Предыдущая часть:
Палата жила своей жизнью. К Виктору Павловичу регулярно приходили жена и дочери, приносившие домашнюю еду в таких количествах, что он, посмеиваясь, ворчал:
— Да куда мне столько? Вы меня, что ли, на убой кормите?
Но потом он неизменно просил родственниц угостить соседей.
— Берите, ребята, — произнёс он, кивая на контейнеры с котлетами и пирогами. — Может, и я за компанию поем.
Женщины, улыбаясь, обходили палату, настаивая, чтобы никто не отказывался. К Игорю заглядывали мама и молодая жена, которая, едва появляясь, начинала всхлипывать.
— Ничего, Игорек, — успокаивала она мужа, вытирая слёзы. — Поправишься, и слетаем на отдых, как мечтали.
Сергей, глядя на её попытки держаться, чувствовал неловкость. Его самого навещал только Алексей. Друг притащил ноутбук, чтобы Сергей мог работать одной рукой, и контейнеры с ресторанной едой — по четыре порции, чтобы хватило всей палате.
— Лёша, ты как всегда с размахом, — усмехнулся Сергей, принимая контейнеры.
— А то! — подмигнул Алексей, раскладывая еду. — Надо же вас, страдальцев, подкормить по-человечески.
Владимир, однако, к угощениям почти не притрагивался, ограничиваясь больничной едой. Скоропортящиеся продукты он брал, но аккуратно складывал в холодильник, будто копил для кого-то. Его замкнутость контрастировала с доброжелательной атмосферой палаты, где мужчины быстро перешли на «ты» — кроме Виктора Павловича, который шутливо протестовал:
— Да какой я вам «Павлович»? Душой я ещё молод, не надо мне этого почтения!
Сергей заметил, что Владимир нервничает всё сильнее. На следующий день после операции он уже требовал у врача выписку.
— Через неделю, если всё будет в порядке, — строго выдохнула доктор, поправляя очки. — И не спорьте, вам ещё восстанавливаться.
Владимир нахмурился, но промолчал, снова уткнувшись в телефон. Его короткие звонки и сообщения продолжались: «Не делай ничего… Учись, как я сказал…». Сергей, невольно прислушиваясь, гадал, кому парень так настойчиво велит «держаться».
Несмотря на разницу в возрасте и характерах, в палате сложилась тёплая обстановка. Мужчины шутили, делились историями, помогали друг другу. Виктор Павлович, не вставая с кровати, умудрялся подбадривать всех, а Игорь, несмотря на жалобы, охотно вступал в разговоры. Сергей, чтобы отвлечься от боли, рассказывал о своей работе в офисе, о том, как однажды чуть не угодил в аварию из-за невнимательного водителя. Владимир, хоть и молчал больше других, иногда вставлял реплики, особенно когда речь заходила о машинах или армии.
— В армии дисциплина — первое дело, — заметил он однажды, когда Игорь пожаловался на больничный режим. — Здесь хоть еду приносят, а там сам себе повар.
Сергей усмехнулся, но заметил, как Владимир тут же замкнулся, будто пожалел о сказанном. В палате царила взаимовыручка: Сергей помогал Виктору Павловичу дотянуться до воды, Игорь передавал вещи, а Владимир, несмотря на травмы, иногда вставал, чтобы подать что-то соседу. Они даже обменялись номерами телефонов, договорившись держать связь после выписки.
Но больше всех рвался на волю Владимир. Если Игорь мечтал скорее воссоединиться с женой, то у парня, похоже, были проблемы посерьёзнее. Он не делился подробностями, но его тревога была заметна: он то и дело проверял телефон, а однажды, выйдя в коридор, почти кричал в трубку:
— Я сказал, жди! Ничего не предпринимай, ясно?
Сергей, слушая это, гадал, что за беда гложет парня. В один из дней, когда Владимир получил разрешение на выписку, в палату вошла девушка. Она быстро подошла к его кровати, неся сумку, и начала помогать собирать вещи. Владимир тихо давал указания:
— Забери из холодильника всё, что осталось. В гардеробе одежду мою возьми.
Сергей, взглянув на гостью, замер. Это была та самая девушка, которой он осенью отдал шапку у кулинарии. Теперь на ней была та же серая шапка, натянутая почти до бровей, и знакомая потрёпанная куртка. Её лицо, бледное и напряжённое, снова показалось ему смутно знакомым, но он по-прежнему не мог вспомнить, где мог её видеть. Работа в офисе не предполагала общения с подростками, да и в его районе он не замечал похожих лиц. Девушка, заметив его взгляд, обернулась. Их глаза встретились, и она, похоже, тоже его узнала. Лёгким кивком она беззвучно поблагодарила и что-то шепнула Владимиру.
Тот, отложив сумку, подошёл к Сергею и протянул здоровую руку.
— Спасибо, что Ксюше шапку подарил, — произнёс он тихо, но твёрдо, его взгляд смягчился.
Сергей отмахнулся здоровой рукой.
— Пустяки, Вова. Пусть Ксения носит, когда холодно. Моя бабушка всегда говорила, что голову беречь надо.
Ксения, стоя у кровати, тихо пообещала:
— Буду носить, не переживайте. Спасибо ещё раз, это мне как талисман стало.
Владимир, собрав вещи, попрощался с соседями. Вместе с сестрой он направился к выходу. Сергей, глядя в окно, видел, как их фигурки удаляются от больницы. Ксения была в той же тонкой куртке, несмотря на январские морозы, сменившие недавнюю оттепель. Он вдруг поймал себя на мысли, что её лицо напоминает кого-то из прошлого, но так и не смог вспомнить, кого именно.
Жизнь в палате продолжалась. Вскоре выписали Игоря, который, сияя от радости, ушёл к жене. Его место занял новый пациент, ворчливый мужчина средних лет, недовольный всем — от еды до медсестёр. Виктор Павлович, несмотря на боль, оставался душой палаты, подбадривая всех историями. Сергей, чья рука постепенно восстанавливалась, уже мог печатать на ноутбуке, хотя и медленно. Алексей навещал его пару раз в неделю, принося еду и новости о будущем кафе.
— Скоро откроем, Серёжа, — обещал он, раскладывая контейнеры с едой. — Ты первый гость будешь, слово повара!
Сергей кивал, но мысли его то и дело возвращались к Ксении и Владимиру. Что за беда заставила их жить так, что девчонка мёрзнет у витрин, а парень попадает в больницу с переломами? Он надеялся, что их история не так мрачна, как кажется.
В день выписки Владимира Сергей получил от него звонок.
— Как дела, Сергей? — спросил парень, его голос звучал бодрее, чем в палате.
— Спасибо, Вова, сегодня меня выпускают, — ответил Сергей, собирая вещи. — Скоро буду на свободе.
— Давай я подъеду, встречу, — предложил Владимир. — У меня сегодня выходной, и Ксюша печенье испекла, хочет тебя отблагодарить за шапку. Говорит, это как талисман для неё стало.
— Не стоит, — отмахнулся Сергей, улыбнувшись. — Вещей у меня немного, доберусь сам.
Но Владимир настаивал:
— Серьёзно, я всё равно собирался заехать. Ксюша просила передать, что после той шапки её жизнь начала налаживаться.
Сергей, не желая спорить, согласился. Владимир приехал раньше, чем оформили выписку, и успел поболтать с Виктором Павловичем, угощая его печеньем.
— Вот спасибо, — улыбнулся старик, пробуя угощение. — Домочадцы меня закармливают, но от такого не откажусь.
Когда бумаги были готовы, Сергей попрощался с палатой, особенно тепло — с Виктором Павловичем.
— Выздоравливайте, Виктор Павлович, — сказал он, пожимая его руку. — И не балуйте нас больше котлетами, самим пригодятся.
Вместе с Владимиром они вышли к такси. Сергей, не желая отпускать парня, предложил:
— Зайдём ко мне, Вова? Чай попьём с Ксюшиным печеньем.
Владимир кивнул, и вскоре они уже сидели на кухне. Сергей, разливая чай, заметил, как парень осматривает квартиру — скромную, но уютную. Не успели они доесть первое печенье, как в дверь позвонили. На пороге стоял Алексей, сияющий, с пакетом из магазина.
— Серёжа, узнал, что тебя выписали! — воскликнул он, вваливаясь в кухню. — Познакомься, это Владимир, мой сосед по палате. А его сестре, Ксюше, я осенью шапку подарил. Представляешь, какие совпадения?
Алексей пожал руку Владимиру, но вдруг замер, внимательно вглядываясь в его лицо. Сергей заметил перемену и спросил:
— Лёша, что с тобой? Завис, как компьютер.
Алексей, не отвечая, продолжал разглядывать Владимира, а затем, словно решившись, спросил:
— Вова, а как зовут твоих родителей?
— Отец — Григорий, мама — Наталья, — ответил Владимир, слегка удивившись. — Мама Наталья Белкина, из деревни Степновка.
Алексей побледнел, словно услышал нечто невероятное. Сергей, не понимая, что происходит, уточнил:
— Лёша, объясни, что за дела?
Алексей, сев на стул, начал рассказывать, его голос сорвался от волнения:
— Понимаешь, Серёжа, я знал Наталью. Очень хорошо знал. Это было в Степновке, мне было семнадцать. Последнее лето перед взрослой жизнью. Однокlassник позвал погостить у его бабушки в деревне. Родители мои были не против — свежий воздух, речка, всё лучше, чем в городе сидеть. Тогда дела у нас были не ахти, отец в бизнес вложился, а прибыли не было. В Степновке я встретил Наталью. Она сразу сказала, что была замужем, овдовела, и у неё есть сын, Вова, который гостил у бабушки. Меня это не остановило. Я влюбился так, что ни о чём думать не мог. Бегал за ней, как щенок, пока она не ответила. Мы мечтали пожениться, вместе жить, дочку родить — Ксенией назвать. Она говорила, что я её чудо, что не понимает, за что ей, вдове с ребёнком, такое счастье.
Сергей слушал, затаив дыхание. Владимир, сидевший напротив, тоже замер, глядя на Алексея.
— И что дальше? — спросил Сергей, когда пауза затянулась.
— Дальше всё рухнуло, — продолжил Алексей, потирая виски. — Я уехал домой, обещал забрать её с сыном в город. Родителям рассказал, а они — в шоке. Единственный сын, семнадцать лет, а тут женщина на шесть лет старше, да ещё с ребёнком. Скандалы, уговоры, угрозы — ничего не помогло. Я был готов школу бросить, на работу пойти, лишь бы с Натальей быть. Но потом она позвонила. Говорила холодно, будто не она, с паузами, как по заученному. Сказала, что наше лето было милым приключением, но продолжения не будет. Что у неё есть мужчина, а я слишком молод, что это всё гормоны. Я умолял её, доказывал, что люблю, но она пожелала мне счастья и повесила трубку.
Владимир, слушавший молча, неожиданно подался вперёд.
— Мама никогда не рассказывала о тебе, — произнёс он, его голос был напряжённым. — Только говорила, что Ксюшин отец — не её муж. Она всех женихов отшивала, говорила, что не хочет, чтобы нас с сестрой считали обузой. Недавно, когда я в армии был, она познакомилась с одним мужиком, Константином. Вроде нормальный, по её словам. Он обещал квартиру в городе снять, работу найти. Мама хотела, чтобы Ксюша в колледже училась, а не в деревне горбатилась. Они сюда переехали, но до моего возвращения им надо было всего пару месяцев продержаться.
Сергей, глядя на потрясённое лицо Алексея, пытался осмыслить услышанное. История любви друга с Натальей, оборвавшаяся так внезапно, и появление Владимира, сына той самой женщины, казались невероятным стечением обстоятельств. Кухня, где они сидели, погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тиканьем настенных часов. Владимир, крепко сжимая кружку с чаем, смотрел на Алексея, его лицо выражало смесь удивления и настороженности.
— Лёша, ты серьёзно? — нарушил молчание Сергей, отодвигая тарелку с недоеденным печеньем. — Наталья — мать Ксюши и Вовы? И ты думаешь, что Ксения… твоя дочь?
Алексей медленно кивнул, его взгляд скользил по столу, будто искал ответы.
— Всё сходится, Серёжа, — тихо выдохнул он, потирая виски. — Я не видел Наташу много лет, но Ксюша… Она так на неё похожа. Те же глаза, разлёт бровей, даже ямочки на щеках, когда улыбается. А её любовь к готовке — это же моё. В юности я такие пироги пёк, вся деревня сбегалась.
Продолжение: