешил Семен. — Это ты нечисть так называешь? Я же видел, форменный черт у тебя за столом сидел. Только мелкий и без хвоста. Спасаться тебе надо, Макарыч.
— Никакой он не черт! Ладно, проходи уж. Познакомлю вас, а заодно и расскажу, что к чему. Не хотел никого в это впутывать, но помощь не помешает. Может, подскажешь чего. Они вошли на кухню.
— Свет не зажигай, — попросил Макарыч. — Борька этого не любит.
— Не буду! Ты давай его из-под стола вытаскивай. Хоть рассмотрю. А там и думать буду, стоит ли ему помогать или нет, — проворчал Семен.
— Борька, вылазь, — велел Макарыч. — Не бойся. Сеня только с виду такой грозный, а так хороший мужик.
Из-под столешницы появилась всклокоченная макушка, потом два испуганных желтых глаза.
— Ну форменная нечисть, — прошептал Семен.
— Да не нечисть он. А несчастье мое... — покачал головой Макарыч. — Ты, Сеня, садись давай и слушай, а там уже решать будем, как с ним быть.
Семен умолк, забрался на табуретку, изредка бросая косые взгляды на Борьку. И Макарыч начал:
— Есть у меня большой сундук. Вот с него-то все и началось...
***
Старый сундук стоял в тесном чуланчике с того самого момента, как Леонид Макарович переступил порог этого дома. Сундук ему не мешал, наоборот, служил эдакой лавкой, на которую можно было скинуть ненужные вещи.
Что там внутри, Макарыч не знал: ключа от сундука не нашлось. А ломать не хотелось. Уж больно тот был красивый: кованный, добротный, прямо какой-то сказочный.
Макарыч себе пообещал, что обязательно откроет чудесный сундук, но позже. А потом забыл про него. Похоронил под грудой барахла и не вспоминал до того самого дня, когда сундук открылся сам.
Открылся и тут же захлопнулся. Но успел извергнуть из себя рыдающее создание. Макарыч, прибежавший на шум, конечно, испугался не хуже Семена. И так же решил, что к нему забралась самая настоящая нечисть. Уже подумывал, а не прихлопнуть ли ее чем-нибудь. Хорошо, что не успел.
— Дяденька, — прорыдала нечисть. — Вы ведь дяденька? А то сразу и не понять. Куда я попал-то? Я домой хочу.
— Я-то дяденька. А ты кто будешь? И как сюда попал? — удивился Макарыч.
— Я Борька. А как попал, не знаю, — Борька размазал слезы по мохнатым щекам. — Сперва я бабуле сказал, что есть ее стряпню не буду, потом тарелку со стола спихнул. А она разозлилась и в чулане меня заперла. Сказала, что, пока я прощения не попрошу, не выпустит. А я прощения просить не хотел. Забрался на сундук, решил вздремнуть. Но вместо этого провалился.
Борька скривился, снова намереваясь заплакать.
— Не реви! — велел Макарыч. — Пойдем на кухню. Я там тебя хоть рассмотрю, а потом думать будем, что с тобой делать.
Он взял Борьку за руку и вывел из чулана на свет божий.
— Ай! — заорал Борька, вырвался и нырнул обратно.
— Ты чего это?
— Жжется, глаза выедает, кожу палит, — стонал Борька, вжимаясь в угол.
— Что жжется-то? — недоумевал Макарыч.
— Яркое, желтое, страшное! — Борькины глазищи сверкнули из темноты.
— Ну ты точно нечисть. Солнышка испугался?
— Это не Солнышко, а злодейство какое-то!
— А у вас что, другое?
— Конечно! У нас мягкое, тусклое, в тучах живет, наружу не вылезает. И не жжется!
— Ладно, до вечера чуток осталось. Пока здесь посиди. Если есть, пить хочешь или там по нужде, ты только скажи.
Но Борька помотал рогатой головой, зевнул, свернулся на груде тряпья клубочком и уснул. Видать, перенервничал.
***
— Вот так он у меня и появился. Почти месяц назад это было. Как раз после того, как баба Зина пропала. Буквально через несколько дней. Всю личную жизнь мне поломал, охломон желтоглазый. Но как его бросить? И Маше я это чудо-юдо предъявить не могу! Во-первых, перепугается, а во-вторых, мне совесть не позволяет на нее такую ответственность взвалить. Это же не кошечка или собачка, а, считай, ребенок! — пожаловался Макарыч.
— Ну, дела, — всплеснул руками Семен. — Повел ты себя, конечно, как настоящий мужик, Макарыч. Но вот только одного не учел, Маня-то вся извелась. Решила, что не нужна она тебе. А тут вот оно что.
— Вся личная жизнь коту под хвост, — опечалился Макарыч. — Ну вот что делать, Сеня? Подскажи. Я уже весь измучился. Сундук треклятый больше не открывается. Как этого чертенка домой отправить — ума не приложу.
— Всем я мешаю, — буркнул Борька. — Бабуля небось рада, что от меня избавилась.
И тут Семена осенило:
— Бабуля, говоришь? А что она сказала, когда тебя в чулане заперла?
— Ну я же рассказывал уже, — насупился Борька. — «Чтобы глаза мои тебя не видели! Пока прощения не попросишь, знать тебя не желаю!» Ничего особенного.
— А раньше у вас никто не пропадал? — поинтересовался Семен.
— А как же! Пропадал. Папка мой как-то в детстве пропал. Сам мне рассказывал. Только я в его небылицы не поверил, — Борька осекся. — Так это правда, выходит, была? Он говорил, что однажды очень рассердил бабулю. Та его в чулане и заперла. И очутился он в странном месте, где солнце злое, и люди остроносые, без шерсти. Страшное все, чужое! Я тогда подумал, что он нарочно меня пугает, чтобы я с бабулей не ссорился.
— А ты, видать. частенько бабулю доводишь? — посуровел Семен.
— Ничего и не довожу, — заерзал на табуретке Борька. — Она меня почти никогда не ругает.
— «Не ругает!» — передразнил Семен. — Потому и не ругает, что чревато это. А ты старушке на шею сел, раздолбай малолетний. Вот и допрыгался.
Я ведь почему догадался, что дело в бабуле твоей. У нас тоже была такая старушка в Загадке. Померла давно. Так вот, ее сердить было себе дороже. Уж если она осерчает да пошлет тебя подальше, то там и окажешься. А посылала она по разным адресам. Кого просто лесом, кого в баню, а кого и куда подальше.
И пока виноватый не попросит прощения от чистого сердца, домой вернуться не судьба ему. Особо недогадливые или упрямые неделями где-то блуждали, а некоторые так и вовсе сгинули. Во как.
— И что делать-то? — взмолился Макарыч.
— Как что? Идти в ваш чулан, садиться на старый сундук и умолять бабулю, чтобы простила. Только умолять надо искренне, от всего сердца. Глядишь, поможет.
— Я уже пробовал, — промямлил Борька.
— Плохо пробовал, значит! Не от души. Искренне проси, и все получится!
Борька сполз с табуретки и поплелся в чулан.
Макарыч с Семеном сидели молча, изредка бросали взгляд на часы, едва видимые в темноте. Наконец в чулане что-то грохнуло. Раздался Борькин визг, не то испуганный, не то радостный, и они рванули туда.
Картина их взору предстала весьма идиллическая. Пожилая мохнатая дама прижимала Борьку к себе, хлюпала носом-пятачком и бормотала нежности. Увидев Семена с Макарычем, запричитала:
— Ой, спасибо, что пацана не обидели. Обогрели, позаботились, сохранили деточку нашу. Я же не со зла. Обещала себе, что больше сердиться на родных не буду. Но этот шалопай довел. Я ведь, когда его в чулане не нашла, чуть с ума от горя не спятила.
Да еще папаша его: «Извела ребятенка, карга. Мало тебе меня было? Возвращай Борьку назад как хочешь!» А я не знаю как! С отцом его все просто получилось: сам исчез, сам вернулся. А этот аж целый месяц пропадал. Я в этом чулане дневала и ночевала. Все без толку.
— Извиниться нужно было искренне, — пояснил Семен. — Сынок ваш, видать, сразу раскаялся. А этот пострел — нет. Вот и застрял тут. А теперь торопитесь. А то захлопнется сейчас сундук, и будете вдвоем квартировать у Макарыча в чулане.
Борька потянул бабулю за руку, та послала воздушный поцелуй, оба наклонились над сундуком и исчезли. Крышка захлопнулась. Стало темно и тихо.
***
— Зато теперь я понимаю, откуда истории о чертях взялись, — задумчиво изрек Семен, когда они с Макарычем, уже при полной иллюминации, сидели за столом и попивали наливочку из пузатого графина.
— И я догадался, — кивнул Макарыч. — Не одна Борькина бабуля, видать, такое умеет. Есть и другие. Вот и проваливались желтоглазые, шерстяные борьки к нам изредка. А народец раньше темный был. Так байки про нечисть и появились. К тому же света эти товарищи боятся. А кто живет в темноте? Зло! Мы с тобой раскрыли тайну.
— Бог с ней, с тайной, — махнул рукой Семен. — Главное, мы твое личное счастье спасли. Сегодня же звони Маше и назначай свидание. А если что, я тебе оправдаться помогу. Скажу, сама нечисть тебе мешала объявиться раньше.
— Спасибо, Семен, — улыбнулся Макарыч. — Думаю, простит. Она женщина душевная. Я ей лучше честно про Борьку расскажу.
— А ты знаешь, я тут грешным делом подумал, может зря мы его домой отправили. Был бы у вас сынок. Страшненький, правда, и хулиганистый. Но с другой стороны, многие детишки нынче на чертенят похожи и ничего!
— Да ну тебя, Сеня, — отмахнулся Макарыч.
***
Телефон зазвонил, когда Маша уже задремала.
— Разбудил? — спросила трубка.
— Ничего, Леня, рада тебя слышать. — Сон с Маши как рукой сняло. — Где пропадал?
— Чертовски много забот навалилось, ты уж прости. Давай завтра встретимся. Приходи в гости. Я пирогов напеку. Посидим, поговорим. Расскажешь, как с разводом справилась.
— Договорились. Только про развод говорить не будем. Спокойной ночи.
Счастливая Маша повесила трубку. «Прощай, Медведик, — подумала она. — Привет, новая жизнь. Только бы снова ничего не приключилось». И тут же провалилась в сон.
Автор: Алена Слюсаренко