Глава 72
Доктор Гранин даже не ожидал, что этим вечером Александра Максимовна Онежская окажется такой радушной и гостеприимной хозяйкой. Пока ехали к ней с Ларисой по мокрому от дождя шоссе, он, сидя на непривычном для себя пассажирском сиденье, – за рулём была хозяйка внушительного внедорожника, – всё думал, как выстраивать общение со строптивой старухой. В его воображении рисовались картины одна мрачнее другой. Он предполагал, что весь вечер придётся отбиваться от её нападок, выслушивать колкости, может даже уговоры или, чего хуже, прямые требования оставить её внучку в покое и найти себе женщину под возраст… «Никита, голубчик, ну посмотрите на себя в зеркало, – воображал он её скрипучий голос. – Вы же ей в отцы годитесь!»
Но ничего из этого не произошло. Александра Максимовна, встретив их на пороге своего уютного загородного дома, была приветлива, мила и очаровательна. Специально к приезду гостей она испекла пирог с капустой и мясом, аромат которого угадывался ещё с крыльца. Пирог этот Гранину показался просто божественным: тонкое, чуть хрустящее тесто и сочная начинка напомнили те, что пекла ему когда-то в далёком детстве бабушка.
– Прошу к столу, гости дорогие! – проговорила Александра Максимовна, жестом приглашая в гостиную. – Никита, вы уж простите, если что не так. Я нечасто принимаю у себя кавалеров моей внучки.
С первых минут пребывания в доме Онежской доктор ощутил себя на удивление уютно. Мягко потрескивали дрова в камине, отбрасывая тёплые блики на книжные полки, – вечер выдался дождливым и промозглым. Александра Максимовна если и задавала вопросы, то безо всякого нажима, просто искренне интересуясь человеком, а не стараясь выступить в роли следователя на допросе, перед которым – жестокий преступник.
Лариса была счастлива, но в то же время пребывала в смятении. Конечно, приятно, что бабушка не стала нападать на Гранина, не принялась его уговаривать расстаться с ней и вообще пытаться как-то вбить клин между ними. Только это поведение Александры Максимовны казалось девушке каким-то уж слишком… подозрительным. Лариса улыбалась, но вести себя естественно не могла, сильно нервничая.
Это проявлялось в мелких неудачах, преследовавших её весь вечер: то ложку на пол уронит, не успев размешать сахар в чае, то уберёт чашку из-под носика электрического самовара прежде, чем перекроет краник, и кипяток тонкой струйкой польётся по белоснежной скатерти.
– Ой! – вскрикнула она, отдёргивая руку.
– Ларочка, ну что же ты такая неуклюжая сегодня, – мягко пожурила бабушка, тут же промокая лужицу салфеткой. – Никита, не обращайте внимания. Видимо, сегодня Ларочка встала не с той ноги.
Потом Лариса неожиданно подавилась крошкой от пирога и долго кашляла, пока Никита, мгновенно оказавшись рядом, профессионально и в то же время заботливо постукивал её по спине. Он был наготове использовать приём Геймлиха, если бы девушка вдруг стала задыхаться. К счастью, делать этого не пришлось, и вскоре дыхание Ларисы нормализовалось, и они смогли вернуться за стол.
Александра Максимовна задавала вопросы о жизни Гранина, но острые моменты старалась не задевать.
– Скажите, Никита, а почему вы в ординатуре выбрали именно хирургию? – спросила она, внимательно глядя на него. – Это же такая ответственность, такое напряжение.
– Наверное, потому и выбрал, – пожал плечами Гранин. – Мне нравится видеть результат своей работы. Когда можешь буквально своими руками спасти человеку жизнь – это ни с чем не сравнимое чувство.
Онежская кивала и слушала, не перебивая. Это дало гостю стимул продолжить своё повествование. Когда Никита затронул тему своей поездки на Донбасс, где собирался возглавить местную больницу и помогать восстанавливать тамошнее здравоохранение, в глазах хозяйки дачного дома даже появилось нечто вроде уважения. Пока он вспоминал о том, как пострадал и потерял память, взгляд пожилой женщины наполнился неподдельным состраданием.
Гранин до того осмелел, что даже рассказал про свои непростые отношения с доктором Печерской. Но выставил всё так, словно они с ней выступили некими прототипами «Евгения Онегина». Сначала она в него влюбилась и пыталась построить отношения, а он, поглощённый своей карьерой, не обращал на неё внимания. Затем, спустя время, сам почувствовал симпатию и нежность (слово «любовь» Никита постарался не произносить), но было поздно: Печерская вышла замуж за другого и постаралась сделать так, чтобы их дочь знала только приёмного отца.
В этом Гранин также солгал: с его слов всё выглядело иначе, чем было на самом деле. Он умолчал, что Печерская начала встречаться с другим мужчиной, будучи беременна от него, Никиты, и потом то ли призналась мужу в этом, а скорее всего нет, и тот живёт в счастливом неведении, думая, что девочка – его родная дочь.
– Да, истории порой похлеще любого романа бывают, – задумчиво произнесла Александра Максимовна, подливая ему чаю. – Жизнь – самый искусный выдумщик.
Александра Максимовна, пока Гранин распинался, выставляя себя жертвой хитрой властной особы, слушала так, словно смотрела по телевизору увлекательный турецкий сериал – с лёгкой улыбкой на губах, чуть прищуренными глазами и расслабленными плечами, будто наблюдала за очередным поворотом сюжета, который давно предсказуем, но всё ещё интересен.
Её пальцы не спеша перебирали край вязаного платка, наброшенного на плечи, и время от времени она кивала, будто поддакивая, хотя в действительности впитывала каждое слово, анализируя, взвешивая, отмечая про себя несоответствия. Когда дошло до финала, Онежская осуждающе покачала головой, медленно, с достоинством, как будто выносила приговор, и высказалась на тему, что любая подлость рано или поздно раскроется, и тогда этой Печерской крепко не поздоровится. Её голос, с самого начала встречи тёплый и мягкий, стал резче и насыщен той самой железной ноткой, за которой скрывалась многолетняя привычка к порядку и справедливости.
– Вплоть до того, что её семья окажется разрушена, – добавила она, глядя прямо в глаза Никите, и в этом взгляде читалась не просто угроза – в нём была уверенность, почти пророческая сила.
Лариса, присутствовавшая при этом разговоре, разумеется, была в курсе, что Печерская Гранина не обманывала. Девушка сидела в кресле у камина, обхватив колени руками, и смотрела в пол, где танцевали блики от огня, отражённые на лакированных половицах. Раньше Никита рассказал ей несколько другую версию – более честную, более грустную. Что Эллина не хотела за него замуж, хотя он предлагал, а потом нашла другого, стала его женой, и чужой мужчина стал официальным отцом их совместной дочери. Он говорил это с горечью, почти с сожалением, и тогда Лариса поверила ему. Сейчас же, слушая новую, приукрашенную версию, она чувствовала, как внутри разливается лёгкое раздражение, но тут же подавляла его.
В любом случае, Байкалова понимала, что новая вариация придумана специально для того, чтобы произвести на её бабушку благоприятное впечатление, и спорить по этому поводу с Никитой не стала. Она просто сжала губы, чуть прищурилась, и в глазах мелькнула тень усталости от этой словесной игры, во время которой каждый из соперников старался сыграть свою роль, напоминая актёров на сцене театра.
Пока ужинали, вспоминая разные события из жизни и общаясь так, словно они давно уже стали членами одной маленькой, но очень сплочённой и доброй семьи, наступил поздний вечер. Свечи на столе догорели до половины, их пламя дрожало от сквозняка, проникавшего под дверь, а за окном уже не было видно ни звёзд, ни луны – только плотная серая пелена туч, сквозь которую изредка пробивался свет фонаря на соседней улице. Дождь, начавшийся с утра, не утихал, а, наоборот, усилился к ночи, и теперь его стук по крыше и стёклам напоминал непрерывный шёпот, будто сам дом разговаривал о чём-то с окружающим лесом.
Именно в этот момент, когда тишина стала почти осязаемой, а в воздухе повисло ощущение уюта и завершённости дня, Александра Максимовна озвучила ну совсем неожиданное для гостей предложение: остаться у неё ночевать и в Питер вернуться утром после завтрака. Она произнесла это спокойно, с лёгкой улыбкой, но в глазах мелькнуло что-то недосказанное, почти хитрое. Своё предложение пожилая женщина объяснила тем, что дороги нынче мокрые – с утра льёт дождь, и зачем тратить столько времени на обратную дорогу, когда можно выспаться на лоне природы, вдали от городского шума и суеты? Она говорила о свежем воздухе, о запахе хвои после дождя, о том, как полезно утром просыпаться под пение птиц.
Лариса с Никитой удивлённо переглянулись. Взгляды их встретились. В её были тревога и вопрос, в его – лёгкое недоумение и попытка сохранить маску уверенности. Что внучка здесь могла остаться, это и так понятно. Дом бабушки был для неё местом силы, убежищем, где она всегда чувствовала себя защищённой. Но что Гранин… Онежская «добила» обоих фразой: «Я вам наверху постелю», – и, улыбаясь, пошла доставать из шкафа постельное бельё – старательно выглаженное и аккуратно сложенное, с запахом лаванды, которую она каждый год сушила в саду и хранила в холщовых мешочках.
– Что происходит? – тревожным шёпотом спросила Лариса своего спутника, когда бабушка скрылась на втором этаже.
– Ты о чём? – отозвался Гранин.
– Наверху есть комната, но там одна двуспальная кровать!
– Так и в чём проблема? – улыбнулся он, но в глазах мелькнула тень неуверенности.
– Бабушка всегда была категоричной противницей добрачных отношений! – пояснила Лариса, понизив голос ещё больше. – Мне всегда запрещала даже мальчиков домой водить, а уж оставаться у кого-то, так это вообще страшное табу. Стоило задержаться на десять минут, как начинала непрерывно названивать, и если я не брала трубку, приезжала сама.
Гранин слушал, слегка приподняв брови. Он знал, что Лариса не преувеличивает. Спутница уже рассказала, что Александра Максимовна человек старой закалки, с чёткими моральными установками, выкованными в советском детстве, где репутация, порядочность и дисциплина стояли выше всего.
– Милая, но тебе уже не пятнадцать лет, ты взрослая самостоятельная женщина, и Александра Максимовна это наверняка понимает, – попробовал утешить Гранин.
– Ты слишком плохо знаешь мою бабушку, – вздохнула Байкалова, глядя в окно, где капли дождя скользили по стеклу, как слёзы. – Я для неё всегда останусь маленькой девочкой, за которой глаз да глаз нужен, чтобы плохие ребята не обидели… – она задумалась. – Ну, хорошо, я выросла. Но она фактически предлагает нам ночлег, как семейной паре!
– Ну и что? Очень современная у тебя бабушка, – продолжил улыбаться Никита, хотя и у самого в душе шевельнулось некое почти тревожное чувство. В самом деле, как-то это всё… странно. Прежде бабушка воспитывала Ларису в одном стиле, а теперь резко изменилась? С людьми в возрасте так не бывает. Это не просто смена настроения, а разворот мировоззрения, и он чувствовал, что за этим стоит нечто большее, чем забота о безопасности на мокрых дорогах.
Но делать было нечего, пришлось подниматься наверх и там оставаться, прислушиваясь к поскрипыванию половиц внизу – Александра Максимовна долго ходила по первому этажу, не могла, видимо, уснуть. Её шаги были медленными, размеренными, но в них чувствовалась какая-то напряжённость, будто она не просто проверяла, всё ли в порядке, а что-то обдумывала, взвешивала, принимала решение.
Поскольку от нежностей в столь близком присутствии бабушки Лариса отказалась, посчитав это неуместным, Гранину ничего не оставалось, как крепко уснуть. Он лег на край кровати, стараясь не прикасаться к девушке, хотя чувствовал её тепло, слышал ровное дыхание. Его спутница сделала тоже самое, натянула одеяло до подбородка, повернулась к стене и погрузилась в крепкий сон под монотонный звук капель дождя, барабанящих по металлической крыше. В приоткрытое окно задувал холодный вечерок, пахнущий мокрыми соснами и травой, вокруг было очень тихо и спокойно, лишь изредка слышался крик совы в лесу за домом.
Ни Гранин, ни Лариса не слышали, как примерно в четыре часа утра Александра Максимовна на цыпочках поднялась на второй этаж, зашла в спальню и, не отходя далеко от двери, сделала несколько снимков на телефон. Вспышку она предусмотрительно выключила, чтобы не разбудить ненароком лежащих на постели. Она стояла в полумраке, окутанная тишиной, с телефоном в руке, чувствуя себя шпионкой, собирающей секретные сведения.
Пара выглядела довольно романтично: легли по разные стороны кровати, а оказались вместе, как две ложки, одна в другой. Гранин прижимал девушку к себе, его вторая рука покоилась у неё под головой, будто охраняя сон. Лариса улыбалась во сне – то была редкая, почти детская улыбка, которую бабушка видела в последний раз, когда внучка была девочкой.
Так же тихо ступая, чтобы не заскрипели ступени лестницы, хозяйка дома спустилась вниз, зашла в свою комнату, села в кресло у окна и крепко задумалась, рассматривая снимок на слабо светящемся в темноте экране. Прямо сейчас в ней боролись два очень контрастных желания. Одно требовало немедленно отправить фотографии одному человеку, сопроводив соответствующей подписью, а потом ждать, что дальше будет с Граниным.
Второе – перестать нервничать и принять всё, как есть, и прежде всего, что её маленькая Лариса, которую она, Александра Максимовна Онежская, в своё время признала своей внучкой, даже не состоя с ней в кровном родстве, давно выросла, превратившись во взрослую красивую женщину, которой и правда нужен достойный спутник жизни. И, может быть, этот Никита – не самый идеальный, но, по крайней мере, кажется, любит Ларису, а в нашем мире такое надо ценить.
Александра Максимовна так и не смогла прийти к какому-то выводу, а рано утром пошла готовить завтрак, и когда пара спустилась вниз, на столе в кухне их уже ждала горка горячих блинов, свежезаваренный чай, сметана, мёд и широкая улыбка бабушки, которая, с умилением глядя на гостей, спросила как бы между прочим:
– Ну, как вам спалось?
– Спасибо, – растерянно ответила Лариса.
– Благодарю, – произнёс Гранин, который, проснувшись, с трудом сдержал себя в столь близком присутствии молодой особы. Пришлось поспешить в душ и остудить себя прохладной водой.
Они позавтракали, а потом Александра Максимовна всё так же радушно проводила пару. Те поехали обратно в Санкт-Петербург. Никита был доволен поездкой, Лариса всю дорогу не могла понять, что случилось с её бабушкой. То она отказывалась признавать Гранина и целую лекцию ей прочитала на предмет «вам нужно как можно скорее расстаться», то вдруг встретила, словно те сообщили ей о намерении пожениться, а самое главное – бабушка передумала насчёт Никиты и полюбила его, как родного внука.
«Что это за чушь?!» – думала Лариса и не могла найти ни одного ответа.