В интервью с профессором МакГонагалл мы говорили о её обязанностях учителя и декана, о правилах Хогвартса (и можно ли их нарушать) и, конечно, о преданности и доверии Дамблдору.
Важно - структура интервью
Во-первых, я видоизменяла некоторые вопросы читателей. Надеюсь, без потери смысла.
Во-вторых, вопросы от каждого читателя находятся в каруселях за картинками.
Мои реплики и вопросы выделены жирным.
Приступим к интервью
Здравствуйте, профессор МакГонагалл. Я уверена, что должность директора Хогвартса отнимает много времени. Но, надеюсь, вы найдете время для интервью?
Здравствуйте. Разумеется, я найду время, если ваши вопросы будут разумными, а намерения - достойными. Только постарайтесь не превращать это в очередной таблоидный фарс.
Я вас слушаю.
Как вы поддерживаете рабочие отношения с коллегами,
особенно с теми, чьи методы преподавания сильно отличаются от ваших?
Рабочие отношения в школе, особенно такой как Хогвартс, требуют выдержки, такта и, в некоторых случаях, крепких чар самообладания.
Я глубоко уважаю академическую свободу. Если методы коллег не нарушают безопасность учеников и не подрывают образовательный процесс, я предпочитаю проявлять терпимость. К примеру, подход профессора Трелони к ясновидению кажется мне... творчески вольным, но я не вмешиваюсь в её занятия, если не возникает прямой необходимости. А вот профессор Снейп - человек, с которым у нас были фундаментальные разногласия, особенно касательно справедливости и обращения с учениками.
Тем не менее, я всегда старалась сохранять профессионализм, даже если это означало, что иногда приходилось прикусывать язык.
В Хогвартсе каждый преподаватель - часть единого механизма. И если мы не уважаем друг друга, механизм даёт сбой. Поэтому я всегда ставила интересы школы и учеников выше личных симпатий. Хотя, поверьте, порой это требовало не меньше усилий, чем преподавание трансфигурации первокурсникам.
Каким вы хотели бы видеть Хогвартс в будущем?
Я хотела бы видеть Хогвартс местом, где безопасность учеников не ставится под вопрос, где каждый ребёнок чувствует себя услышанным, защищённым и свободным в своём развитии - вне зависимости от происхождения, фамилии или способностей.
Мне бы хотелось, чтобы школа сохранила уважение к традициям, не становясь их заложницей. Магический мир меняется, и Хогвартс должен быть не только хранилищем знаний, но и маяком перемен - разумных, продуманных, но смелых. Я надеюсь, что в будущем у нас появится больше практик открытого диалога с учениками, больше межфакультетского сотрудничества и меньше вражды, искусственно подпитываемой духом соревнования.
И, быть может, я доживу до того дня, когда факультет Пуффендуй получит заслуженное признание - хотя бы за то, что никогда не стремился к славе, но всегда стоял за истину и доброту.
Если коротко - я мечтаю о Хогвартсе, который остаётся домом, но становится ещё и местом, где каждый может быть собой.
Как вы относитесь к распределению учеников на факультеты?
Благодарю вас. Это, действительно, непростой вопрос, и я рада, что вы его подняли.
Распределение по факультетам - древняя традиция, заложенная самими основателями Хогвартса. Я уважаю эту систему, ибо в ней - история и дух школы. Однако, откровенно говоря, я не считаю её совершенной. Шляпа делает выбор, опираясь на черты характера, но дети - не застывшие портреты. Они растут, меняются, становятся теми, кем ещё не являются в момент сортировки.
К тому же, факультетская принадлежность, при всей своей пользе в построении идентичности, может превратиться в ярлык. Мы не раз видели, как слизеринцев воспринимают с предубеждением, как гриффиндорцам многое прощается, как пуффендуйцы остаются в тени, а когтевранцев считают только умниками. Это несправедливо.
Иногда я задумываюсь: а что, если бы факультеты были не перегородками, а скорее домами с открытыми дверями? Что, если бы ученик мог участвовать в жизни других факультетов, развивать разные стороны своей личности, а не только те, которые отметил на старте?
Впрочем, я всё ещё верю в Распределяющую шляпу - она не так проста, как кажется. Но, быть может, в будущем Хогвартс найдёт способ быть более гибким, более человечным… без утраты своего уникального характера.
А как вы относитесь к системе баллов факультета?
Считаете ли её справедливой? Или, может, она порождает излишнюю конкуренцию?
Ах, система баллов… старая, проверенная и, как всё старое, не лишённая шероховатостей.
На первый взгляд - это замечательная мотивационная практика. Ученики стараются, помогают друг другу, учатся ответственности за собственные поступки. И всё это - ради чести факультета. В этом есть нечто объединяющее, почти семейное. Особенно в младших курсах, когда чувство принадлежности особенно важно.
Но, вы совершенно правы: излишняя конкуренция - побочный эффект, который я наблюдала не раз. Особенно, когда баллы начинают восприниматься не как знак признания, а как инструмент борьбы. Бывали случаи, когда факультеты переставали сотрудничать между собой, и всё сводилось к гонке за Кубком. Это противоречит самой сути образования.
Кроме того, система может быть подвержена субъективности. Учителя - тоже люди, и мы все, как бы ни старались быть беспристрастными, склонны к симпатиям. Я не стану утверждать, будто у всех моих коллег была безупречная репутация в этом вопросе.
Я считаю, что баллы должны оставаться, но, возможно, им должны сопутствовать более прозрачные критерии и большее внимание к межфакультетному сотрудничеству. Представьте, если бы баллы начислялись не только за личные достижения, но и за совместные проекты учеников разных факультетов. Что-то в духе: "Кубок за союз, а не за разобщённость".
Педагогика - это не соревнование, это путь. А Кубок - лишь приятный повод отметить тех, кто прошёл его достойно, не забыв о других.
Как вы думаете,
Почему Дамблдор ничего не сказал вам ни про проклятие в его руке, ни про крестражи, ни про деятельность Снейпа?
Вздыхает и складывает руки на коленях.
Это действительно непростой вопрос. И вы имеете полное право его задать.
Альбус Дамблдор был не просто директором - он был человеком, чьё доверие означало многое. Но, увы, он не всегда считал нужным делиться своими планами - даже с теми, кто был рядом с ним десятилетиями.
Почему он молчал? Думаю, частично - потому что считал, что бережёт нас. Он нёс страшное бремя, знал, к чему ведёт война с Волдемортом, и, как мне кажется, хотел взять на себя как можно больше боли, чтобы по возможности избавить других. Это… благородно, но и глубоко одиозно. Иногда его молчание выглядело не как забота, а как недоверие. Я не раз чувствовала, что нас держат в неведении намеренно. И это было обидно. Особенно - когда всё раскрылось.
Крестражи, проклятие на его руке, тайный договор со Снейпом… Всё это - страшные вещи, и если бы он доверился мне, возможно, некоторые события сложились бы иначе. Или, по крайней мере, мы могли бы быть лучше к ним готовы. В конце концов, я не просто преподаватель - я была его соратником. Или, по крайней мере, думала, что была.
И всё же… Альбус был человеком особого склада. Он считал, что действовать нужно по-своему, и, к несчастью, платил за это высокую цену - в том числе одиночеством.
Я не оправдываю его молчание. Но я понимаю, почему он выбрал этот путь. И, как бы это ни звучало, я до сих пор уважаю его. Даже если порой - с горечью.
В каких отношениях вы находитесь с деканами других факультетов: с Горацием Слагхорном, Помоной Спраут и Филиусом Флитвиком?
Случались ли у вас конфликты?
Улыбается чуть теплее, чем обычно, и поправляет мантию.
Вы назвали имена трёх преподавателей, которых я глубоко уважаю и считаю не просто коллегами, а друзьями - каждого по-своему.
Гораций Слагхорн - личность колоритная. Его склонность к фаворитизму и страсть к светским связям порой казались мне... легкомысленными, особенно в академической среде. Но он прекрасный зельевар и умеет видеть в учениках потенциал, который иной бы и не заметил. Мы иногда спорили - в основном, по вопросам дисциплины и этики. Но в критические моменты, поверьте, Гораций проявил храбрость и решимость, которые не всегда ожидаешь от человека, коллекционирующего связи. И я это не забыла.
Филиус Флитвик - это душа школы. Искренний, обаятельный, преданный делу преподаватель. С ним мы, пожалуй, никогда серьёзно не ссорились. Разве что один раз - по поводу распределения времени на общешкольных дуэльных турнирах. Он настаивал на «немного более фееричном» формате, я - на структурированном.
Пауза, сдержанная улыбка.
В итоге, кстати, он оказался прав. Турнир прошёл великолепно. И я признала это.
Помона Спраут - пожалуй, тот человек, с кем я ощущаю наиболее тёплое взаимопонимание. Мы обе ценим порядок, преданность школе и ученике. Она - земная, спокойная, с крепкой интуицией. Мы могли расходиться во взглядах на мелочи - скажем, на необходимость зелий против простуды в начале семестра или размещение зелёных растений в учебных коридорах. Но никогда - по вопросам принципа.
В общем, как и в любой профессиональной среде, у нас бывали разногласия. Но основа - доверие и общее дело. Все трое - люди, на которых можно положиться, когда в замке гремит не только гром, но и что-то куда более тёмное.
Когда вы учились в школе, входили ли вы в так называемый "Клуб Слизней"?
Слегка фыркает, приподнимая бровь.
Нет, в Клуб Слизней я не входила. И не была приглашена - что, надо сказать, меня ничуть не огорчило.
В мои годы Гораций Слагхорн уже преподавал зельеварение, и, разумеется, клуб существовал. Он подбирал туда учеников с особыми связями, происхождением или перспективами. Я же тогда была девушкой из вполне уважаемой, но отнюдь не влиятельной семьи, и все свои достижения добивалась учёбой и упорством. Признаюсь, я относилась к Клубу с определённым скепсисом - и до сих пор считаю, что академическое и личностное развитие ученика не должно зависеть от умения произвести впечатление на профессора.
Разумеется, со временем я научилась видеть и положительные стороны подхода Слагхорна. Он помог многим талантливым детям получить возможности, о которых они и не мечтали бы. Но всё же - мой путь всегда был другим. Без обходных троп и с минимальным количеством банкетов.
За время вашей работы близнецы Уизли
и Мародёры доставили вам немало проблем.
Вам никогда не хотелось исключить из школы близнецов Уизли и Мародёров?
Или хотя бы высечь розгами.
Вздыхает и прячет усмешку в уголке губ.
Ах, вы не представляете, сколько раз я мечтала… не столько об исключении, сколько о том, чтобы они хотя бы на день исчезли из замка и оставили меня в покое.
Мародёры - особенно Джеймс Поттер и Сириус Блэк - были талантливыми наказаниями. Умные, обаятельные, блестящие ученики… и абсолютно невыносимые, когда дело доходило до дисциплины. Их «шалости» - а точнее, продуманные до мелочей нарушения порядка - были порой опасны и почти всегда крайне раздражающи. Я не сомневалась в их способностях. Но временами мне казалось, что если они ещё раз взорвут что-нибудь в коридоре или превратят слизеринца в кактус, я лично превращу их в чернильницы.
Однако - и это важно - за всеми их выходками всегда стоял определённый кодекс: они не были жестоки. Безответственны - да. Самодовольны - безусловно. Но в их проказах редко было настоящее зло. Именно поэтому я и не ходила к директору с просьбой об исключении. Хотя розги, в теории…
взгляд резко становится ледяным
были бы весьма воспитательной мерой.
Близнецы Уизли - это была совсем другая история. На удивление, они были более организованы в своём хаосе. Их проделки были почти научными: их магазин не появился на пустом месте. Но их… склонность к театральности, к тому, чтобы «проверить границы дозволенного» - доводила меня до белого каления. Особенно когда они оставляли свои экспериментальные изделия в коридорах или превращали совиную почту в фейерверк. Один раз я сказала Джорджу - или это был Фред? - что если он ещё раз использует кексы с побочными эффектами на младшекурсниках, я заставлю его съесть один на уроке трансфигурации. Медленно. Под моим наблюдением.
И всё же - и Мародёры, и близнецы обладали одной чертой, которую я глубоко уважаю: они были живыми. Их дух, энергия, свобода - пусть и неукротимые - делали школу живой. И хотя я бы никогда этого не признала тогда, сейчас скажу честно: без таких учеников Хогвартс был бы скучным местом. Уж слишком правильным.
Но да, я мечтала о розгах. Несколько раз в год. Особенно в мае.
Альбус Дамблдор отменил телесные наказания в школе - правильно ли он поступил?
Смотрит строго, но в голосе - твёрдое спокойствие.
Да. Он поступил правильно.
Когда я только начинала преподавать, следы старых методов ещё были заметны: у некоторых учителей всё ещё хранились розги, а на стенах - отголоски «воспитания страхом». Но Дамблдор с самого начала занял жёсткую позицию: Хогвартс - это не тюрьма и не армия. Здесь не воспитывают послушание под страхом боли, здесь учат думать, выбирать и отвечать за свои поступки - сознательно, а не из страха.
Поверьте, дисциплина важна. Я сама всегда настаивала на строгости, порядке, уважении. Но между строгостью и жестокостью - огромная пропасть. Наказать - не значит унизить. И уж точно не значит ударить. Наказание должно быть осмысленным, воспитывающим, иногда - даже горьким. Но оно не должно ломать человека.
Дамблдор верил в силу слова, ответственности, выбора. И я разделяю эту веру. Иногда - с трудом, особенно когда по школе бегают Джеймсы, Сириусы и близнецы Уизли, - но разделяю.
Телесные наказания учат бояться. А наша цель - научить думать.
Как считаете, Аргус Филч нужен Хогвартсу?
Медленно кивает, складывая руки перед собой.
Да. Нужен. Но не так, как он сам это себе представляет.
Аргус Филч - фигура неоднозначная. Сквиб, оказавшийся в самом сердце магической школы, которую он не может понять до конца, не может контролировать магически, не может быть её полноправной частью… Это, скажем прямо, трагическая позиция. И она объясняет многое: его раздражительность, мелочную жестокость, неослабевающее стремление к наказаниям и к порядку любой ценой.
Но при этом - он предан школе. Он знает её коридоры, как свои пять пальцев. Он работает усердно, порой на пределе человеческих возможностей. И хотя я бы предпочла, чтобы его методы были… менее средневековыми, я не могу не признать: без него Хогвартс выглядел бы куда более хаотичным местом.
Вопрос не в том, нужен ли он. Вопрос - можем ли мы сделать его работу более осмысленной и человеческой. Слишком долго он находился на обочине школьной жизни, и мы, пожалуй, не уделяли этому внимания. Сквиб - не позор, и не проклятие. Это часть нашего мира, о которой мы обязаны заботиться, если хотим называть себя справедливыми.
Если бы Аргус чувствовал себя уважаемым, не вынужденным постоянно цепляться за устав и цепи, возможно, он бы стал мягче. Или хотя бы добрее. А Хогвартс - чуть более добрым местом для всех.
Как вы относитесь к слизеринцам?
Выпрямляется чуть строже, взгляд становится проницательным, но голос остаётся спокойным.
Я отношусь к слизеринцам с уважением. И с настороженностью. Но уважение - первично.
Слишком часто в истории школы - и, признаться, в общественном восприятии - Слизерин окружён ореолом предвзятости. Многие видят в этом факультете рассадник амбиций, хитрости, даже жестокости. И да, среди слизеринцев действительно были те, кто выбрал тёмный путь. Но факультет не виноват в выборе каждого. Сама идея Слизерина - это стремление к величию, умение видеть цель, добиваться её, мыслить стратегически. И в этом нет ничего дурного. Более того - это необходимо миру, особенно в трудные времена.
Я видела слизеринцев, которые жертвовали собой ради других. Видела тех, кто помогал, когда никто не смотрел. Видела, как они защищали младших, как хранили честь и слово лучше, чем многие гриффиндорцы. Просто делают они это - по-своему. Тихо. Без фанфар.
Моё отношение к Слизерину? Это факультет сложных характеров, больших амбиций и твёрдой воли. Иногда - опасных. Иногда - вдохновляющих. Я не доверяю им вслепую. Но я всегда готова дать шанс тому, кто выбирает честь вместо хитрости, даже если его мантия выложена зелёным шёлком.
Ведь в конце концов, смелость - это не исключительное качество Гриффиндора. А доброта - не монополия Пуффендуя.
Что стало с факультетом Слизерин после Битвы за Хогвартс?
Слизерин… изменился. Но не сломался. И это важно.
После Битвы за Хогвартс отношение к Слизерину было тяжёлым - как внутри школы, так и за её пределами. Многие вспоминали, что в ночь битвы большая часть слизеринцев покинула Замок. И да, это правда. Некоторые ушли из страха. Некоторые - по приказу родителей. Некоторые - потому что не хотели воевать против Того-Кого-Нельзя-Называть. И были, к сожалению, те, кто ушёл, чтобы встать на его сторону.
Но были и те, кто остался. Были те, кто вернулся. Были слизеринцы, которые сражались, которые спасали, которые стояли рядом с другими - плечом к плечу.
И вот с ними мы начали строить будущее факультета. С них - не с громких имён, не с традиций чистокровия, а с конкретных учеников, которые сделали моральный выбор. Сильный, тихий выбор - не в пользу страха и превосходства, а в пользу чести.
Мы с преподавателями приняли решение не осуждать факультет целиком. Вина - всегда личная. И награда - тоже. Мы работали с новыми слизеринцами иначе: поддерживали сильных, но не жестоких. Давали лидерство тем, кто понимал ответственность, а не доминирование. И в какой-то момент я поняла: дух Слизерина остался, но стал другим. Более сложным, более зрелым.
Сейчас факультет Слизерин - это не «тень Волдеморта». Это место для тех, кто умеет думать, чувствовать границы, искать путь — пусть даже обходной, но не подлый. Он всё ещё любит амбиции. Но теперь там растут амбиции иные: не «быть выше других», а стать лучшей версией себя.
И, знаете… я горжусь ими. Даже если не всегда говорю это вслух.
Насколько я знаю,
В Хогвартсе долгое время существовала предвзятость к Слизерину со стороны Хаффлпаффа и Рэйвенкло.
Что вы об этом думаете?
Слегка кивает, выражение лица становится серьёзным, почти печальным.
Да. Такая предвзятость существует. И не только со стороны Когтеврана и Пуффендуя - она живёт в самой структуре школы, в нашей истории, в преданиях, в страхах и в молчаливых взглядах в коридорах.
Слизерин десятилетиями ассоциировался с идеями превосходства по крови, с замкнутостью, с тайнами, которые часто пахли опасностью. Добавьте сюда имя Тома Реддла, неофициальные семейные союзы, традиции, передающиеся как догмы - и получите образ, который настораживает даже самых терпимых.
Ученики из Когтеврана могут считать слизеринцев циничными, хладнокровными, нечестными. Пуффендуйцы - недоброжелательными и лишёнными сострадания. Иногда такие мнения не имеют под собой никакой личной причины - просто предание, просто ожидание: «Слизерин? Ну, ясно».
Это несправедливо. И это вредно.
Предвзятость - это та же самая несправедливость, которую сами слизеринцы когда-то поддерживали по отношению к «грязнокровкам» и магглорожденным. Но когда её направляют в ответ - она не становится более правильной. Она становится зеркалом прошлого, и в нём никому не хочется себя увидеть.
Моя задача, как преподавателя, как заместителя директора, как гриффиндорки, в конце концов - делать так, чтобы каждый ученик, независимо от факультета, был услышан, оценён по делам, а не по цвету шеврона.
Когтеврану стоит помнить: ум без доброты - холоден.
Пуффендую - что подозрительность тоже может быть предрассудком.
И всем вместе - что если мы хотим настоящего союза в школе, нужно говорить с каждым, не только с удобными.
И, как ни странно, именно в таких разговорах часто проявляется лучшее в Слизерине.
Минерва, в чём вы видите обязанности декана?
Быть деканом факультета - это, позвольте, не привилегия. Это обязанность, причём весьма многослойная. И далеко не каждая из них приятна или видна со стороны.
Прежде всего, декан - это голос факультета в управлении школой. Он обязан представлять интересы своих учеников: добиваться справедливости, обеспечивать безопасность, вмешиваться, когда нарушается порядок - как в их защиту, так и в рамках дисциплины.
Во-вторых, декан - это наставник. Не просто преподаватель, не просто взрослый, а тот, кто ведёт. Кто помогает выбрать предметы, определиться с направлением, найти опору, когда у ученика рушится мир - будь то из-за плохой оценки, травли, семейных проблем или внутренних страхов.
В-третьих, декан - это воспитатель духа факультета. Он формирует культуру поведения, атмосферу, чувство сопричастности. Если гриффиндорцы склонны к шуму и самоуверенности, моя задача - научить их ответственности. Если кто-то из Слизерина слишком легко прячется за иронией и масками, декан должен видеть, что за этим стоит. В каждом факультете есть свои тени - и своя сила. И именно декан отвечает за то, чтобы первое не подавляло второе.
И наконец, декан - это человек, который идёт рядом, даже когда ученики этого не видят. Мы следим, мы вмешиваемся, мы пишем письма родителям, мы ищем потерянные палочки и находим потерянных детей. Мы - последняя инстанция перед тем, как ученик решит, что он один.
Быть деканом - значит быть строгим, когда хочется пожалеть, и быть добрым, когда все ждут только строгости. Это значит - нести факел, даже когда не видно дороги.
И если ученик спустя годы, уже взрослый, пишет тебе совой в канун Рождества - ты знаешь: ты был на своём месте.
Я хочу напомнить вам об одной ситуации. В Хэллоуин 1991 года Гермиона Грейнджер подверглась нападению тролля.
Как так вышло, что ни преподаватели, ни старосты не заметили отсутствия Гермионы в Большой зале, когда в замок проник тролль? Был ли кто-то наказан после этого?
Вы задаёте болезненный, но справедливый вопрос. И я не стану уходить от ответа.
В ту ночь, на Хэллоуин 1991 года, произошло то, чего никогда не должно было произойти в стенах школы. Тролль - опасное, тупое, но крайне сильное существо - проник в замок, и, по стечению трагических обстоятельств, одиннадцатилетняя девочка оказалась один на один с ним в запертой ванной.
То, что мы не заметили её отсутствия за столом, - это непростительное упущение. Ни я, ни декан Когтеврана, ни директор - никто из нас не подсчитал количество учеников в зале в тот момент, когда в замке объявлялась чрезвычайная ситуация.
Разумеется, в момент общей паники, хаоса, необходимости эвакуации, тролля в подземельях - наша концентрация была направлена прежде всего на действия, а не на счёт голов за столами. Но это - не оправдание. Это - объяснение. С запозданием.
Понёс ли кто-то наказание? Официально - нет. Мы все понесли нечто другое - моральную вину, осознание уязвимости.
Я помню, как Дамблдор тогда сказал тихо, после того как Гермиона была спасена Поттером и Уизли:
"Она жива. И это не благодаря нам. Это вопреки."
Поверьте, после этого мы пересмотрели всю систему учёта учеников в чрезвычайных ситуациях. Были введены новые заклинания слежения, переклички, протоколы. Я лично настаивала на них.
Что касается Гермионы… Я всегда восхищалась её силой, даже тогда, когда она была лишь застенчивой, невероятно умной первокурсницей. Но в ту ночь я поняла, что перед нами не просто выдающаяся ученица. А человек, который выстоит. И выстояла она - не благодаря системе, а несмотря на неё. И мы, взрослые, обязаны были это запомнить.
Так что, да - это был наш провал.
Вы обучали Сириуса Блэка и были с ним в Ордене Феникса. Почему вы поверили в то, что он предал Орден и Джеймса?
Смотрит долго, молча, словно собираясь с мыслями. Затем произносит негромко:
Потому что всё - всё, что мы знали на тот момент, указывало на это. И потому что мы не хотели - или не смогли - представить, что нас всех обвели вокруг пальца.
Сириус Блэк был ближе к Джеймсу, чем кто бы то ни было. Почти брат. Он был крёстным Гарри. Он знал, что Поттеры находятся под защитой заклинания Доверия. И, как нам сказали, он был Хранителем тайны. А значит - единственным человеком, который мог выдать их Волдеморту.
Когда они погибли, и Сириус исчез, а через день убил двенадцать человек на улице - в том числе Питера Петтигрю, как мы тогда думали, - сомнений почти не оставалось.
Он смеялся на месте преступления. Он оказался там с палочкой. Он - признался.
Как поверить в его невиновность после этого? Даже у меня, несмотря на мою строгость, оставалась к нему тёплая симпатия как к ученику - он был одарён, смел, да, вспыльчив, но не злобен. Но после тех событий… Я, как и все, поверила, что он предал.
И ещё - мы верили в то, что Петтигрю - жертва. Маленький, испуганный, слабый…
Вот только мы тогда забыли, что предательство редко выглядит прямо в лицо. Оно часто прячется за маской страха.
Когда правда всплыла, я… не могу сказать, что простила себе ту веру. Хоть я и не принимала решения о его заключении, хоть не я судила его без суда - я была одной из тех, кто не сомневался. И это поучительный урок. Даже для человека, который учит других видеть глубже.
Минерва, вы - умная женщина и не выносите несправедливость.
Вы не единожды видели, как Дамблдор принимает этически несовершенные решения. Но всё равно были на его стороне?
Вы задаёте тот вопрос, который я сама себе задавала не раз. Особенно в самые трудные моменты - когда казалось, что доверие стало слепотой.
Да, я - умная женщина. И да, я не выношу несправедливости.
Именно поэтому я всегда видела, что делает Альбус Дамблдор. И как он это делает. Я знала, что его решения порой зыбки с точки зрения морали. Что он играл в длинную игру. Что он не раскрывал все карты даже тем, кто был рядом с ним десятилетиями.
И всё же - я выбрала его сторону.
Не потому что он был безупречен.
А потому что он один из немногих, кто признавал, что не безупречен - и всё же не прятался от ответственности.
Он никогда не стремился к власти ради власти. Он знал цену собственным ошибкам. Он понимал, что иногда приходится выбирать не между добром и злом, а между двумя злами, и делать это с открытыми глазами, осознавая последствия. Он не прятался за идеологией, не подкупал речами. Он просто делал, что мог, и нес бремя последствий.
Я не всегда соглашалась с ним. Я считала, что он слишком многое доверил Гарри, слишком многое скрыл от меня, слишком поздно говорил о важном.
Но я знала: его путь - это не путь корысти, не путь страха и не путь гордости.
Это путь того, кто каждый день спрашивает себя: “Как прожить этот день - и сохранить душу чистой хотя бы в одном поступке?”
Альбус верил, что добро - не свет, а выбор.
Я выбрала его сторону не потому, что она была безупречной.
А потому, что она была - честной в своей борьбе за свет. Даже в тени.
А ещё Дамблдор отдал Гарри Дурслям. И, хоть вам не нравилась эта семья, вы не попытались его переубедить.
Да. Я была там. Я стояла рядом, когда он оставил младенца - завернутого в одеяло, с письмом, у порога людей, которых я сама наблюдала весь день, и которых сочла… мягко говоря, неподходящими.
И я сказала ему об этом. Я умоляла его подумать ещё раз. Спросила, почему именно они, почему мальчик, потерявший родителей и чудом выживший, должен расти без любви.
А он - только посмотрел на меня и сказал, что у него нет лучшего выбора. Что защита крови - это единственное, что может укрыть Гарри от Волдеморта, если тот вернётся.
Почему я не настояла?
Пауза. Минерва смотрит прямо перед собой, и впервые в её голосе слышна усталость, почти вина.
Потому что в тот момент я поверила, что он знает больше, чем я. Что он видит дальше.
Потому что мы только что потеряли Лили и Джеймса. Потому что ночь была чёрной, как смерть, и всё казалось зыбким.
Потому что я была учитель, а он - директор.
И - потому что я не знала, на что будут способны эти люди. Я думала, будет тяжело. Но я не думала, что будет настолько холодно, настолько безжалостно.
И я жалею об этом.
Да, Гарри выжил. Да, он стал сильным, добрым, настоящим. Но он вырос с мыслью, что любовь - это нечто условное. Что тепло надо заслужить. Что его не примут просто так.
Я не виню себя за то, что не могла изменить законы магии.
Но я виню себя за то, что, возможно, могла сказать громче. Жёстче. Угрожать, кричать, не уйти, пока он не передумает.
Но я не сделала этого.
Мы часто говорим ученикам: "Ваша сила - в слове, в выборе, в упрямстве, если вы уверены в правде."
А тогда я — молча подчинилась. И с тех пор это стояло передо мной каждый раз, когда я смотрела Гарри в глаза.
Я сочувствую вам, профессор.
Давайте вернёмся к менее... горькой теме - к вашей работе.
Первокурсникам нельзя иметь свои мётлы. Это правило. Но ради Гарри оно было нарушено.
Предусмотрены ли исключения в правиле, или Гарри стал единственным?
Чем вообще продиктован этот запрет?
Складывает ладони перед собой, голос становится суховатым, но спокойный - как у преподавателя, объясняющего тонкости правил в четвёртый раз за утро.
Да, запрет на личные метлы для первокурсников действительно существует. И да, Гарри Поттер стал исключением - крайне редким, почти беспрецедентным.
Правила школы гласят: «Ученики первого курса не могут привозить в Хогвартс собственные метлы. И пользоваться ими в пределах школьных территорий запрещено без специального разрешения преподавателя и соответствующего надзора.» Причины этому достаточно веские:
- Безопасность. Не все дети приходят в Хогвартс с опытом полётов. Некоторые вообще впервые видят метлу. Несогласованное использование метлы первокурсником в коридоре - или, скажем, над озером - могло бы закончиться фатально.
- Равенство. Не секрет, что у многих родителей есть средства приобрести метлы последних моделей, способные превзойти школьные по характеристикам. Это породило бы очевидное неравенство на уроках полётов, особенно на фоне детей, выросших в маггловских семьях. Представьте себе одиннадцатилетнего ребёнка с «Нимбусом 2000» и другого - впервые увидевшего метлу.
- Контроль. Школьный инвентарь - это то, за что преподаватель несёт ответственность. За личные метлы - уже нет. А магическая метла, между прочим, может быть настроена, проклята или неисправна. Поверьте, мы сталкивались с такими случаями в прошлом.
В случае с Гарри Поттером было сделано исключение по моей рекомендации после того, как я стала свидетелем его феноменальных способностей на первом же уроке.
Разрешение было подтверждено лично директором Дамблдором, при условии, что метла будет храниться на территории школы, использоваться исключительно на тренировках, и что ученик будет играть за команду факультета - что для первокурсника само по себе было беспрецедентно.
Но всё же это было исключением, а не новой практикой. Гарри не стал прецедентом, открывшим двери остальным - скорее, он стал случаем, где талант, оценённый учителями, оказался достаточным основанием для индивидуального подхода.
Так что да - правило существует, и Гарри действительно получил особое разрешение. И хотя я была несколько... скептически настроена вначале, позже пришлось признать: он действительно рождён для полёта.
Хотя не помешало бы и голову включать почаще, даже на высоте двадцати футов.
Способности к магии проявляются у детей задолго до поступления в Хогвартс. Представим ребёнка, который ещё до поступления в Хогвартс сознательно контролировал свои магические способности, сознательно прибегал к трансфигурации и достигал уровня, при котором мог без палочки и заклинаний, допустим, превращать одну свою игрушку в другую по своему желанию.
Насколько опасно для ребёнка и окружающих было бы дошкольное овладение и использование трансфигурации?
Встречались ли вы с такими детьми в своей практике и если да, то проводили ли с ними какую-то специальную работу на первом курсе?
Минерва кивает, на лице появляется интерес, даже лёгкое уважение - тема ей явно близка.
Это - действительно тонкий и серьёзный вопрос. Магия у детей до одиннадцати лет проявляется стихийно, бессознательно, чаще всего как реакция на стресс, страх или сильное желание. Но если ребёнок умеет ею управлять осознанно до получения волшебной палочки и обучения - это очень нетипично и всегда вызывает особое внимание.
Насколько это опасно?..
В двух словах - весьма, особенно если рядом нет взрослого, который умеет правильно направить и удержать силу ребёнка.
1. Нет контроля над силой.
У детей нет понимания границ. Превратить игрушку - звучит мило. А если в попытке защититься он превращает собаку соседа в лавку? Или себя - в птицу, как однажды случилось с девочкой в Ирландии?
2. Нет защиты от обратного удара.
Ранние попытки использовать магию целенаправленно могут обернуться магическим откатом - когда энергия возвращается в тело мага и вызывает истощение, лихорадку или даже повреждения.
3. Нет эмоциональной устойчивости.
Магия тесно связана с чувствами. У маленьких детей эмоции - бурные, неустойчивые. Осознанная магия в таких условиях — как спички рядом с бочкой пороха.
Были ли такие дети?
Да, в моей практике такие случаи встречались. Некоторые из них - по-настоящему запоминающиеся.
Один мальчик из Глазго умел по желанию заставлять лампы мигать, книги открываться и игрушки собираться в коробки. Он считал, что «это делают духи», пока не получил письмо из Хогвартса.
С тех пор, кстати, стал прекрасным чародеем. Сейчас работает в Отделе магических изобретений.
Девочка из Бате, к которой я приехала, обнаружила у себя способность менять цвет предметов прикосновением - по настроению. На её подушке распускались цветы. Но одновременно у неё начались ночные кошмары, во сне она поджигала простыни. Мы немедленно связались с семьёй и направили её на предварительное обучение с ментором.
Хогвартс не вмешивается в магию ребёнка до одиннадцати лет, если та остаётся в пределах нормы. Но в редких случаях, когда магия становится устойчивой и контролируемой, как вы описали, мы направляем к семье сотрудника, чтобы оценить ситуацию и предложить магическое сопровождение - консультации, защитные артефакты, иногда - наставника.
Такие дети — не опасны по своей природе. Но их магия - может быть опасной, если остаётся без внимания. При должной поддержке они часто становятся выдающимися волшебниками, с поразительной интуицией и тонкой чувствительностью.
Хотя при поступлении в Хогвартс, независимо от способностей, они начинают с самого начала. И это - правильно.
Как вы отреагировали на применение Гарри Поттером заклятия "сектумсемпра" против Драко Малфоя?
Повлияли ли этот факт и последующие действия Гарри Поттера на ваше отношение к Гарри?
Отчислили бы вы с Гриффиндора студента, который в драке с сокурсником, не имея намерения убить его, испытал бы на нём только что прочитанное где-то заклятие неизвестного действия, оказавшееся опасным для жизни?
Гарри Поттер... В тот день он, безусловно, перешёл черту. И я не стану оправдывать его поступок. Заклятие, использованное в поединке, причинило тяжёлый вред другому ученику, и, как вы правильно отметили, Гарри даже не знал, к чему оно приведёт. Он применил его наугад, в порыве гнева.
Я была потрясена. Гарри - не безрассудный ученик, он часто нарушал правила, да, но не был жестоким. И то, что он использовал магию, последствий которой не понимал, да ещё в такой обстановке - в туалете, в состоянии сильного аффекта - показало, насколько далеко он зашёл в своём внутреннем напряжении.
И если вы хотите услышать честный ответ - да, я бы рассматривала возможность отчисления любого ученика, совершившего подобное. Безотносительно имени, заслуг или симпатий.
Мы учим детей ответственности за магию, и это не пустой звук. Магия - не игрушка, особенно в конфликте.
Но в то же время, я не могу игнорировать контекст.
- Гарри сразу после случившегося был в шоке, не сбежал, не солгал, не пытался скрыть следы. Он не проявил признаков намерения убить.
- Профессор Снейп - человек, которого я бы не обвинила в предвзятости в пользу Гарри - лично занялся спасением пострадавшего и, насколько мне известно, настаивал на дисциплинарных мерах, но не требовал исключения.
- Дамблдор знал больше, чем мы все. Он всегда видел в Гарри не только ученика, но и носителя большой судьбы. Это - вещь, с которой я не всегда соглашалась, но игнорировать её не могла.
Это пошатнуло моё доверие к Гарри - на короткое время. Я привыкла считать его человеком благородным, импульсивным, но честным. А тут он показал, что может быть опасен, если не остановиться вовремя.
Но, и это важно: он признал ошибку. Он не хвастался, не отрицал, не пытался снять с себя вину. Его дальнейшие действия - сдержанность, сосредоточенность, боль за содеянное - вернули мне уверенность, что это был урок, пусть и страшный.
Любой ученик, применивший неизвестное и смертельно опасное заклятие в драке, должен был бы понести строгое наказание - вплоть до временного отстранения, отзыва метлы, запрета покидать территорию факультета или, в крайнем случае, передачи дела в Школьный совет.
Но каждое дело рассматривается индивидуально, и, как бы нам ни хотелось жить по схеме «одно нарушение - одно наказание», жизнь в Хогвартсе - сложнее.
Минерва замолкает, будто подводя итог, затем мягко добавляет:
Справедливость - не только в наказании. Справедливость - в том, чтобы понять, почему это произошло, и не позволить случиться вновь.
Означает ли отчисление из Хогвартса до сдачи СОВ пожизненный запрет на использование магии?
Регулируется ли это каким-нибудь обязательным магическим контрактом?
Во всех ли случаях при отчислении ломают волшебную палочку?
Могут ли дети, отчисленные из Хогвартса, закончить обучение в других волшебных школах?
Очень разумный и сложный вопрос. Позвольте ответить обстоятельно - и как профессор, и как человек, много лет следящий за судьбами учеников.
Что означает отчисление из Хогвартса?
Отчисление - это крайняя мера, применяемая в действительно исключительных случаях:
- серьёзная угроза жизни и здоровью других учеников,
- умышленное злоупотребление магией,
- повторные нарушения, несмотря на предупреждения,
- применение запрещённых (тёмных) заклинаний.
Но само по себе отчисление не означает автоматического лишения права на магию.
Когда ребёнок получает письмо из Хогвартса, его родители (или опекуны) подписывают документ, подтверждающий согласие на обучение и соблюдение школьного устава.
Однако это не магический контракт в строгом смысле - ни ребёнок, ни родитель не оказываются «прокляты» или лишены магических способностей в случае нарушения.
Магический контракт, действительно ограничивающий или контролирующий магию, применяется исключительно:
- по решению Визенгамота (магического суда),
- в случае нарушения Закона о несовершеннолетней магии,
- или как мера безопасности (например, в случае с Хагридом).
Всегда ли ломают палочку?
Нет, палочка ломается только по решению Министерства Магии, если:
- ученик был признан опасным для общества,
- обучение прерывается вследствие уголовного дела,
- или он нарушил ключевые законы об использовании магии несовершеннолетними.
Пример: Хагрид - его палочку сломали, потому что он был обвинён в преступлении и исключён с клеймом. Позднее, как вы знаете, выяснилось, что обвинение было ложным.
Можно ли перевестись в другую школу магии?
Теоретически - да. Практически - крайне трудно.
Между школами, вроде Ильверморни, Шармбатона или Дурмстранга, нет полной унификации учебных планов. Однако если исключённый ученик не признан опасным, он может:
- подать прошение о переводе,
- сдать вступительные испытания,
- и, при желании принимающей стороны, продолжить образование.
Но такие случаи - исключительно редки. Во многом потому, что отчисление из Хогвартса создаёт репутационную тень, а магическое сообщество в целом весьма сплочённое и консервативное.
И напоследок - личное мнение
Я считаю, что каждый волшебник - особенно в юности - может оступиться. Но если мы не даём второй шанс, мы сами же и создаём угрозу. Отчисление не должно становиться магической казнью.
Поэтому я всегда выступаю за индивидуальный подход, надзор, переобучение - если есть хоть малейшая возможность исправления.
Ведь именно в этом, как мне кажется, и заключается наша задача как учителей - не только наказывать, но и воспитывать.
Насколько важно в трансфигурации соблюдать точность формулировок заклинаний и движений волшебной палочкой?
Или это свободная область магии, в которой можно получать нужный результат свободно, просто создав в мыслях образ того, что хочешь получить?
Минерва выпрямляется в кресле, сплетает пальцы на столе и смотрит на вас строго, но с лёгким блеском в глазах - как на ученика, который задал важный и интересный вопрос.
Это - один из краеугольных вопросов трансфигурации, и поверьте, я слышала его от первокурсников, от студентов высших ступеней обучения и даже от некоторых самоуверенных выпускников. Короткий ответ: трансфигурация - это не импровизация, а точная дисциплина. Почти алхимия, если угодно.
Формула заклинания и движение палочки - не декоративны, а структурны. Они как ключ и замочная скважина:
- Слова активируют нужную комбинацию магических потоков.
- Жесты управляют направлением трансформации.
Отклонитесь чуть-чуть - и вот вы хотели превратить чашку в крысу, а получили… крысу с фарфоровым хвостом. Или нечто, что пищит и скользит, но по-прежнему пахнет чаем.
Да, мысленный образ предмета - важен. Вы должны:
- представлять, что именно хотите получить;
- понимать суть предмета (его материал, назначение, форму);
- удерживать цель в уме чётко, без колебаний.
Но образ — это лишь топливо. А движение и произнесение — это двигатель и система управления.
Трансфигурация не подчиняется желаниям - она подчиняется структуре.
Что касается других областей магии...
В заклинаниях вы можете позволить себе немного больше вольности.
В зельеварении, напротив, малейшая ошибка может быть смертельной - но это другая природа точности.
В трансфигурации же ошибка может иметь необратимые последствия, особенно при живой материи.
Я видела, как самоуверенный второкурсник пытался «почувствовать» превращение перышка в гвоздь, не проговаривая формулу - результатом стал жужжащий кусок железа, летающий и жалящий, который пришлось изолировать на целый день.
Хуже всего, когда такие попытки делаются на живых существах - там цена ошибки намного выше.
И, если хотите услышать личный совет: никогда не обольщайтесь красотой результата, если не контролируете сам процесс. В этом и заключается сила настоящего трансфигуратора.
До Гарри Поттера в Хогвартсе сто лет не было ловцов-первокурсников.
Почему вы добились включения Гарри в квиддичную команду в обход столетней традиции,
которая запрещала первокурсникам участвовать в школьных командах по квиддичу?
Минерва МакГонагалл поднимает бровь, чуть склоняет голову набок, и на её лице появляется выражение, в котором сочетаются гордость, сдержанное веселье и чуть-чуть упрямства.
Ах, вы затронули одно из тех решений, за которое меня до сих пор вспоминают с разными чувствами… и всё же я не жалею.
Когда я увидела, как Гарри Поттер поймал напоминалку Невилла Лонгботома, не упав с метлы, а, напротив, совершив восхитительный вираж на уровне профессионального охотника, - я поняла: это не просто удача. Это был инстинкт ловца. Чистый, природный, необученный, но совершенно очевидный.
Почему я сделала исключение?
Потому что талант такого уровня встречается нечасто, и если его не поддержать - он может погаснуть, или, хуже того, пойти по неправильному пути.
Да, правила существовали. Но они не были магически запечатаны в камне. Это была традиция, а не закон.
И если традиция мешает юному дарованию проявить себя, иногда стоит поставить знак вопроса - и дать шанс.
Кроме того, я прекрасно знала, насколько важно было Гарри почувствовать себя частью чего-то большего. Он провёл детство в условиях, которые ни один ребёнок не должен был бы пережить.
И тогда я подумала: если мальчик сможет почувствовать, что он нужен, что он умеет, что он силён - это может спасти его гораздо раньше, чем мы это поймём.
Я знала, что если попрошу капитана Гриффиндора посмотреть на него, и он согласится, то всё встанет на свои места. Так и произошло: Оливер Вуд увидел в Гарри ловца, которого ждал годами.
Было ли это справедливо?
Это хороший вопрос.
Некоторые говорили, что это - предвзятость. Возможно.
Но, если быть честной: в преподавании есть место разумной гибкости. Иногда один поступок меняет чью-то жизнь - и, в случае с Гарри, не только его. В тот день я выбрала талант, потенциал и поддержку, а не букву давно устаревшего ограничения.
И, как показала история… я не ошиблась.
Помните, когда Гарри был первокурсником, вы оштрафовали его и его друзей на 50 баллов каждого?
Почему вы оштрафовали каждого гриффиндорца на 50 баллов после нарушения отбоя на 1 курсе, в то время как слизеринца Драко Малфоя за тоже самое нарушение только на 20 баллов?
Вы поднимаете важный - и, признаю, болезненный - эпизод.
Да, я действительно оштрафовала Гарри Поттера, Гермиону Грейнджер и Невилла Лонгботома по 50 баллов с каждого, а Драко Малфоя - только на 20. И я не стану юлить или оправдываться, но позволю себе пояснить, что тогда послужило основанием.
- Гарри, Гермиона и Невилл нарушили правила школы;
- При этом они втайне направились в Запретный коридор, где могли столкнуться с крайне опасной магией;
- Более того, они взяли с собой ученика, не способного к защите (Невилла), не поставив никого в известность;
- Всё это сопровождалось сознательной ложью и нарушением прямых запретов.
А теперь сравните это с действиями Драко Малфоя:
- Он тоже нарушил то же правило;
- Однако его целью было лишь следить за Гарри, а не предпринимать собственное опасное вторжение;
- Он не подвергал себя или других серьёзной опасности.
Почему такое различие в наказаниях? Потому что уровень сознательности нарушения был принципиально разным. Гарри и Гермиона знали, что идут против прямого запрета, - ради своих небезопасных целей.
А Драко, при всех своих недостатках, действовал реактивно, импульсивно, и, пусть с желанием навредить, но не переступил границы, за которыми могла начаться трагедия.
Наградой за храбрость не может быть безнаказанность.
Мои гриффиндорцы часто путают отвагу с самонадеянностью. В ту ночь я должна была напомнить им: правила существуют не для того, чтобы их игнорировать в порыве благих намерений.
Сожалею ли я?
Да. Не о решении - о резонансе, который оно вызвало в ученическом сообществе. Потеря 150 баллов стала унизительной не только для них, но и для всего факультета. Это не пошло на пользу атмосфере в Хогвартсе и на моём факультете.
Но в тот момент я действовала так, как сочла необходимым, чтобы удержать равновесие между поощрением храбрости и ответственностью за последствия.
Возможно, если бы я тогда знала, насколько важно для Гарри ощущать доверие, я бы провела тот разговор иначе. Но в ту ночь я была не матерью, не союзницей, а заместителем директора школы, и долг требовал быть строгой.
Также частью наказания стало их путешествие в Запретный лес на поиски опасного существа.
А из тех, кто мог бы их защитить, был лишённый права колдовать Хагрид.
МакГонагалл медленно выдыхает, на секунду сжимает губы, как будто стараясь подобрать предельно точные слова. Говорит тихо, но с твёрдостью, в голосе - тень неодобрения, направленная, вероятно, даже не только на других, но и на саму себя.
Да, я нахожу это решение спорным. Более того - я с самого начала считала его необоснованным и небезопасным.
Когда я приняла решение о штрафных баллах, оно не сопровождалось указанием на конкретное наказание.
Организацией внеаудиторных взысканий занимается, как правило, преподаватель, ответственный за дисциплину в конкретный день - тогда это был Аргус Филч, а он, как вам хорошо известно, не отличается мягкостью.
Филч с энтузиазмом предложил отправить детей в Запретный лес с Хагридом. На его взгляд - это была «прекрасная возможность научить детей страху».
Хагрид, увы, не возразил. Он считал, что справится, и что «с ним им ничего не угрожает». Я же узнала об этом лишь постфактум, когда дети уже ушли.
Я провела жёсткий разговор с Филчем и официально предупредила Хагрида, что отныне подобные «прогулки» для первокурсников запрещены без согласования с преподавательским советом.
Повторюсь: я не одобряла это решение и считаю его ошибкой.
Да, они выжили. Да, Гарри проявил отвагу.
Но это не отменяет факта, что речь шла о детях, один из которых - мальчик, переживший смерть родителей, жестокое обращение опекунов и общественное давление.
Почему всё же никто не понёс наказания?
Тут её голос звучит с сожалением, почти усталостью.
Потому что в Хогвартсе слишком часто считали, что всё закончилось хорошо - значит, повезло. А с везением, как вы понимаете, нельзя строить воспитательный процесс.
К сожалению, иногда школа не успевала переосмыслить старые традиции. И это одна из тех вещей, которые я изменила, когда приняла на себя ответственность за Хогвартс в полном объёме.
Запретный лес - не место для дисциплинарных мероприятий, даже под присмотром лесничего.
Если мы учим детей думать и делать выбор, мы должны давать им безопасность, а не тестировать их страхом.
Минерва, я не могу снова не отдать должное вашему уму и проницательности - вы даже загадки хранителя гостиной Рэйвенкло решаете легко и элегантно.
Как же вы не догадались о том, что Снейп работает не на Волдеморта, а против него, год проработав с ним как с директором Хогвартса?
Ваш комплимент я приму с благодарностью. А вот на ваш вопрос… я отвечу честно.
Я не хотела видеть.
Я знала Северуса много лет. Видела, как он жил в постоянной тени Дамблдора. Видела его презрение, его сарказм, его гнев. Но также - его дисциплину, преданность, ум.
Когда он стал директором, я увидела… человека, с которым невозможно было говорить по-человечески. Он был холоден, безжалостен, и, казалось, окончательно выбрал сторону Волдеморта.
Да, можно было бы заметить мелкие несостыковки. Его редкие вмешательства в наказания, его странную избирательность. Но я считала это остатками профессиональной совести, не более.
И, признаюсь - я была слишком занята защитой детей. Школа в тот год превратилась в поле страха. На фоне жестокости Кэрроу Снейп казался «лишь» тираном, и я боролась с ними, не с ним.
Почему не поняла?
Потому что я помнила смерть Дамблдора.
Потому что я была в школе, когда тот рухнул с Астрономической башни, и это было слишком похоже на предательство.
Потому что моя боль заглушила моё чутьё.
А ещё - потому что Северус делал всё, чтобы именно так и выглядело. Он хотел, чтобы мы поверили в его мрак. И мы поверили.
И всё же… Когда правда раскрылась, я не стала оправдываться. Я признала свою ошибку. И отдала должное человеку, которого мы слишком рано записали в предатели.
Северус Снейп спас больше жизней, чем многие из нас. Но он умер, так и не узнав, что мы в итоге всё поняли.
Пауза. МакГонагалл сжимает губы, выпрямляется и тихо добавляет:
Я умна, но не всеведуща. И, как и все живые люди, могу ошибаться. Только… не все наши ошибки имеют шанс быть прощёнными при жизни.
Профессор, уверена, вы знаете о теории под названием "Большая Игра профессора Дамблдора". Скажите же...
Догадки авторов Большой Игры правдивы?
Или в школе во время обучения Гарри Поттера и правда происходило слишком много случайных и странных вещей?
Минерва медленно снимает очки и, не спеша, протирает их уголком мантии. Глаза её серьёзны, в голосе — сдержанная усталость и лёгкий укол иронии.
Ах, «Большая Игра профессора Дамблдора».
Неудивительно, что она появилась. Когда вы смотрите назад на все те события, они действительно складываются в зловеще стройную цепочку. Столько совпадений, столько якобы «непредусмотренных» происшествий... Иногда и я, поверьте, задавалась этим вопросом.
Была ли это Игра?
Если говорить кратко - и да, и нет.
Альбус Дамблдор был величайшим стратегом своего времени. Он видел на несколько ходов вперёд, доверял интуиции, но нередко жертвовал конкретным ради абстрактного.
Он допускал риск, потому что полагал: доверие способно вырастить силу духа.
И в случае с Гарри Поттером он действительно играл в долгую.
Он знал о пророчестве. Знал, что Волдеморт не уйдёт просто так. Знал, что победить его можно только ценой чего-то огромного.
Он не был бессердечным манипулятором. Но он был человеком, готовым ради мира пожертвовать даже тем, что любит.
А случайности?
Случайности тоже были.
Тролль на Хэллоуин. Поведение Квиррелла. Дневник Риддла. Побег Блэка. Вторжение Золотого трио в каждый второй запретный коридор...
Альбус не управлял каждым из этих эпизодов. Некоторые из них он просто отпустил, позволив миру идти своим чередом, доверяя, что Гарри - как и другие дети - сможет справиться, вырасти, сделать выбор.
И в этом он был, как ни странно, оптимистом.
Была ли Игра? Да.
Но это была не хладнокровная партия, а отчаянная попытка построить шанс на победу там, где не было ни правил, ни гарантий.
Альбус рассчитывал - не вслепую, но с верой.
Ошибался? Безусловно.
Но он не программировал Гарри, он готовил его к тому, что однажды тот должен будет сделать выбор сам.
Минерва снова надевает очки. Голос её становится твёрже, но мягкий огонёк в глазах остаётся.
Он не был Богом. Но он дал миру шанс. И, возможно, в этом - вся его великая, сложная, неоднозначная правда.
Минерва, если я попытаюсь рассказать вам о моём уважении и восхищении, я вряд ли найду нужные слова.
Ответьте мне как вашей фанатке.
Какой ваше самое большое сожаление в жизни?
Минерва замирает. Несколько мгновений смотрит прямо перед собой, словно видит не интервьюера, а кого-то из прошлого. Когда она говорит, голос её ровный, но в нём чувствуется что-то гораздо глубже, чем просто воспоминание.
Моё самое большое сожаление… — в том, что я слишком долго верила, будто чувство долга должно стоять выше чувства сердца.
Я прожила жизнь, полную смысла, работы, достижений, учеников, за которых я могла бы сражаться, и сражалась. Но за всем этим, между строк - была я сама, женщина, которая когда-то отказалась от любви, потому что решила, что долг перед школой, перед родителями, перед своим именем и будущим важнее.
Она отводит взгляд, будто выслушивает прошлое ещё раз.
Я не виню себя. Я знаю, почему я приняла это решение.
Но иногда в те тихие вечера, когда замок спит, а совы кружат над башнями, я думаю, каким мог бы быть другой путь. Путь, где я позволила себе быть не только профессором, но и женщиной, которая умеет быть любимой.
Снова смотрит на вас. И на этот раз - мягко, по-доброму.
Если вы - фанатка, и если вам дороги мои слова, то вот вам совет: никогда не жертвуйте собой полностью, даже ради великих дел. Потому что, в конце концов, даже самые великие дела - заканчиваются. А сердце, которому не позволили любить, - остаётся навсегда голодным.
Спасибо за этот разговор, профессор. Спасибо, что нашли время.
Минерва слегка кивает, улыбка на её лице - редкая, но искренняя.
Спасибо вам за вопросы - они были глубокими и важными.
Берегите себя и тех, кто вам дорог.
До свидания.
Пришло ваше время, читатель. Расскажите, какие эмоции вызвало у вас интервью? Каким вам показался образ Минервы МакГонагалл? И изменилось ли ваше мнение о ней?