Я ехал ночным поездом из Воронежа в Самару — почти сутки пути. Купе было обычное: четыре полки, чай на столике, запах дороги и батарейка телефона, которая почему-то всегда садится быстрее, чем хотелось бы.
Когда я зашёл в вагон, на нижней полке напротив уже сидела женщина лет сорока. Аккуратная, приятная улыбка, простая одежда, сумка с вязаным шарфом, полиэтиленовый пакет с яблоками. На лице — ни грамма напряжения. Таких называют «родные».
— Здравствуйте, — сказала она мягко. — Я, кажется, ваша соседка. Еду к дочке, внука повидать. Он у неё первый. Вот, даже фотографии есть, — она с радостью достала телефон и начала листать экран.
Я кивнул, поставил рюкзак, снял куртку.
Рядом сидел человек, который сразу показался... своим.
Не слишком разговорчивым, но таким, которому можно оставить зарядку, если идёшь в вагон-ресторан.
Слово за слово — разговор пошёл.
Про поезд, про жизнь, про семьи.
Про «как сложно детям сейчас» и «какой вы вежливый молодой человек».
Я слушал и верил.
До тех пор, пока утром... не проснулся один.
И понял, что вместе с “милой женщиной” уехали мои деньги.
Она знала, что делает
За вечер мы разговорились.
Она представилась: Тамара Павловна.
Говорила мягко, без нажима, с тем самым тоном, который бывает у библиотекарей или учительниц младших классов.
— У меня дочка, — рассказывала она, — муж у неё вахтами, одна с малышом крутится. Я везу немного денег — не густо, но хоть на подгузники, пока зять с моря вернётся.
Достала фото: действительно, на экране телефона — молодая женщина с младенцем. Не фейк, настоящие фото, будто из WhatsApp.
Потом попросила:
— Можете достать, пожалуйста, мой кошелёк? Он в сумке, на верхней полке. Я просто боюсь руку потянуть — плечо прихватило накануне.
— Конечно, — ответил я.
Достал. Передал.
Потом — ещё:
— Подзарядите, сынок, мой телефон от своей зарядки, а то у меня провод короткий, а розетка — далеко...
— Да, конечно, — снова ответил я.
Под утро я заснул. Она сидела, укрывшись пледом, и тихо шептала что-то в телефон. Говорила ласково, вроде как про внучка.
А утром... её не было.
Пустая полка. Чуть погодя я заметил, что моя сумка пустая, все исчезло, кошелёк, зарядка и наушники.
Я даже и подумать не мог, что "мама с фото внука" способна на подлость.
Никто её не видел
Я сначала не поверил.
Посмотрел на полку — пусто.
Сначала решил: может, вышла в туалет. Может, просто прошлась по вагону.
Прошло десять минут. Потом пятнадцать.
Я вышел в коридор, заглянул в тамбур, спросил у соседей:
— Извините, вы не видели женщину лет сорока, в сером свитере, с сумкой? Её полка пустая, вещей тоже нет.
Соседи переглянулись.
— Она вышла на прошлой станции, я курить на перрон выходил, — сказал кто-то. — Быстро, пока все спали. Даже проводнице ничего не сказала на выходе.
Я побледнел. Вернулся. Проверил карманы рюкзака:
деньги пропали.
Зарядка, наушники, паспорт остался — остальное исчезло.
Я сразу пошёл к проводнице.
Она сидела у своего поста, пила чай.
— Доброе утро. У меня пропали деньги. И женщина из моего купе исчезла.
— Какая женщина?
— Тамара Павловна. Сказала, едет к дочке. Среднего возраста, тёмные волосы, вязаная шаль, серый свитер…
Проводница нахмурилась.
Открыла планшет.
— По списку — в вашем купе только вы, студент с билетом до Казани, и женщина с ребёнком. Вот они. Третьей женщины в списках нет.
Я застыл.
— Как это?
— У неё, значит, билета не было. Подсадилась по-тихому. Может, за пару купюр кто и пустил. Мы на станциях людей не проверяем повторно.
— А камеры? Записи?
— В поезде? Ха. Только на некоторых новых составах. Здесь — забудьте. Пишите заявление, когда доедете. Хотите — сейчас на бумаге опишем всё. Но ищите ветра в поле.
Соседи развели руками.
Кто-то бросил:
— Таких "бабушек с внучками" полно. И все с фото, и с душевностью. В поездах народ добрый… пока не уезжают с твоими деньгами.
Женщина без билета
Поезд прибыл ближе к вечеру.
Я сошёл на перрон в Самаре — не как пассажир, а как потерпевший.
В груди — смесь злости, унижения и того самого чувства, которое сложно описать: меня обвели. Тихо. Почти ласково.
С вокзала я сразу пошёл в дежурную часть полиции.
Очередь. Металлоискатель. Бумаги.
Объяснял, как мог:
— Женщина подсела в купе. Среднего роста, светлая кожа, волосы до плеч, серый свитер, фото внучки. Представилась Тамарой Павловной. Исчезла вместе с наличкой, зарядкой, и всё это — ночью, пока я спал.
— Билет был?
— Не было. Проводница сказала, что её в списках не было.
— Значит, ехала «зайцем». Или по чужому билету. Такое бывает.
Опер дежурный не удивился.
— Камеры? — спросил я.
— Есть на перроне, может, на входе в вокзал. Но — если только запомните точное время и хотя бы фамилию. Без фамилии, без фото — ищем не женщину, а призрак.
Он вздохнул, начал заполнять заявление.
— Напишем, примем. Запрос отправим в РЖД. По базе пробьём, но честно? Эти гастролёры катаются по стране как актёры: в одном вагоне «бабушка с внуком», в другом — «врач с документами», а в третьем — «учительница». Всё отработано.
— И ничего нельзя сделать?
— Можно. Перестать верить словам без документов. А пока — только ждать. Может, всплывёт где-то. Но вряд ли.
Я подписал бумаги. Вышел.
На вокзале всё шло своим чередом: кто-то ждал поезд, кто-то встречал родных.
А я стоял, чувствуя себя наивным туристом в собственном городе.
Поездка с уроком дороже билета
Я вышел с вокзала без особых ожиданий.
Полиция сделала вид, что приняла заявление, но сам прекрасно понимал: если женщина не всплывёт где-то с чужим паспортом или не попадётся по глупости, найти её шансов почти нет.
По дороге домой я вспоминал каждый её жест.
Каждое «сынок», каждое «я только к внучку», каждое ласковое, тёплое слово, за которым пряталась пустота.
Она не выглядела опасной.
Не была агрессивной.
Просто знала, как говорить. Как смотреть. Как расслабить.
Как показаться человеком, которому доверишь не только зарядку, но и весь рюкзак.
Когда я вернулся домой, первым делом зашёл в интернет.
Форумы, статьи, истории — и там она уже была.
«Поездная бабушка-гастролёр»
«Тётя с внучкой, которая крадёт всё — от карточек до мелочи»
«Псевдо-мамы и их актёрская школа»
Я не был первым.
И вряд ли стал последним.