Глава 3
К утру третьего дня Анастасия Петровна поняла, что у нее недостаточно информации. Кружить вокруг да около можно было бесконечно, а время поджимало — завтра Лидии нужно было возвращаться в город.
— Знаешь, что странно? — сказала Анастасия Петровна, размешивая утренний кофе. — Эти письма. Они начали приходить сразу после того, как ты устроилась в детский центр. Словно кто-то специально следит за твоей жизнью.
Лидия сидела за столом, уныло глядя в окно. Вчерашний день отнял у нее последние силы — после получения угрожающего письма на имя Анастасии Петровны она окончательно сдалась.
— Какая разница? — вздохнула она. — Я все равно уволюсь. Не могу больше терпеть этот страх, постоянное ожидание удара. Мне шестьдесят два, Настя. Хочу просто спокойно дожить оставшиеся годы.
— Лидочка, — Анастасия Петровна подсела ближе и взяла подругу за руку. — Ты всегда любила детей. Преподавание — это твое призвание. Неужели ты позволишь какому-то анонимному трусу снова отнять у тебя любимое дело?
В глазах Лидии блеснули слезы.
— Я не знаю, Настя... Просто не знаю.
— А я знаю, — решительно сказала Анастасия Петровна, вставая. — Сегодня мы найдем этого человека. Я чувствую, мы уже близко.
— Что ты собираешься делать?
— Для начала, — Анастасия Петровна достала из шкафа альбом с фотографиями, — посмотрим на твоих бывших коллег. Ты говорила, что муж нашего соседа, Валерия Николаевича, был связан со школой?
— Нет, его жена работала в бухгалтерии.
— А сам Валерий? Ты его раньше встречала?
Лидия пожала плечами:
— Не припоминаю. Но я могла и забыть, столько лет прошло...
Анастасия Петровна перелистывала страницы старого альбома — школьные праздники, педсоветы, выпускные...
— Вот, смотри, — она указала на групповое фото. — Это же последний выпуск, который ты довела до четвертого класса, перед тем как...
— Да, — тихо подтвердила Лидия. — Мои ласточки. Интересно, как они сейчас?
Анастасия Петровна внимательно всматривалась в лица на фотографии. Лидия среди детей, рядом другие учителя, а на заднем плане... Она вдруг замерла, вглядываясь в мужчину, стоящего в стороне от основной группы.
— Лида, кто это?
Лидия прищурилась:
— Это, кажется, отец Мариночки Степановой. Он часто приходил на школьные мероприятия, помогал с ремонтом класса.
— А имя его помнишь?
— Валерий, кажется... — Лидия вдруг осеклась, широко раскрыв глаза. — Настя, ты думаешь...?
Анастасия Петровна закрыла альбом и решительно встала.
— Пора нанести визит нашему соседу.
***
Валерий Николаевич жил в добротном доме напротив участка Анастасии Петровны. Они были шапочно знакомы — здоровались через забор, иногда перебрасывались парой фраз о погоде.
Он был самым обычным пенсионером. Бывший военный: слова всегда дозированы, взгляд прямой, шаг ровный, а в доме порядок, вплоть до того, как ложки лежат в ящике. Анастасия Петровна знала его сотню лет — никогда ничего странного за ним не замечала. Ни намёка.
К калитке подошли почти бесшумно. По гравийной дорожке — та самая, что всегда подметена — вдвоём дошли до крыльца, и Анастасия Петровна, не раздумывая ни секунды, уверенно ткнула пальцем в кнопку звонка.
— Кто там? — глуховатый, почти прокуренный голос. Старый, но не слабый.
— Это я, ваша соседка, — ответила она, не крича, но чтобы услышали. — Можно вас буквально на минутку?
Щёлкнул замок — дверь распахнулась аккуратно и чётко, как в армии. На пороге — Валерий Николаевич. Классика: подтянутый, несмотря на возраст, лет шестьдесят пять. Не сутулится, держит спину, смотрит прямо. Только встретил взглядом Лидию — и вот тут что-то в нём изменилось: будто бы струна внутри натянулась.
— Добрый день, дамы, — сказал он, ни единой складки на лице. — Чем могу быть полезен?
— Здравствуйте, — Анастасия Петровна улыбнулась почти исподтишка. — Мы поговорить хотели... о письмах.
Лицо его осталось каменным, как у опытного шахматиста, но в глазах мелькнула мимолётная, едва различимая тревога.
— О каких письмах?
— Об анонимных, — Анастасия Петровна смотрела ему прямо в глаза. — О тех, что вы писали Лидии Павловне пятнадцать лет назад, и о тех, что прислали на прошлой неделе. И о том, что вы отправили мне вчера.
Валерий Николаевич помолчал, глядя куда-то поверх их голов, потом тяжело вздохнул:
— Проходите.
Гостиная встретила их прохладным светом и почти музейной тишиной. Просторная и светлая. Но до странности безликая. Как будто хозяину и впрямь всё равно — хоть обои сдери, хоть мебель переставь, он и бровью не поведёт. Несколько строгих книжных шкафов по стенам, пара лаконичных кресел, старый диван — вот и весь интерьер. Ни тебе милых безделушек, ни фотографий, ни привычного хозяйского следа.
— Присаживайтесь, — сказал Валерий Николаевич с той же сухой вежливостью и кивком указал на диван. Его голос не выражал ни особой радости, ни раздражения — только внимание, чуть настороженное.
— Может быть, чаю? — предложил он, уже делая шаг в сторону кухни. Не из теплоты, скорее — из тщательного соблюдения негласного протокола приличия. Как полагается, когда в доме гости. Даже если такие — необычные.
— Нет, спасибо, — Анастасия Петровна осталась стоять. — Мы пришли не в гости.
Валерий Николаевич опустился в кресло и посмотрел на Лидию:
— Вы меня не узнали, да?
Лидия неуверенно покачала головой:
— Я... не совсем. Вы отец Мариночки Степановой?
— Да, — он невесело усмехнулся. — Марина уже давно Соколова, у нее двое детей. А вы действительно не помните меня, Лидия Павловна? Не только как отца вашей ученицы?
Анастасия Петровна устроилась на краешке дивана и поймала себя на том, что не столько слушает, сколько наблюдает. Словно режиссёр за сценой – каждый взгляд, жест, мелькание эмоций. Вот Лидия: она явно чувствовала себя не в своей тарелке, руки теребили край платья, глаза метались, будто искали что-то, за что можно уцепиться. На лице — растерянность, тревога, и даже тень испуга.
А Валерий Николаевич… Его взгляд казался сначала равнодушным, почти покорным — а потом, словно кто-то опустил занавес и сразу приподнял его снова, в глазах промелькнула недетская горечь. Усталость, накопившаяся за многие годы, и... Чуть ли не облегчение — будто он долго ждал, что этот разговор наконец случится, и теперь уже не надо делать вид, что всё в порядке.
Молчать больше было нельзя, да и смысла не было. Тишину в гостиной нарушало только массивное тиканье старых часов на стене — и внимательный взгляд хозяина на двоих гостей.
— Я... — Лидия замялась. — Простите, столько лет прошло...
— Институт культуры, 1982 год, — тихо произнес он. — Мы учились на параллельных курсах. Я приглашал вас в кино на «Вокзал для двоих», а вы отказались, сказав, что у вас уже есть молодой человек.
Лидия ахнула, прижав руку к губам:
— Валера? Валера Степанов? Боже мой, это правда вы?
Он кивнул, и что-то в его лице смягчилось:
— Да, это я. Жизнь — она штука непредсказуемая, уж кто-кто, а я об этом знаю не понаслышке. Никогда бы не подумал: вот так, одним махом, судьба сведёт все нити в одной точке. Дочь моя оказалась у вас в классе — кто бы мог предположить? А теперь вот вы сидите здесь, у меня дома, спустя… сколько там лет прошло? Целая вечность, наверное. Смешно. Сперва кажется, что все наши дорожки давно разошлись и забылись, а потом — раз! — и жизнь подкидывает такой вот виток, что только плечами пожимай. Да, не ожидал. Совсем не ожидал встретить вас снова. Но вот мы здесь.
Анастасия Петровна наблюдала, как выражение лица Лидии меняется от удивления к недоумению, а затем к ужасу понимания.
— Это были вы? — прошептала она. — Все эти письма... Но почему? Из-за того, что я отказала вам тридцать лет назад?!
Валерий Николаевич опустил голову:
— Нет. То есть, не совсем. Все гораздо сложнее...
— Объясните, — твердо сказала Анастасия Петровна, садясь напротив него. — И не пытайтесь ничего скрыть. Иначе мы пойдем в полицию.
Он тяжело вздохнул:
— Я не собираюсь ничего скрывать. Честно говоря, я даже рад, что вы пришли. Пятнадцать лет этот груз лежит на моей совести.
Он встал, подошел к секретеру и достал папку с бумагами:
— Вот, здесь копии всех писем, которые я отправлял. И первых, и последних.
Анастасия Петровна взяла папку, открыла ее. Там действительно были копии — и тех старых писем, и новых, включая то, что она получила вчера.
— Зачем вы их хранили? — спросила она.
— Как напоминание о своей подлости, — горько усмехнулся он. — Как говорится, для истории.
— Но почему? — Лидия смотрела на него со смесью боли и непонимания. — Что я вам сделала?
Валерий Николаевич прошелся по комнате, остановился у окна. Его плечи поникли, словно он разом постарел на десять лет.
— Ничего, Лидия Павловна. Вы ни в чем не виноваты. Виноват я — и моя глупая обида, и слабость, и трусость...
Он повернулся к ним:
— Помните Сергея? Вашего молодого человека, из-за которого вы отказали мне?
Лидия кивнула.
— Мы с ним были друзьями в школе. Потом разошлись, потеряли связь. А когда я увидел вас с ним... Что-то во мне сломалось. Не любовь — ее никогда и не было, просто мужское самолюбие. «Почему он, а не я?» Глупо, правда?
— При чем тут анонимки? — не выдержала Анастасия Петровна.
— Я к этому и веду, — Валерий Николаевич сел обратно в кресло. — Прошли годы. Я женился, родилась Марина. Жизнь шла своим чередом. А потом Марина пошла в школу, и ее учителем оказались вы, Лидия Павловна.
Он посмотрел на Лидию:
— Вы были прекрасным учителем. Марина обожала вас. И я видел, какой вы замечательный человек. Старые обиды давно забылись, я даже радовался, что моя дочь попала к такому педагогу.
— Тогда почему? — тихо спросила Лидия.
— Из-за директора, — Валерий Николаевич сжал кулаки так, что побелели костяшки. — Михаил Семенович. Вы знаете, что он делал? Как обращался с учителями? Особенно с женщинами?
Лидия медленно кивнула.
— Я узнал случайно, — продолжил он. — Моя жена работала в бухгалтерии школы. Однажды она пришла домой в слезах. Этот человек... он пытался... — Валерий Николаевич запнулся. — В общем, он приставал к ней. А когда она отказала, начал угрожать увольнением, проблемами.
— Но при чем тут я? — голос Лидии дрожал.
— Вы были следующей, — тихо сказал он. — Я случайно услышал разговор директора с завучем. Он говорил, что вы... «созрели для особого внимания». Что вы одинокая, уязвимая, и «никуда не денетесь».
Анастасия Петровна почувствовала, как холодок пробежал по спине. Лидия побледнела.
— И вы решили меня предупредить анонимками? — недоверчиво спросила она.
— Нет, — Валерий Николаевич покачал головой. — Я решил защитить вас, убрав из школы. Я знал, что если напишу прямо, вы не поверите. Или, что еще хуже, решите бороться. А он бы вас уничтожил, как пытался уничтожить мою жену и других женщин.
Он опустил голову:
— Я думал, что делаю благое дело. Спасаю вас от чудовища. И только потом понял, какую боль причинил. Когда увидел, как вы страдаете, как рушится ваша карьера...
— Но зачем новые письма? — спросила Анастасия Петровна. — Сейчас-то в чем дело?
— Я узнал, что вы снова работаете с детьми, — он повернулся к Лидии. — И в том же районе, где живет моя дочь с семьей. Марина записала своего младшего сына в этот центр. Я испугался, что вы узнаете ее, вспомните меня... Что правда всплывет.
— Так вы боялись разоблачения? — недоверчиво спросила Анастасия Петровна.
Предыдущая глава 2:
Глава 4: