Ненужные 2. 21
Галина Сергеевна сидела на лавке около дома, гладила рысенка по шерстке и любовалась пейзажем. Выпал настоящий снег и закрыл все темные проплешины земли и пучки жухлой травы. Рядом вышагивал черный петух и что-то клевал в снегу.
Из леса показалась мужская фигура. У Галины в груди все похолодело — неужто опять болотный люд решил ее напугать. Однако, чем ближе фигура подходила, тем яснее становилось, что это никто иной, как дед Василич. Судя по его решительной походке, направлялся он в сторону избы Галины Сергеевны. Увидев ее, помахал рукой. Она с изумлением на него смотрела.
— И чего ему в лесу понадобилось в такую погоду?
Так-то деревенские практически до последнего ходили в местный лесок — то за грибами, то за ягодкой, то за валежником, а то и корешки какие-то копали.
— Может, в это время ягоду какую собирают. Типа морозец стукнул, и она имеет вкус какой надо, — подумала она.
— Доброго здоровьица, дорогая Галина Сергеевна, — поприветствовал он ее, подходя к калитке. — Смотрю, наш Черныш совсем к тебе перебрался. А это что за шмыкозявка около тебя разлеглась?
Галина Сергеевна провела рукой по рысьей шкурке, чувствуя, как под пальцами дрожит теплое тельце.
«Шмыкозявка» обиженно фыркнула и прижала уши, но с места не тронулась. Черныш, отвлекшись от снежных раскопок, гордо вытянул шею и прокричал что-то неразборчивое.
— Да это ж рысенок лесной, — улыбнулась Галина Сергеевна. — Совсем дитя еще, мамка его сегодня притащила и бросила около порога, а сама куда-то ушла, наверно, на охоту. А тебе что, Василич, в такую погоду по лесам шляться? Мороз ведь, не май месяц.
Старик тяжело перевел дыхание, и Галина Сергеевна вдруг заметила, как дрожат его натруженные руки. Не от холода — от чего-то другого.
— Да вот... насчет леса... — замялся дед, переминаясь с ноги на ногу. — Ты, Галина, не пужайся, но у меня к тебе дело недоброе.
Рысенок вдруг вскочил, шерсть на загривке встала дыбом. Черныш беспокойно захлопал крыльями. Галина Сергеевна медленно поднялась с лавки.
— Ну-ка, говори. Что стряслось?
Василич обернулся к лесу.
— Опять болотные активизировались? Вы же говорили, что зимой болото замирает, - сказала Галина.
— Ага, замирает, — кивнул он. — Но иногда его некоторые события так волнуют, что оно успокоиться не может. Давеча видел твой сношеньку.
— Мою? — она с удивлением на него посмотрела. — Откуда знаешь, что она моя? Да и где ты ее мог увидать? — засыпала его вопросами Галина.
— Так на болоте и видел, — ответил дед.
— А ты зачем туда пошел?
— Так морозец стукнул, значится, можно и за клюковкой сходить — сладкой она стала. Так вот иду я по болоту, смотрю, а из него баба молодая выныривает, а тут и ты из грязи появилась. Агась, значит, шуткует болото-то, всякие картинки странные показывает, а может, и двойников лепит. Пригляделся, а баба-то молодая и настоящая.
— Так где она? — с тревогой и страхом в голосе спросила Галина Сергеевна.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Наверно, обратно вернулась.
— Куда?
— Домой или еще куда.
— Как это вообще возможно? — она посмотрела на него с изумлением.
— Тут все возможно.
— Но как?
— Вот так, — он развел руки в разные стороны. — У тебя никакая значимая вещица не пропадала? Я не про тряпки говорю, а про дорогую твоему сердцу вещь.
— Колечко — память от мамы пропало, — она посмотрела на него задумчиво.
Галина Сергеевна машинально потерла пальцем пустое место на безымянном пальце, где когда-то сидело то самое колечко.
— Давно пропало? — Василич прищурился, внимательно наблюдая за ее реакцией.
— Так, когда один из этих сумки мои отобрал, — проговорила она. — Там в одной из них шкатулочка лежала со всякими разными побрякушками. Я думала, что это кто-то из снох его приватизировал.
Старик тяжело вздохнул и погладил рысенка, который недовольно заурчал и попытался его ударить когтистой лапкой.
— Вот оно и есть. Болото твое кольцо нашло. А теперь и сноху твою к себе позвало.
Галина Сергеевна резко подняла голову:
— Что ты такое говоришь? Как это — позвало?
— Болото не просто так вещи забирает. Особенно такие — с историей, с памятью. Оно их... перерабатывает. А потом по этим вещам людей находит.
Он закашлялся и выдохнул облачко теплого дыхания в морозный воздух.
— Твоя сноха, значит, кольцо мерила, а может, и хотела его к себе прибрать. Вот болото ее и притянуло. Как муху на мед.
Рысенок вдруг зашипел и бросился под лавку. Черныш с громким криком взлетел на крышу. Галина Сергеевна почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— И что теперь? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Да ничего. Все зависит от того, как они поведут себя.
— Они?
— Ну да, дети твои и их жены. Если сплотятся, постараются решить проблему сообща, то и жить им может, дадут дальше. А если разругаются друг с другом в пух и прах, проклянут друг друга — так их и болото в себя всосет и не подавится, - сказал он, озираясь на черный лес.
— Как их болото всосет? Они же там в городе, а болото здесь, - Галина посмотрела на него с изумлением.
Василич хитро прищурился, почесывая рысенка за ухом:
— Ты ж сама знаешь, болото оно не только здесь. Оно везде, где есть злоба да обида. Вон в их городской квартире — разве не болото? Ссоры, склоки, жадность...
Галина Сергеевна задумалась, глядя на белый снег. Петух Черныш тревожно закудахтал на плетне.
— Так что же мне делать-то? — спросила она тихо.
— Ждать, — ответил старик, поднимаясь с лавки. — Если твои одумаются — сами приедут. Нет — значит, болото свое возьмет. А ты, Галя, не мешай природе. — Он сделал паузу, глядя куда-то за ее спину. — Да и сама берегись. Раз кольцо твое в игре — ты тоже на примете.
Рысенок вдруг выскочил из-под лавки и бросился к дому, будто что-то напугало его. Василич крякнул:
— Ну, мне пора. До вечера не выходи, Галя. Какие бы звуки ни слышались.
Он заковылял прочь, оставляя на снегу глубокие следы. Галина Сергеевна осталась одна, глядя в спину старику.
Из леса донесся странный хруст — будто кто-то тяжелый провалился в снег. Она резко обернулась, но там никого не было. Только вороны с криком взмыли в серое небо.
«Ждать, говорил... — подумала она, заходя в дом. — А может, лучше предупредить?»
Рука сама потянулась к телефону, но она остановилась. Вспомнила злые глаза снохи, жадные руки сына, выносящего ее вещи...
— Нет, — прошептала Галина Сергеевна, вставая со скамейки. — Будь что будет.
Снег вдруг пошел гуще, заволакивая все белой пеленой. На душе у Галины скреблись кошки, тяжелые думы ворочались в голове, а тревога никак не желала ее покидать.
— И что же там дома происходит? — подумала она. — Хоть бы все живы были.
Она все же взяла в руки телефон и набрала знакомый номер, но в ответ услышала только короткие гудки — связи не было. Она написала сообщение сестре и старшему сыну.
— Эх, как тяжело-то без связи, — покачала Галина Сергеевна головой.
Она заперла дверь на щеколду, хотя прекрасно знала — от настоящей беды железка не спасет. Рысенок крутился у ног, нервно подергивая пушистым хвостом.
— Ну что, шмыкозявка, — вздохнула она, — видно, сегодня нам не до сна.
Из печки доносилось тихое потрескивание дров. Галина Сергеевна подбросила поленьев, наблюдая, как языки пламени жадно лижут черное чрево печи. Она тихонько стала читать молитву, прося Бога, чтобы Он защитил ее нерадивых сыновей, их жен и внуков. Материнское сердце болит за любого своего ребенка.
Автор Потапова Евгения