Часть 9. Глава 7
Новость о том, что ее сын Климент Красков самым отвратительным образом нарушил врачебную этику, тайком сняв на видео пациентку и выложив видео в сеть, да еще устроив под своим постом омерзительный «баттл» из комментариев, где обсуждались достоинства и недостатки женской фигуры, а также звучали предположения «что б я сделал на твоём месте», ударила по Марии Викторовне, словно молотком.
Чтобы она была одной из первых, кто узнает обо всём, постарался доктор Гранин. Он с самым невинным видом позвонил Ларисе и рассказал о происшествии, но как бы «невзначай забыл» добавить, что это большой секрет. Девушка, услышав новость, тут же полезла в интернет смотреть то самое видео и читать комментарии под ним, после сообщила коллегам, и через час уже весь комитет по здравоохранению бурно обсуждал поступок Климента Краскова.
Естественно, чуть ранее об этом, – о том, что ее сыночек учудил, а не как восприняли подчинённые, на мнение которых ей всегда было глубоко плевать, – узнала сама Клизма. Она несколько раз пересмотрела видеозапись, чтобы ничего не упустить и всё запомнить, скачала ее к себе на компьютер на всякий случай (если потом вдруг ее сменит другая, с дорисовками посредством искусственного интеллекта), прочитала комментарии, скривившись от самых неприятных и порой даже жестоких и слишком откровенных, и лишь после этого решила, что надо срочно возвращаться домой и лично переговорить с несостоявшимся Ларсом фон Триером или даже кем-нибудь более смелым, – Брассом, например.
Когда Клизма вошла домой, Климента она обнаружила мирно спящим в его комнате.
– Клим! – воскликнула командным голосом, что заставило сына испуганно дёрнуться и открыть глаза.
– Мама? – спросил он сонным голосом. – Что-то случилось?
– «Что-то»?! – ядовито спросила Мария Викторовна. – Ты еще спрашиваешь?! Скажи, на кой чёрт ты снял тайком ту девку и выложил видео в сеть, а потом комментировал, как ненормальный? Ты хотя бы понимаешь, что натворил?
– Да ладно тебе, мам, – хмыкнул Климент, усаживаясь в кровати, куда упал, устав от интернета, прямо в одежде. – Подумаешь, девка. Боишься, что жалобу накатает, что ли? Не будет, она эскортная или чего похуже. Спит с каким-нибудь богатеем, вот и всё. Он тоже не станет…
В этот момент телефон Клизмы завибрировал, она машинально подняла его к глазам. Имя на экране показывало, что звонит не кто-нибудь, а сам заместитель председателя Заксобрания Санкт-Петербурга господин Черняховский. Клизма пересекалась с ним по разным вопросам несколько раз, но лично знакома не была.
– Слушаю вас, Леонид Максимович… – сказала она как можно приветливее.
Всё сказанное Черняховским показалось Клизме чрезвычайно грубым и обидным, ею совершенно не заслуженным. Влиятельный политик и депутат, едва удерживаясь от нецензурных выражений, достаточно прямолинейно высказал всё, что думает о «тех негодяях, которые тайком снимают пациентов и выкладывают видео в сеть, сопровождая омерзительными комментариями». В конце он заявил, что вынесет вопрос о поведении таких «горе-медработников» в повестку ближайшего заседания Заксобрания.
– И не ждите, Мария Викторовна, что я стану умалчивать имя и фамилию того, кто это сделал! – рыкнул Черняховский напоследок и отключился.
Все попытки перезвонить ему, сделанные Клизмой в последующие полчаса в желании попросить о встрече и объясниться, а также покаяться, ни к чему не привели: сразу шёл обрыв связи, из чего Мария Викторовна сделала вывод, что Леонид Максимович просто заблокировал ее номер, потому дозвониться не получится. Разве с другого номера, но это чревато ухудшением положения.
Клизма вернулась в комнату сына, откуда выскочила, чтобы выслушать ругать Черняховского. Климент, как ни в чём ни бывало, играл в танки и весело ржал, обсуждая с кем-то из геймеров очередной промах команды противника. Мать ничего ему говорить не стала, а просто закрыла дверь и ушла в другую часть коттеджа, который правильно было бы назвать особняком. Запершись у себя в кабинете, она стала лихорадочно думать над тем, как правильнее поступить в этой ситуации. Вариантов было несколько.
Первый – найти того, кто мог бы повлиять на решение Черняховского. Да, он занимал довольно крутую по городским меркам должность. Но у Клизмы имелось немало людей, в том числе из Москвы и достаточно высокопоставленных, которые стояли выше него во властной иерархии. Им она помогла по медицинской линии: кому-то сложнейшую операцию вне очереди организовала, кому-то выбила дорогостоящие препараты, кого-то положила в больницу и тому подобное. Только станут ли они вмешиваться? Вот в чём вопрос, люди-то непростые, могут и отказать, а еще важно понять, к кому обратиться. Есть те, кто вроде как «свой в доску», но шагу не ступит, есть и такие, к кому на кривой козе не подъедешь.
Пришёл на ум Клизме и второй вариант – занести Леониду Максимовичу энную сумму. Но сразу отпал: он даже побогаче, чем она сама, будет. Его ничем не удивишь. Третий вариант был: всё отрицать. Мол, видеозапись эта – фейк, Клименту ее подсунули, а он, глупый мальчишка, и выложил. На самом деле никакая та девушка не пациентка, просто… незнакомка. Клизма, вспомнив слова депутата, позвонила своему секретарю и потребовала узнать, когда ближайшее заседание Заксобрания. Выяснилось, что через четыре дня.
«Есть еще время всё решить», – подумала Краскова с некоторым облегчением, и тут ее словно иголкой укололи: Климент же проходит практику в клинике имени Земского, в отделении доктора Печерской. Значит, та обязана быть в курсе случившегося со всеми деталями! «Что я психую раньше времени? – подумала Клизма. – Старею, наверное, панику раньше времени подняла». Она сообщила водителю, чтобы подъезжал, и направилась навестить Эллину Родионовну.
***
Визит Клизмы в моё отделение – это всегда событие вселенского масштаба. Все, кто узнает ее, пока она шагает по коридору, громко стуча каблуками своих эксклюзивных туфель, которые стоят, как новенький УЗИ-аппарат, испуганно прижимаются к стенке и здороваются. Она их в упор не замечает: как вонзилась в меня взглядом издалека, так и шагает, напоминая айсберг, идущий навстречу «Титанику».
– Эллина Родионовна, есть серьёзный разговор, – предупреждает Клизма, и мне ничего не остаётся, как проводить ее к себе. Там, усевшись в моё кресло, словно хозяйка Медной горы, для которой остальные места ниже ее достоинства, она смотрит тяжело и пристально, приказывает, а не просит:
– Расскажите-ка мне о том, что это за видеозапись такая. Мне звонил депутат Черняховский, угрожал и всё прочее.
Рассказываю, как было дело, и не скрываю ничего, поскольку не вижу в этом смысла. Утаивать и умалчивать информацию привыкли те, кто чувствует себя виноватым, а я не из их числа. Особо подчёркиваю, что доктор Лебедев тоже ни в чём не виноват, Климент сделал ту запись и выложил ее тайком, без участия старшего коллеги. Потому и вся степень ответственности исключительно на нём, и только.
– Я буду решать, на ком ответственность! – угрожающим тоном говорит Клизма, сверкая глазами.
Ее взгляда я совершенно не боюсь, и дырку во мне она прожечь им не сможет. Краскова это чувствует сразу и отводит глаза в сторону.
– Кто эта женщина, ну, пациентка та? – спрашивает.
Я отвечаю, как ее зовут, и только. Домашний адрес, паспортные данные, номера СНИЛС и телефона, – всё это персональные данные, Клизме их знать не положено. Да и не сомневаюсь: захочет – сама всё узнает вплоть до размера обуви и нижнего белья.
– Кто она такая? Не родственница Черняховскому, случайно? – спрашивает Мария Викторовна, я же только пожимаю плечами в ответ. – Вызовите сюда Лебедева.
Когда Валерий приходит, при виде Клизмы он сразу поникает и бледнеет. Она же, бросив короткое «Здравствуйте», требует сказать, кто та пациентка, чью видеозапись выложил в интернет ее сын. Коллега повторяет то, что прежде сказал мне, и добавляет про яхту «Рубин».
– Всё? Больше ничего не знаете? – спрашивает Краскова голосом следователя на допросе.
– Нет, не знаю, – блеет доктор Лебедев, потерявший остатки уверенности.
– Свободны, – отпускает его Клизма, потом встаёт и направляется к двери. Замирает около нее, оборачивается:
– Эллина Родионовна, я беру этот вопрос на личный контроль. Без меня ни с кем его не обсуждать, кто бы ни просил.
– Я уже обсуждала.
– С кем?! – глаза Клизмы загораются яростью.
– С самим господином Черняховским, он недавно сам сюда приезжал, требовал наказать виновных. Потом меня вызывала к себе и.о. главврача…
– Наберите ее, – требует Мария Викторовна и добавляет после паузы, – пожалуйста.
Выполняю ее просьбу. Она выхватывает трубку из моей руки и говорит:
– Нора, это Краскова. Я в твоей клинике. Значит, слушай внимательно. Доктора Печерскую по поводу инцидента с моим сыном больше не трогай. Ни ее, ни кого-то еще. И ни с кем не обсуждай. Я сама буду разбираться. И не вздумай ляпнуть что-нибудь журналистам или блогерам, – закопаю. Поняла? Всё, – и возвращает мне трубку.
Потом смотрит на меня:
– Эллина Родионовна, я прошу вас сделать то же самое. То есть ничего ни с кем не обсуждать.
– А если позвонит сам Черняховский? – уточняю.
– Это моё дело, сама решу. Мы поняли друг друга?
– Естественно.
***
Мария Викторовна в глубоком раздумье вернулась домой. Выпила крепкого кофе с коньяком, выкурила подряд две сигареты, полегчало. Тут она вспомнила, что доктор Лебедев упоминал яхту «Рубин». Позвонила знакомому комитете по транспорту мэрии и попросила выяснить, кому принадлежит это плавсредство. Ответ пришёл довольно быстро – некая фирма «Октопус».
– Но ты знаешь, Маша, – загадочно сказал знакомый, – кому принадлежит эта компания?
– Нет.
– Леониду Максимовичу, и ты знаешь, о ком я, – произнёс он, хихикнув. – Через подставных лиц, разумеется, он же всё-таки госслужащий, – и снова это отвратительное «хи-хи», от которого у Клизмы скривилось лицо. – Слушай, а зачем она тебе?
– Арендовать захотела, у подруги юбилей, 50 лет, думали прокатиться, – соврала Мария Викторовна, быстро попрощалась и стала думать дальше. Так-так. В центре Питера в роскошной, судя по видеозаписи, квартире живёт некая молодая девица, которой на такую хату за четыре жизни не заработать, разве что она станет второй Мессалиной.
– Но для этого ей бы пришлось выйти замуж на императора, а такового у нас нет, – произнесла вслух Клизма. – Зато есть олигархи, но они практически все люди женатые. Получается… – внезапно ее осенило. – Так вот оно что! Черняховский завёл себе любовницу и содержит ее, причём в шикарных условиях! – Мария Викторовна весело рассмеялась. Теперь у нее был железобетонный козырь против депутата, и она перестала бояться его связей. «Скоро выборы, Черняховский снова станет баллотироваться, и этому поборнику общественной морали и женатому человеку с детьми и внуками совсем не нужен скандал с юной девкой», – решила Клизма.
Да, она понимала степень опасности, нависшей над ее головой и, если точнее, безалаберного глупого сына. Шантажировать самого Черняховского – риск огромный, и если тот будет достаточно упорным в своих решениях, то Краскова лишится своей должности, а потом и вовсе может скатиться до уровня заведующей заштатной поликлиникой на окраине, где ей каждый день придётся ругаться с семьями «ценных иностранных специалистов», которые лезут сюда со своим уставом, как варвары в чужой монастырь.
Но это еще полбеды. Черняховский запросто может натравить на нее Следственный комитет или даже спецслужбы, и тогда… Там, стоит им копнуть поглубже, такое откроется, что она, Мария Викторовна, в СИЗО и трёх дней не протянет, – найдут к утру окоченевшей в камере-одиночке, якобы «сама всё сделала, добровольно решила избавиться от позора».
– А что тогда будет с Климом, кто ему поможет? – с ужасом спросила себя Клизма.
Порассуждав, она пришла к выводу: Черняховского нельзя ни запугать, ни купить. Значит, надо постараться задобрить. Ей в голову пришла мысль, кто станет козлом отпущения. Она снова вызвала машину и поехала в Заксобрание. В голове у нее крутился план, который мог либо спасти её и Климента, либо окончательно всё разрушить. Она понимала, что идёт по тонкому льду, но отступать было некуда. Скандал с видеозаписью грозил ее карьере, как ничто прежде.
Пока машина мчалась по набережным Питера, Краскова, глядя в окно на серую гладь Невы, мысленно прокручивала разговор. Козырь в рукаве имеется – информация о любовнице Черняховского, юной девице, живущей в роскошной квартире, которую депутат наверняка финансировал через подставную фирму «Октопус». Клизма понимала: да, это рычаг давления, использовать пока слишком рано: прямой шантаж может обернуться катастрофой. В дороге она позвонила в приёмную депутата и попросила о встрече. Черняховский милостиво разрешил приехать.
Секретарь, молодая женщина с идеальной укладкой, пропустила Краскову без лишних вопросов. Леонид Максимович сидел за массивным столом, окружённый книгами и фотографиями с высокопоставленными лицами. Его взгляд был холодным, но выжидающим. Он жестом указал на кресло напротив.
– Мария Викторовна, рад вас видеть, – начал он, но в его тоне не было ни капли тепла. – Надеюсь, вы пришли с чем-то дельным. Ситуация с вашим сыном… скажем так, неприятная.
Краскова села, выпрямив спину, и посмотрела ему прямо в глаза. Она знала, что любое проявление слабости сейчас будет фатальным.
– Леонид Максимович, я прекрасно понимаю серьёзность положения, – начала она, стараясь говорить спокойно. – И пришла не просить, а предложить решение, которое устроит всех. Включая вас.
Черняховский приподнял бровь, но промолчал, давая ей продолжить.
– Видеозапись, которая всплыла, – это ошибка, но не Климента. Он молодой, неопытный, попал под влияние. Доктор Лебедев, подчинённый Печерской, – вот кто стоит за этим. Он тайком снимал пациентку, а потом уговорил Клима выложить запись в сеть. Мой сын, конечно, глупо поддался, но он не инициатор. Лебедев – вот кто виноват.
Черняховский слегка наклонился вперёд, его глаза сузились. Краскова продолжала, не давая ему вставить слово:
– Я предлагаю публично обвинить Лебедева. Устроим, скажем так, показательную порку. Сделаем его козлом отпущения, и скандал утихнет. Климент останется в стороне, а вы… вы сохраните репутацию, особенно перед выборами. Никто не станет копать глубже, – она сделала паузу, наблюдая за реакцией.
Депутат молчал, постукивая пальцами по столу. Его лицо ничего не выражало, но Мария Викторовна чувствовала, как напряжение в комнате растёт.
– А что заставляет вас думать, что я соглашусь? – наконец спросил он, его голос был ровным, но с едва уловимой угрозой. – Вы понимаете, что ваш сын уже по уши в этом деле? И вы сами, Мария Викторовна, не в том положении, чтобы диктовать условия.
Клизма внутренне сжалась, но внешне сохранила спокойствие. Она знала, что сейчас придётся выложить свой козырь, но не напрямую.
– Леонид Максимович, я не диктую, а предлагаю взаимовыгодный выход. Вы ведь знаете, как быстро слухи распространяются в нашем городе. Особенно о… личных делах. Например, о яхтах, которые принадлежат подставным фирмам, или о квартирах в центре, где живут совсем не те, кто может себе это позволить, – она замолчала, давая ему осознать намёк.
Лицо Черняховского окаменело, но он не перебивал. Мария Викторовна продолжила:
– Я хочу лишь одного – чтобы мой сын не пострадал. Лебедев – удобная мишень. Он не сможет опровергнуть обвинения, а общественность получит виновника. Вы же знаете, как любят толпы такие истории.
Черняховский откинулся в кресле, его взгляд стал ещё тяжелее. Он явно оценивал риски. Краскова понимала, что её слова задели его, но не была уверена, хватит ли у него желания избежать публичного скандала.
– Допустим, – медленно произнёс он. – Но что, если я решу, что проще избавиться от вас и вашего сына? У меня, знаете ли, тоже есть кое-какая информация.
Мария Викторовна улыбнулась, хотя внутри всё кипело от страха.
– Леонид Максимович, я вам не враг и не хочу ссориться. Я предлагаю мирное решение. Лебедев – никто, он не потянет за собой никого важного. А вот если дело дойдёт до следствия, кто знает, что ещё всплывёт? Лучше закрыть это тихо и быстро.
Черняховский молчал, глядя на неё, как хищник на добычу. Затем он медленно кивнул.
– Хорошо, Мария Викторовна. Я подумаю над вашим предложением. Но учтите: если что-то пойдёт не так, вы первая пожалеете.
Краскова встала, стараясь не выдать дрожи в коленях.
– Я уверена, мы найдём общий язык. Спасибо, что уделили время.
Она вышла из кабинета, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. План был рискованным, но она сделала первый шаг. Теперь всё зависело от того, насколько Черняховский дорожит своей репутацией. И от того, сможет ли она убедить всех, что Лебедев – настоящий виновник произошедшего.