Рубиновый венец 41
Галерея встретила посетителей торжественной тишиной, нарушаемой лишь приглушенными голосами и шелестом шагов по паркету. Итальянская выставка разместилась в анфиладе залов второго этажа.
Мария прибыла с Сергеем Ивановичем. Она не скрывала, что их пригласил составить компанию Николай Александрович. Сергею Ивановичу хотелось еще раз посмотреть на молодого человека, посмотреть, как он относится к Маше.
Николя уже ждал девушку. Он учтиво приветствовал Сергея Ивановича. Был счастлив видеть Марию. Они смотрели картины, делились впечатлениями.
— Посмотрите, какая игра света у Караваджо, — говорил Николай, указывая на темное полотно, где лица святых выступали из мрака, освещенные неведомым источником света. — Словно душа человеческая проявляется из тьмы бытия.
Мария внимательно рассматривала картину.
— Да, это завораживает. Но знаете, мне ближе светлая ясность Рафаэля.
Они двинулись дальше, и Николай, словно случайно, коснулся руки Марии. Она не отстранилась, но и не ответила на прикосновение.
— Странно, что выставка почти пуста, — заметила она, оглядывая зал, где кроме них были лишь пара иностранцев с путеводителем да пожилой господин в очках, делавший зарисовки в альбоме.
— Обычное дело для утренних часов, — ответил Николай. — К тому же большинство светских дам и господ предпочитают экипажные прогулки по Невскому.
Сергей Иванович задержался у портрета венецианского дожа, давая молодежи немного свободы. Он видел, как Мария и Николай остановились перед "Мадонной с младенцем" кисти неизвестного мастера школы Боттичелли. Лицо юной девы, склонившейся над ребенком, светилось такой чистой любовью, что Мария невольно залюбовалась.
— Красиво, правда? — тихо спросил Николай, глядя не на картину, а на Марию.
— Очень, — ответила она, не замечая его взгляда.
Николай набрал воздуха, словно готовясь нырнуть в холодную воду:
— Мария Георгиевна, я должен вам признаться...
Но в этот момент раздался женский голос:
— Какая неожиданная встреча!
Они обернулись. Перед ними стояла княгиня Августа Карловна Шумская в сопровождении худощавой дамы с орлиным профилем. Сергей Иванович тут же поспешил к своей внучке.
— Августа Карловна, — Мария присела в реверансе, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
— Николай Александрович, не ожидала увидеть вас здесь, — сказала Августа Карловна, пристально глядя на Березина. — Вы, кажется, говорили вчера, что будете заняты все утро?
Николай слегка смутился:
— Планы изменились, ваше сиятельство.
— Вижу, — княгиня перевела взгляд на Марию. — И мадемуазель Касьянова составила вам компанию. Как мило.
В ее тоне не было ничего предосудительного, но Мария почувствовала легкий укол.
— Позвольте представить: баронесса фон Штейн, моя давняя подруга, — продолжила Августа Карловна.
Баронесса склонила голову, рассматривая Марию с нескрываемым любопытством:
— Наслышана о вас, мадемуазель. Говорят, вы произвели настоящий фурор в нашем обществе.
— Уверяю вас, это преувеличение, — ответила Мария, чувствуя себя все более неловко. - Познакомьтесь, это мой дед Сергей Иванович Волков. Это Августа Карловна Шумская с баронессой фон Штейн.
Сергей Иванович приосанился, галантно поклонился и поцеловал протянутые женские пальчики.
- Очень рад знакомству.
— А где же Вольдемар? — спросила вдруг Августа Карловна. — Он знает, что вы здесь?
— Князь занят сегодня, — ответил Николай, выручая Марию. — Мы виделись вчера.
— Да-да, конечно, — кивнула княгиня. — Что ж, не будем вам мешать. Баронесса хочет осмотреть коллекцию Рембрандта.
Мария заметила, что Николай слегка побледнел. Остаток визита прошел не так непринужденно, как начало. Они еще осмотрели один зал, но разговор не клеился, и вскоре сели в экипаж, чтобы отправиться домой.
У дверей особняка Фокиных Николай помог девушке выйти. Прощаясь, он задержал руку Марии чуть дольше, чем требовали приличия.
— Благодарю за чудесное утро, Мария Георгиевна.
— И вам спасибо за приглашение, — ответила она, чувствуя на себе внимательный взгляд Сергея Ивановича.
В ее комнате на столике лежала записка от Вольдемара: "Буду у вас завтра в 2 часа пополудни. Мне необходимо поговорить с вами. В.Ш."
Ровно в два часа Вольдемар появился в гостиной Фокиных. Он был в простом сюртуке — словно заехал мимоходом, не придавая визиту особого значения. Но напряженная линия плеч выдавала его волнение.
Мария встретила его одна. Тамара Павловна, почувствовав, что молодым людям нужно поговорить, нашла благовидный предлог удалиться в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой — как требовали приличия.
— Вы хотели меня видеть, — сказала Мария, когда они сели в кресла у окна.
Вольдемар помолчал, словно собираясь с мыслями.
— Да. Я должен спросить вас кое о чем, — он поднял на нее глаза. — Вчера вы были в картинной галереи с Николаем?
— Да, — просто ответила Мария. — Мы осматривали итальянскую выставку. С нами был дедушка.
— Понимаю, — Вольдемар пристально смотрел на нее. — Николай... вам приятно его общество?
Мария нахмурилась:
— К чему этот вопрос?
— Просто ответьте, — в его голосе прозвучала нотка раздражения.
— Да, мне приятно общество Николая Александровича. Он образован, начитан и любезен. Но если вас интересует, испытываю ли я к нему нечто большее, чем дружеское расположение, то ответ — нет.
Вольдемар выдохнул, словно сбросил тяжесть:
— Простите меня. Я веду себя глупо.
— Объясните, в чем дело, — Мария смотрела на него с недоумением.
Он провел рукой по лицу:
— Вчера на музыкальном вечере... и когда узнал, что вы поехали с ним в галерею... Я ревновал. Ужасно глупо, но это правда.
Мария на мгновение потеряла дар речи, потом тихо произнесла:
— Вы не можете ревновать. Между нами нет... нет никаких обязательств.
— Я знаю, — быстро сказал Вольдемар. — Я не имею права. Но ничего не могу поделать с собой.
Он встал и подошел к окну:
— Мария Георгиевна, я дорожу вашим расположением. Очень дорожу. И мне невыносима мысль, что кто-то может...
Он не закончил фразу, но Мария поняла. Она тоже поднялась.
Вольдемар шагнул к ней и взял ее руку:
— Мария Георгиевна, я должен быть с вами откровенен. Мои чувства к вам... они сильнее, чем просто дружеское расположение. Но я не могу сейчас говорить более определенно. Мне нужно уладить некоторые дела, поговорить с матушкой...
— Я понимаю, — тихо сказала Мария.
Он поднес ее руку к губам и коротко поцеловал:
— До скорого свидания, Мария Георгиевна.
— До свидания, Вольдемар Львович.
Зачем он приезжал? Что означал этот разговор? Вольдемар ревновал ее к Николаю, это очевидно.
Тамара Павловна тихо вошла в комнату:
— Ну что? — спросила она с затаенным волнением.
— Ничего определенного, — ответила Мария. — Но кажется, Вольдемар Львович неравнодушен ко мне.
— Это и так было ясно, — улыбнулась Тамара Павловна. — Вопрос в том, что он намерен предпринять.
— Он сказал, что должен поговорить со своей матушкой.
Тамара Павловна слегка нахмурилась:
— Вот как? Ну что ж, поживем — увидим.
Она подошла к Марии и ласково коснулась ее плеча:
— Не волнуйся раньше времени, дорогая. Все образуется.
Мария кивнула, но тревога не отпускала ее. Что скажет надменная княгиня? И Николай... Она вспомнила его взгляд в галереи. Не будет ли он страдать из-за внимания Вольдемара к ней?
"Все уладится, — сказала она себе, отходя от окна. — Должно уладиться."
В клубе на Большой Морской, куда пускали только своих, Вольдемар и Николай сидели в отдельном кабинете. Они ужинали и молча потягивали бренди.
— Ну, говори уже, — Николай откинулся на спинку кресла. — Весь вечер, как воды в рот набрал.
Вольдемар глянул на него прямо:
— Я хочу поговорить о Марии.
Николай напрягся, но виду не подал:
— А что такое?
— Ты зачастил к Фокиным. То книжки ей шлешь, то по музеям водишь...
— Не вижу в этом ничего предосудительного, — Николай дернул плечом. — Мы приятели. Или мне нельзя с твоими знакомыми дружить?
— Да не в этом дело, — Вольдемар отхлебнул из бокала. — Я просто хочу понять, что у тебя на уме.
Николай уставился на пламя свечи. Перед ним сидел друг детства, но сейчас он не мог быть с ним честным.
— Мария чудо, правда, — сказал он наконец. — Умница, начитанная, без фальши. С ней есть о чем поговорить. Я просто хотел ей помочь освоиться. Сам знаешь, как в обществе встречают чужаков.
— И все? — Вольдемар не скрывал сомнения.
— А что ж еще? — Николай улыбнулся. — Ты на что намекаешь?
Вольдемар всматривался в лицо друга, пытаясь поймать его на чем-то.
— Мне показалось... — он замялся. — Ты как-то особенно к ней внимателен в последнее время.
— Ревнуешь? — Николай попытался отшутиться, хотя внутри все сжалось.
— Нет, — отрезал Вольдемар. — Просто хочу ясности. Мы с тобой сто лет знакомы, чтобы вокруг да около ходить.
Николай поставил бокал:
— Между мной и Марией только дружба. Приятно поговорить с умным человеком. Вот и все.
Это была ложь, и он знал это. С каждой встречей он все больше влюблялся в Марию. Но признаться в этом Вольдемару он не мог.
Вольдемар кивнул, но его взгляд оставался настороженным:
— Хорошо. Рад, что мы все прояснили.
— Вот и славно, — Николай поднял бокал. — За ясность?
— За ясность, — Вольдемар чокнулся, но не улыбнулся.
Остаток вечера они говорили о службе, общих знакомых, городских новостях — обычная болтовня старых друзей. Но оба чувствовали, что между ними что-то треснуло. Вольдемар не до конца верил Николаю, а Николай мучился от своей лжи.
**
Августа Карловна сидела у туалетного столика, когда в дверь ее спальни постучали.
— Войдите, — произнесла она, не оборачиваясь.
Камеристка Матрёна вошла с серебряным подносом:
— Ваше сиятельство, записка от господина Березина.
Княгиня взяла конверт, быстро распечатала его и пробежала глазами короткое послание. Лицо ее помрачнело.
— Когда это принесли?
— Только что, ваше сиятельство. Курьер ждёт ответа.
Августа Карловна подошла к секретеру, набросала несколько строк, запечатала конверт и передала его Матрёне:
— Отдай курьеру. И скажи Ивану, чтобы приготовил карету через час.
Когда камеристка вышла, княгиня подошла к окну. Николай писал, что разговор с Вольдемаром прошёл тяжело, и что он не уверен, что сможет выполнить её просьбу. «Малодушный, — подумала Августа Карловна с раздражением. — Не может справиться с простым поручением».
Она должна была действовать быстрее. План с Николаем не сработал — мальчишка оказался слишком мягкотелым, не смог очаровать девушку. Теперь придётся использовать другие средства.
Августа Карловна подошла к шкатулке, достала визитную карточку купца Федора Касьянова и задумалась. Связываться с этим человеком ей не хотелось — была в нём какая-то неприятная жёсткость, граничащая с жестокостью. Но выбора не оставалось.
В дверь снова постучали.
— Да? — Августа Карловна быстро спрятала карточку.
— Вольдемар Львович вернулся, ваше сиятельство, — доложила Матрёна.
— Хорошо, — кивнула княгиня. — Передай ему, что я буду в малой гостиной через четверть часа.
Когда камеристка вышла, Августа Карловна снова взяла в руки карточку Касьянова. Нет, это слишком опасно. Должен быть другой выход. Она вдруг вспомнила о молодой княжне Долговой. «Может быть, объединиться с Анной.
Да, — подумала Августа Карловна, возвращая карточку в шкатулку. — Анна может стать прекрасной союзницей. Завтра же пошлю ей приглашение на чай».