Среда. Половина седьмого утра.
Катя стоит у окна. Смотрит на пустую улицу. Дочка ещё сонная.
Муж... муж должен быть в Екатеринбурге. На какой-то там важной конференции.
— Мама, смотри! Папа идёт!
Сердце... оно просто остановилось. На секунду. Может, на две.
Поворачиваюсь к Машке. Она прижалась носом к стеклу. Показывает пальчиком вниз. Туда, где наш двор. Где должны быть в это время только соседские собаки и дворник Василий.
— Где, солнышко?
— Вон он! В синей куртке. Идет к нашему подъезду.
Смотрю. Действительно идет. Синяя куртка. Та самая, которую я ему на день рождения подарила. Походка знакомая до боли. Руки в карманах. Он всегда так ходит, когда думает о чем-то важном.
Или, когда врёт.
— Наверное, вернулся раньше — говорю дочке. — Конференция закончилась.
А сама думаю: почему не позвонил? Почему не предупредил? И главное — откуда он идет? От метро в другую сторону.
Машка уже бежит к двери. Снимает цепочку. Я останавливаю её руку.
— Подожди, дочка. Дай папе подняться.
Она смотрит на меня удивленно. Обычно мы всегда встречаем его в дверях. Всегда радуемся. А сейчас...
Сейчас я не знаю, чему радоваться.
Ключи в замке. Знакомый звук. Дверь открывается медленно. Он заходит тихо. Очень тихо. Как будто крадётся.
— Привет — говорит он. — Я рано.
— Вижу.
Молчание. Машка бросается к нему. Обнимает. Он поднимает её на руки. Целует в макушку. И смотрит на меня поверх её головы.
В глазах что-то странное. Вина? Страх? Или просто усталость?
— Как дела? — спрашиваю.
— Нормально. Конференция закончилась... сократили программу.
— Понятно.
Ставлю чашку на стол. Руки чуть-чуть, но дрожат.
— Пап, а что ты нам привёз? — Машка уже роется в его сумке.
— Ничего особенного. Конфеты там... магнитик какой-то.
Он избегает моего взгляда. Снимает куртку. Вешает на крючок. Всё как обычно. Но что-то не так. Определенно не так.
— Кофе будешь?
— Да, спасибо.
Иду на кухню. Включаю чайник. Достаю его любимую чашку. Ту, с надписью "Лучший папа". Машка подарила на прошлый Новый год.
Может, я параноик? Может, действительно конференция закончилась раньше? Бывает же такое...
Но почему тогда не позвонил?
Возвращаюсь в комнату. Он сидит на диване. Машка рядом. Рассказывает ему про вчерашний день в садике. Про то, как они лепили из пластилина. Про воспитательницу Марину Петровну.
Он слушает. Кивает. Улыбается. Но улыбка какая-то деревянная.
— Машенька, иди одевайся, — говорю. — Скоро в садик.
— Не хочу! Папа же приехал!
— Папа устал. Ему нужно отдохнуть.
Она надувает губки. Но идёт. Послушная девочка у нас растёт.
Остаемся вдвоем.
— Как съездил? — спрашиваю, протягивая кофе.
— Нормально. Доклады, презентации... обычная рутина.
— В каком отеле останавливался?
Он поднимает глаза. Смотрит прямо на меня. Секунду. Две.
— Не помню. На центральной площади.
— Хороший отель?
— Да. Приличный.
Пью кофе. Горячий. Обжигает язык. Но мне всё равно.
— А почему не позвонил? Что раньше приезжаешь?
— Телефон сел. Забыл зарядку.
Врёт, думаю. Зарядку не забывают. Тем более в командировке.
— Покажешь фотографии?
— Какие фотографии?
— Ну... города. Отеля. Мы же хотели там побывать всей семьей.
Лицо его меняется. Становится осторожным.
— Не фотографировал особо. Времени не было.
Конечно. Времени не было.
Машка выбегает. Волосы торчат в разные стороны:
— Пап, а завтра ты пойдешь со мной в садик?
— Не знаю, дочка. Может быть.
— А мороженое купишь?
— Куплю.
Она довольная убегает одеваться.
А я сижу и думаю…
О том, что случайно увидела перед отъездом в его телефоне. СМС от незнакомого номера. "Жду тебя, любимый". Удалил сразу. Думал, я не заметила.
О том, что он вернулся не оттуда, откуда должен был.
О том, что врёт. Плохо врёт. Неумело.
— Катюш...
— Что?
— Ничего. Просто... я соскучился.
Встает. Подходит. Хочет обнять.
Я отстраняюсь.
— Мне нужно Машку собрать.
Ухожу в детскую. Он остается в гостиной. Один.
А я думаю: что дальше? Что теперь делать?
Машка натягивает колготки. Сопит. Старается.
— Мам, а папа надолго приехал?
— Не знаю, солнышко.
— А почему ты грустная?
Дети. Они всё чувствуют. Всё понимают.
— Не грустная. Просто устала.
— А я рада, что папа дома!
— Я тоже рада.
Вру. Дочке вру. Себе вру.
А в голове одна мысль: как жить дальше? Как смотреть ему в глаза? Как делать вид, что всё нормально?
Телефон звонит. Его телефон. Он отвечает быстро. Говорит тихо. Я не слышу слов, но интонацию понимаю.
Это не работа.
— Машенька, пойдем завтракать.
— А папа с нами?
— Папа... папа занят.
Мы идём на кухню. Он всё ещё говорит по телефону. В коридоре. Спиной к нам.
Я ставлю тарелку с кашей перед дочкой. Сама не ем. Не могу.
— Мама, каша остыла.
— Сейчас подогрею.
Беру тарелку. Ставлю греть. Руки трясутся. Роняю ложку.
— Ой!
Машка смеется. Я наклоняюсь за ложкой. И вижу его ботинки. Грязные. Мокрые от утренней росы.
Но дождя не было. Уже неделю не было.
Где он ходил? По каким тропинкам? В каких местах?
— Все в порядке? — спрашивает он.
Я поднимаю голову. Он стоит в дверях. Телефон уже убрал.
— Да в порядке.
Встаю с ложкой в руке.
— Кто звонил?
— Работа. Завтра к десяти нужно быть в офисе.
— Понятно.
Машка позавтракала…
Болтает ногами под столом. Счастливая.
А я думаю: может, поговорить? Прямо спросить? Выяснить всё до конца?
Но что потом? Что, если подтвердится? Что, если он скажет правду?
— Мне пора Машку отводить — говорю.
— Я отведу.
— Не надо. У тебя дела.
— Катя...
— Что?
Он молчит. Смотрит на меня. В глазах что-то просительное. Виноватое.
— Потом поговорим — говорит наконец.
— Да. Потом.
Одеваю дочку. Она обнимает папу. Долго. Крепко.
— Пап, ты же не уедешь?
— Нет, дочка. Никуда не уеду.
Мы выходим. Спускаемся по лестнице. Машка прыгает через ступеньки. Смеется.
А я все думаю: что дальше?
На улице холодно. Ветер. Листья кружатся под ногами. Осень.
— Мам, а почему папа странный?
— В каком смысле?
— Ну... не такой, как обычно.
Что ответить? Как объяснить пятилетнему ребенку, что папа, возможно, изменяет маме? Что семья, которую мы строили восемь лет, может развалиться?
— Он устал, солнышко. С дороги.
— А завтра будет нормальный?
— Посмотрим.
Довожу её до садика. Передаю воспитательнице. Машка машет рукой. Бежит к друзьям.
А я остаюсь одна.
Иду домой медленно. Думаю. Пытаюсь понять, что чувствую. Боль? Да. Обиду? Конечно. Страх? Тоже.
Но больше всего — растерянность. Что делать дальше? Как жить?
Поднимаюсь по лестнице. Достаю ключи. Дверь открывается раньше, чем я успеваю их вставить.
Он стоит в прихожей. Ждёт.
— Нам нужно поговорить, — говорит.
— Знаю.
Захожу. Снимаю куртку. Вешаю на крючок. Рядом с его синей курткой.
— Кофе?
— Не надо.
Проходим в гостиную. Садимся друг напротив друга. Как на переговорах. Или на суде.
— Я всё знаю — говорю.
Он бледнеет.
— Что именно?
— СМС. "Жду тебя, любимый".
Молчание. Долгое. Тяжелое.
— Катя...
— Не надо. Не надо объяснений.
— Но ты должна понять...
— Что понять? Что у тебя есть другая? Что ты лжешь мне уже не первый месяц?
Он опускает голову:
— Я... я запутался.
Смеюсь. Невесело. Горько.
— Запутался. Понятно.
— Катюш, я люблю тебя. И Машку. Семью нашу.
— Но?
— Но там... это просто случилось.
— Случилось. Само собой.
Встаю. Подхожу к окну. Смотрю во двор. Там играют дети. Смеются. Беззаботные.
— Сколько это длится?
— Два месяца.
— Кто она?
— Коллега. Из другого офиса.
— Красивая?
— Катя, не надо...
— Красивая?
— Да.
Поворачиваюсь к нему.
— Ты её любишь?
Пауза. Долгая пауза.
— Не знаю.
— А меня?
— Конечно.
— Но её тоже можешь полюбить.
— Я не знаю! Я правда не знаю!
Кричит. Первый раз кричит на меня.
Потом спохватывается. Извиняется взглядом.
— Что ты хочешь? — спрашиваю я.
— Хочу, чтобы всё было как раньше.
— Не получится.
— Почему?
— Потому что я теперь знаю.
Сажусь обратно. Смотрю на него. Этот человек делил со мной постель восемь лет. Этот человек отец моего ребёнка. Этот человек обещал любить меня всю жизнь.
И этот же человек изменяет мне с коллегой.
— Что дальше? — спрашиваю.
— Она ждёт решения…
— А ты не можешь его принять.
— Не могу бросить вас. Машку. Тебя.
— Но и её бросить не можешь...
Кивает.
— Понятно.
Встаю опять. Иду на кухню. Ставлю чайник. Достаю его любимую чашку. "Лучший папа". Швыряю в стену.
Осколки разлетаются по полу. Один осколок отлетает в руку. Капает кровь.
— Катя!
Он вбегает. Хватает мою руку. Смотрит порез.
— Не трогай — говорю.
— Надо обработать.
— Не трогай меня.
Отдергиваю руку. Кровь капает на пол. На осколки.
— Иди к ней — говорю.
— Катя...
— Иди. К своей коллеге. Решай там свои проблемы.
— А Машка?
— Машка моя дочь.
— Но она...
— Дети приспосабливаются. Привыкают.
Беру салфетку. Прижимаю к порезу. Боль острая. Но не такая, как внутри.
— Я не хочу разрушать семью.
— Ты уже разрушил.
— Катюш...
— Всё. Разговор окончен.
Ухожу в спальню. Закрываю дверь. Ложусь на кровать. На нашу кровать.
Слышу, как он собирает осколки. Потом подметает пол... Потом долго стоит за дверью.
Не входит.
Звонит телефон. Его телефон. Он отвечает. Говорит тихо. Долго.
Потом тишина.
Потом звук закрывающейся двери. Шаги по лестнице.
Он ушёл.
А я лежу и думаю: что теперь? Как объяснить Машке? Как жить дальше?
И главное — почему так больно? Ведь я же чувствовала. Догадывалась.
Но одно дело подозревать. И совсем другое — услышать правду.
За окном темнеет. Скоро нужно забирать дочку из садика. Идти, улыбаться воспитательнице, слушать Машкины рассказы про день.
Делать вид, что всё нормально.
А завтра... завтра начнётся новая жизнь.
Без него.
Встаю. Иду в ванную. Смотрю на себя в зеркало. Лицо осунувшееся. Глаза красные. Порез на руке уже не кровоточит.
Умываюсь холодной водой. Привожу себя в порядок.
За дочкой нужно идти.
Он сделал свой выбор.
И теперь мне предстоит сделать свой.
Прошло три недели
Машка каждый вечер спрашивает:
— Мам, а когда папа придет?
А я отвечаю:
— Не знаю, солнышко.
Он звонит. Каждый день. Просит встретиться. Поговорить. Всё обсудить...
Сегодня он пришел сам. Стоит у подъезда. Ждёт.
Машка его увидела первой:
— Мама, смотри! Папа!
Побежала к нему. Он поднял её на руки. Закружил. Она смеется.
А я стою в стороне. Смотрю.
— Катя, нам нужно поговорить.
— О чём?
— О нас. О семье. О будущем.
— Какое будущее?
Машка висит у него на шее. Счастливая. Не понимает, что происходит.
— Пап, ты домой пойдешь?
— Не знаю, дочка.
Смотрит на меня. Просящими глазами.
— Пойдемте наверх — говорю.
Поднимаемся. Машка болтает без умолку. Рассказывает про садик. Про новую куклу. Про то, как соскучилась.
А я думаю: зачем он пришел? Что хочет сказать?
Дома усаживаю дочку мультики смотреть. Мы с ним идем на кухню.
— Ну? — спрашиваю.
— Я расстался с ней — говорит он.
— И что?
— Хочу вернуться домой.
Смотрю на него. Усталое лицо. Мятая рубашка. Небритый.
— Почему расстался?
— Понял, что люблю тебя. Вас.
— И что изменилось?
— Ничего. Просто... выбрал семью.
Наливаю себе чай. Ему не предлагаю.
— А если завтра появится другая? Тоже красивая? Опять командировки начнутся?
— Не появится.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я понял...
— Что понял?
— Что не хочу вас терять.
Сижу. Молчу. Думаю.
Из комнаты доносится смех Машки. Мультик какой-то веселый.
— Ты же меня любишь — говорит он.
— Любила.
— А сейчас?
— Сейчас не знаю.
— Катюш...
— Не надо. Не называй меня так.
Встает. Подходит ближе:
— Мы можем всё исправить.
— Ничего нельзя исправить.
— Можно! Я изменюсь. Буду другим.
— Каким другим?
— Честным. Открытым.
Смеюсь. Горько.
— Ты и раньше был для меня честным. Я так думала.
— Прости меня.
— За что? За то, что врал два месяца? За то, что спал с другой? За то, что разрушил всё, что мы строили?
— За всё.
— Слишком много для одного "прости".
Машка вбегает на кухню.
— А что вы тут делаете?
— Разговариваем — отвечаю.
— А про что?
— Про взрослые дела.
— Пап, ты останешься ужинать?
Он смотрит на меня. Вопросительно.
— Нет, дочка. Папа уходит.
— Почему? — Губки дрожат. Сейчас заплачет.
— Потому что... у него дела.
— Но я хочу, чтобы он остался!
— Машенька...
— Хочу! Хочу! Хочу!
Начинается истерика. Она кричит. Топает ногами. Бросается к папе.
— Я не хочу, чтобы ты уходил!
Он берет её на руки. Гладит по голове.
— Дочка, я...
— Не уходи! Пожалуйста!
Смотрит на меня поверх её головы. В глазах мольба.
А я думаю: ради дочки? Простить ради дочки? Делать вид, что всё нормально?
— Папа придет завтра — говорю.
— Правда?
— Правда.
— А жить с нами будет?
Пауза. Долгая пауза.
— Нет — говорю. — Не будет.
— Почему?!
— Потом поймешь.
Он целует её в макушку. Ставит на пол.
— Я пойду — говорит мне.
— Иди.
— Завтра позвоню.
— Не надо.
— Катя...
— Иди.
Он одевается. Машка стоит рядом. Плачет тихо.
— Пока, дочка.
— Пока, пап.
Дверь закрывается.
А мы остаемся одни.
— Мам, а почему папа не живет с нами?
Как объяснить? Что сказать?
— Потому что мы с папой... поссорились.
— А помириться нельзя?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что есть такие ссоры, после которых помириться нельзя.
Она сопит. Вытирает нос рукавом.
— А я виновата?
— Нет, солнышко. Ты не виновата.
— А кто виноват?
Что ей сказать…
— Никто. Так бывает.
Беру её на руки. Качаю. Как маленькую.
— Мне грустно — говорит она.
— Мне тоже.
— А будет весело?
— Будет. Когда-нибудь будет.
— Когда?
— Не знаю.
Укладываю её спать. Читаю сказку. Про принцессу и принца. Про счастливое завершение истории.
А сама думаю: почему в сказках всё так просто? Почему в жизни нет счастливых концов?
Машка засыпает. А я сижу рядом. Смотрю на её лицо. Спокойное. Детское.
Завтра она опять спросит про папу. И послезавтра. И через неделю.
А я буду объяснять. Врать. Придумывать.
Потому что правду ей ещё рано знать.
А может, и не нужно никогда.
Некоторые вещи лучше не знать.
Иду к себе. Ложусь в постель. В нашу постель.
Теперь только мою.
За окном дождь начинается. Капли по стеклу. Тихо. Мерно.
А я лежу и думаю: что дальше? Как жить одной? Как растить дочку? Как объяснить ей, что папа больше не будет с нами жить?
И самое страшное: а вдруг он прав? Вдруг можно было простить? Попробовать ещё раз?
Нет. Решение принято.
И обратного пути нет.
Никогда.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍