Глава 4 из 4-х
Наступила тяжелая тишина. Валерий Николаевич сидел, опустив голову, Лидия смотрела в окно застывшим взглядом, а Анастасия Петровна переводила взгляд с одного на другую, давая им время осмыслить ситуацию.
— Значит, вы хотели меня защитить, — наконец произнесла Лидия. Её голос звучал глухо, словно издалека. — Разрушили мою карьеру, мою жизнь... чтобы защитить?
Валерий Николаевич поднял на неё глаза, полные искреннего раскаяния:
— Я поступил непростительно. Мне нет оправдания. Я мог бы просто предупредить вас, мог обратиться в вышестоящие инстанции... Но я выбрал самый трусливый путь.
— Почему? — тихо спросила Лидия.
— Я боялся. Не за себя, за дочь, — он тяжело вздохнул. — Михаил Семенович был влиятельным человеком. У меня была семья, маленькая дочь. Анонимки казались... безопасным способом.
Анастасия Петровна не сводила с него взгляда — цепкого, испытующего. Она умела читать людей, как открытую книгу: столько лет проработать с детьми, с родителями, с самыми разными характерами... Фальшь, притворство, мелкая ложь — всё это она обычно чувствовала моментально. Но перед ней был другой случай.
Сейчас, всматриваясь в выражение лица Валерия Николаевича, она видела не маску, нет. Перед ней сидел человек, которого грызло изнутри что-то совсем нешуточное. Не ясная обида, не страх разоблачения — а именно совесть. Измотанную душу, где наслоились вина, память и, пожалуй, какое-то бессилие. Он держался прямо, пытался быть сдержанным, но глазам соврать было невозможно: в этих грустных глазах отражались долгие, бессонные ночи и тяжесть невысказанных слов.
«Вот оно как...» — подумала Анастасия Петровна, и внутри у неё словно что-то щёлкнуло. Всё встало на свои места.
— А что с вашей женой? — спросила она. — Она знала о письмах?
— Нет, — покачал головой Валерий Николаевич. — Она не выдержала давления и уволилась сама, а через год мы развелись. Она так и не узнала о моём... вмешательстве. А Марина теперь редко со мной общается, у неё своя жизнь.
Он поднялся, подошёл к книжному шкафу и достал конверт:
— Здесь все газетные вырезки о деле Михаила Семеновича. Через три года после вашего ухода его всё-таки поймали. Одна из учительниц записала его угрозы на диктофон, другие женщины тоже выступили с обвинениями. Он получил условный срок, но карьера его была разрушена.
Лидия взяла конверт дрожащими руками:
— Мне это уже не поможет. Пятнадцать лет, Валерий. Пятнадцать лет я жила с клеймом, с ощущением несправедливости, с разбитым сердцем. Знаете, что самое страшное? Я ведь так и не вышла замуж, не завела детей. Я боялась довериться людям после всего, что случилось.
Валерий Николаевич молча смотрел в пол. Его плечи поникли ещё больше.
— Я понимаю, что никакие извинения не исправят того, что я сделал, — сказал он тихо. — Но я прошу прощения. Из глубины души. И я готов... компенсировать. Любым способом.
Анастасия Петровна хотела что-то сказать, но Лидия остановила её жестом. Она встала и подошла к окну, глядя на цветущий сад за стеклом. Ветер слегка покачивал ветви яблонь, в глубине сада мелькнула яркая птица.
— Знаете, что я чувствую сейчас? — неожиданно спокойно произнесла Лидия. — Облегчение. Пятнадцать лет я мучилась вопросом «За что?». Придумывала самые ужасные причины, искала врагов, подозревала каждого... А ответ оказался таким... нелепым.
Она повернулась:
— Вы хотели как лучше, но выбрали худший способ. Вы разрушили мою жизнь из трусости, но с благими намерениями. Это абсурд какой-то.
Валерий Николаевич поднял на неё взгляд:
— Когда я увидел объявление, что вы ведёте кружок в детском центре... Я запаниковал. Испугался, что вы узнаете Марину, что всё вскроется. И снова поступил как трус.
— Марину? — Лидия удивлённо посмотрела на него. — Вы имеете в виду ту молодую женщину с каштановыми волосами, которая приводит мальчика с рыжими кудрями? Это ваша дочь?
Он кивнул:
— Антошка — мой внук. Ему шесть.
— Какое странное совпадение, — покачала головой Лидия. — Он очень талантливый мальчик. У него удивительное чувство цвета.
Она снова отвернулась к окну, и на несколько минут в комнате воцарилось молчание.
Анастасия Петровна держала паузу — не пыталась вставить слово, не дёргалась и не суетилась. Она слишком хорошо знала Лидию: сейчас в душе подруги кипела настоящая буря, всё внутри работало на износ. Там, за внешним спокойствием, боролись мысли и воспоминания, накатывали старые обиды, болезненные догадки и вопросы, на которые никто так и не дал ответа.
Годы прошли, а Лидия всё это время жила — нет, существовала! — с этим непрошеным «почему?» под сердцем. С ощущением несправедливости, горькой и липкой, как густой сироп, который растёкся, прилип — не смыть. Вопрос «за что?» терзал её по ночам, рвал на куски и не давал покоя ни днём, ни ночью.
Анастасия молчала неслучайно: она понимала, что Лидии нужно самой всё прожить, самой найти слова — может, впервые за столько лет озвучить то, что болело больше всего. И сейчас любое лишнее слово было бы не утешением, а досадной помехой. Просто пусть этот момент случится — наконец.
—Я не буду подавать на вас в суд, — наконец сказала Лидия, поворачиваясь к Валерию Николаевичу. — И не буду требовать компенсации.
— Вы... прощаете меня?
Лидия только покачала головой, медленно, как будто расставалась с тяжелой ношей.
— Нет, — просто сказала она, и в голосе слышался и холод, и странная мягкость. – Пока нет, по крайней мере... Может быть, когда-нибудь. Но сейчас я хочу, чтобы вы перестали мучить себя этим. Всё, что было — осталось позади. Я тоже не ангел — обвиняла кого попало, даже тех, кто и близко не был виноват, — на миг её взгляд скользнул по Анастасии Петровне, быстро, словно извиняясь. — Знаете, похоже, пора всем нам научиться отпускать прошлое... Ну хоть попробовать, а? А вы, Валерий Николаевич, расскажите дочери правду. Она должна знать, какой у неё отец — человек, который осознаёт свои ошибки и находит в себе мужество признать их.
Валерий Николаевич медленно кивнул:
— Я расскажу ей. Это будет нелегко, но вы правы — она заслуживает знать правду.
Он встал:
— Я навсегда запомню ваше великодушие, Лидия Павловна. И если когда-нибудь смогу чем-то помочь...
— Возможно, — Лидия впервые за всё время слегка улыбнулась. — Я слышала, Антошка мечтает научиться делать кораблики из дерева. У вас есть инструменты?
Валерий Николаевич удивлённо моргнул:
— Да, у меня целая мастерская. Я всегда любил работать с деревом...
— Отлично. Тогда мы могли бы организовать для детей из центра мастер-класс. Многим мальчишкам не хватает мужского влияния.
Анастасия Петровна с удивлением наблюдала за этим диалогом. Только что Лидия узнала, кто разрушил её карьеру, и вот уже планирует совместные занятия для детей? Но потом она поняла — подруга наконец-то нашла свой способ залечить старую рану: превратить болезненное прошлое в нечто созидательное.
***
Вечер. Воздух уже чуть прохладный, но всё ещё пахнет солнцем и свежестью заросшего сада. Они сидят на старой веранде — чайник шипит где-то сбоку, кружки обжигают ладони. Долгое молчание, в котором шумят мысли, и наконец Лидия решается, тихо, почти выдохом:
—Знаешь, Настя... — она отвела взгляд, будто всматриваясь в темнеющую листву, — мне так странно сейчас. Будто с плеч сняли огромный камень. Такой тяжёлый — я ведь тащила его за собой все эти пятнадцать лет...
Слова повисли в воздухе между ними, и ощущение освобождения, смешанное с лёгкой усталостью.
Внутри такая лёгкость...
Анастасия Петровна внимательно посмотрела на подругу:
— Ты действительно простила его?
Лидия задумчиво помешала ложечкой в чашке:
— Не совсем. Но я больше не чувствую ненависти. Странно, правда? Столько лет я жила с этой обидой, она стала частью меня. А теперь... Я знаю правду, и это главное.
— А как же детский центр? Ты всё-таки не будешь увольняться?
— Конечно, нет! — Лидия даже возмутилась. — Теперь-то я точно не уйду. Знаешь, эти занятия с детьми... они вернули мне вкус к жизни. И я не позволю никаким призракам прошлого отнять это у меня.
Она улыбнулась — открыто, по-настоящему, как не улыбалась уже много лет:
— Я даже думаю организовать театральный кружок. Помнишь, как мы в молодости мечтали создать любительский театр? Может быть, ещё не поздно?
Анастасия Петровна рассмеялась:
— Бог мой, Лидочка! Я тебя не узнаю. Ещё вчера ты была готова бежать из города, а сегодня строишь такие планы?
— А почему нет? — Лидия пожала плечами. — Мне шестьдесят два, а не сто два. У меня ещё столько дел впереди! Между прочим, я записалась на курсы компьютерной грамотности. И, представь себе, там сформировался такой интересный кружок... В основном, конечно, женщины моего возраста, но есть и мужчины, — она слегка покраснела.
Анастасия Петровна только головой покачала. Неужели старая подруга всерьёз думает о личной жизни? Что ж, почему бы и нет?
— Ты приедешь ко мне в следующие выходные? — спросила Лидия, откусывая печенье. — У нас будет вечер поэзии в библиотеке. Ты могла бы прочесть что-нибудь из своих любимых стихов.
— С удовольствием, — кивнула Анастасия Петровна. — Только, боюсь, я уже не помню ничего наизусть...
— Ерунда! Я тоже думала, что забыла, а потом начала заниматься с детьми, и столько всего вспомнилось! — Лидия на миг задумалась, а потом тихо начала:
«Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу».
— Ахматова, — улыбнулась Анастасия Петровна. — Мы её так любили в молодости.
— И сейчас люблю, — кивнула Лидия. — А знаешь, что мне ещё пришло в голову? Мы могли бы организовать здесь, в «Рябинушке», что-то вроде клуба. Собираться раз в неделю, обсуждать книги, просто общаться. Тут ведь столько интересных людей! Та же Маргарита Васильевна...
— Она всё-таки интересная? — усмехнулась Анастасия Петровна.
— Не знаю, — пожала плечами Лидия. — Но я бы хотела узнать. Вообще, я теперь понимаю, сколько времени потратила на обиды и подозрения. А могла бы просто жить и радоваться.
Она вдруг посерьёзнела:
— Спасибо тебе, Настя. Если бы не ты, я бы никогда не узнала правду. И продолжала бы жить с этой тяжестью.
Анастасия Петровна пожала плечами:
— Я только немного подтолкнула события. Да и то, если честно, изначально делала это без особого энтузиазма.
— Всё равно, — Лидия сжала её руку. — Ты не бросила меня, хотя я этого заслуживала после той нашей ссоры. Прости меня за всё, что я наговорила тогда...
— Забудь, — Анастасия Петровна махнула рукой. — Это было давно. И знаешь, что? Я рада, что ты приехала. Последние два дня были... оживлёнными.
Они рассмеялись, и Анастасия Петровна почувствовала, как внутри разливается удивительное спокойствие.
Предыдущая глава 3:
Продолжаем следить за Анастасией Петровной? Или начнем что-то другое, а Анастасию Петровну оставим? Напишите в комментариях.