Зима 1942 год
Мария не понимала, как же может быть так, что сынок, родная кровь, повязку полицая на себя нацепил, поклявшись немцам в верности и отрекаясь от своего отца. В то время когда Павел и Алексей защищали страну...
Глава 1
Гоголем ходил он по селу, чувствовал себя здесь властью. Боялась Мария как бы в неё плевки не полетели, но редко кто из односельчан проявлял в ней презрение. В основном сочувствовали. Машу знали как порядочную и положительную женщину. И тот факт, что её муж и племянник, а, считай, сын, родину защищают, уберегли её от зла людского. Скорее ей даже сочувствовали. Многие ведь знали о беспокойном нраве Матвея, с малых лет взрослые с хворостинами гоняли его по селу.
- Машка, твой дома? - спросила её соседка Агафья, заглядывая через забор зимним ветреным днем.
- Нет, в патруль пошел.
- Маша, пойдем со мной в лес, я на зайцев силки поставила. Может быть, кто попался, так всё мясо будет. Одна бы пошла, да боязно мне.
- Готовить-то как будешь? У тебя ведь немец на постое.
- В лесу и приготовим. Помнишь землянку Захара? Вот если кто попался в силки, тут же освежуем, да приготовим. Там и котелок есть, в землянке и дровишек немного осталось.
- А если дым кто увидит из печурки? - покачала головой Мария.
- Так ветрище какой, кто же увидит? Тем более до землянки не ближний путь. Али ты харчей немецких наелась?
- Что ты говоришь такое, Агафья? - сердито спросила Маша. - Сама же знаешь, не ем я их, в горло не лезут. Нюрка да Матвей всё съедают.
- Так пойдем, пойдем, - уговаривала Агафья.
Маша и согласилась. Именно это и спасло ей жизнь.
Агафья с сыном Архипом и Мария с Нюрой огородами отправились к лесу. Проверив силки, они с радостью убедились, что ловушка Агафьи сработала - один длинноухий попался в них. Они углубились в лес к землянке покойного деда Захара, что отшельником был. Вход в землянку был припорошен снегом. Поработав руками, женщины смогли войти внутрь. Жилище дяди Захара было наполовину углублено в землю, в углу он еще при своей жизни сложил небольшую печь, там же рядом лавка широкая стояла, на которой он спал.
В котелке на печи сварили суп из зайца, вместо воды набрав снега и молясь, чтобы дым из трубы не был виден.
Самое главное - что были накормлены дети. Остатки мяса Агафья завернула в платок:
- Припрячу в сарае, чтобы Архипка завтра поел.
Их не было в селе несколько часов. Но карательному отряду этого хватило. Наступала Красная Армия и немцы в спешке покидали мелкие населенные пункты, уничтожая то, что успевали.
Смотрели Агафья и Мария на то, как догорают их дома, и плакали.
Люди, которые успели поубегать, возвращались к своим домам и молча бродили среди руин. Но какие-то постройки уцелели, вот туда и отвели взрослые своих детей.
- Вы не видели Матвея? - Мария бегала среди людей. - Матвей, Матвей! Где же ты?
- Матвей твой там, где и должен быть - в преисподней, - заметил дед Кирилл.
- Что ты такое говоришь?
- А эти нелюди полицаев первыми в расход пустили. А чего? Предателей никто не любит. Ни наши, ни чужие.
Упав на колени, не чувствуя холода, Мария зарыдала.
- Маша, - Агафья подошла и сочувственно посмотрела на соседку. - У тебя горе, это так... Но не жить было всё равно твоему Матвею. Наши бы его точно так же в расход пустили, или в лагеря бы надолго присел. Тут уж не знаешь, что хуже.
- Наверное, права ты, Агафьюшка, - вытерев слёзы, произнесла Мария. - Но как же сердце болит и душа ноет.
- Хоть и пропащий был человек, но всё же твой сын, - кивнула соседка. - Пойдем, Мария, в дом Тишкиных. Нюра твоя там, детей малых успокаивает, пока ты тут сынка своего ищешь. Как-нибудь переживем столь трудное время. Сейчас о тех, кто остался, думать надо. Да молиться о мужиках наших.
****
Несмотря на тяжелые испытания, люди в селе не сломились, не озлобились, все друг другу помогали. Жили пока в тех домах, что уцелели, решив, что когда мужики с победой придут, когда нога последнего фрица покинет их землю, вот тогда и отстроят заново свои дома, да поднимут с колен разворованный колхоз.
Люди трудились, с других колхозов подмога им пришла, с вновь восстановленной фермы молоко стали в город отвозить, летом с полей зерно на элеваторы пошло. Так же дружно, вместе с детьми, со студентами из города, да женскими руками строились дома. Начинали с самых нуждающихся, у кого много детей было, или кто похоронку на мужика своего получил.
Агафье тоже пришла похоронка. Вот ей дом и поставили люди сами в конце сорок второго, к ней и ушла жить Надежда с дочкой. Небольшой домишко на одну комнату, но всё же своя крыша над головой.
К тому времени Марию уж давна не трогали, а сперва, узнав, что её сын был полицаем, женщину таскали по допросам, только вот с десяток человек пришли просить за Марию. Говорили, что честная она женщина, что Матвей с детства рос бедовым, как не старались родители человека из него сделать.
Два месяца изнуряли её допросами, а когда Алёшка отличился на службе и спас весь отряд, так и отстали от неё. Как сейчас она помнила слова следователя:
- Как же так вышло, что один сын предатель, а другой героизм проявил?
- Разве ведомо это кому? - прошептала Мария, сама удивляясь такой превратности судьбы.
- Своей доблестной службой Алексей смыл позор вашей семьи. К тому же, судя по показаниям свидетелей, вы и правда не одобряли поступки своего сына. Вы свободны, товарищ Соломина.
***
В январе 1943 года, поздним вечером, когда Архип и Нюра спали, в окна дома Агафьи постучались.
- Кого принесло на ночь глядя? - женщина, кутаясь в теплую шаль, зажгла свечу и вышла в сени. А потом вскрикнула.
Мария не поняла только от радости этот крик или от страха. Спрыгнув с печи, она подбежала и ноги её подкосились, она рухнула прямо в объятия того, кто вошел в дом, оставляя после себя снежные следы.
- Паша, Пашенька! Любимый мой, вернулся. Что же ты не писал целых три месяца?
- В госпитале был, милая моя. А теперь всё, негоден я стал.
Только сейчас она почувствовала, что обнимает он её одной рукой...
- Главное, что живой ты, Пашенька, а всё остальное мы переживем. И не такое пережить довелось.
****
В 1945 году Алексей вернулся домой. Высокий, похудевший, лицо его было суровым, но глаза всё так же оставались добрыми.
- Мой сынок, - плакала Мария от радости при встрече.
Она стирала во дворе и первая его заметила.
- Мама, я вернулся, я живой. Как же мне не хватало твоих теплых нежных рук, - он обнял ту, которая всегда дарила ему любовь и ласку.
- Ты назвал меня мамой, как в своих письмах. А раньше я была мамой Машей.
- Ты самая настоящая мать для меня, только настоящие матери умеют так ждать и так любить.
- Алёшка, пойдем в дом, я что покажу тебе, - она завела его в избу, которую недавно достроили. Павла поощрили за службу, учли его заслуги и то, что теперь он не трудоспособен, оттого и решено было властями выделить ему лес, да направить людей на строительство дома. Поставили избу на том же месте, где и была раньше.
- Что же? - он удивленно пошел за ней. А когда открыл дверь, то от удивления чуть не упал - на лавочке сидели его родители.
Прошло четырнадцать лет, но он узнал их, часто снились ему глаза матери, которые он не в силах был забыть.
- Это не сон? - прошептал он.
- Нет, сынок, это не сон, - Надежда подошла к нему и крепко обняла, Георгий последовал за ней. Слезы душили, никто и слова сказать не мог, лишь Нюра, улыбаясь, произнесла:
- Дяде Гоше и тёте Наде два месяца назад разрешили вернуться. В колхозе им работать нельзя, дом их не уцелел, но ничего, всей семьёй мы справимся. Я, Лёшка, замуж выхожу. В мужний дом жить пойду, будет тут посвободнее.
ЭПИЛОГ
Со временем и Надежде с Григорием дом построили. Гоша ездил на заработки, Алексей помогал родителям, так они и жили.
Когда Алексей женился, то и Мария и Надежда считали его детей своими родными внуками. Ведь для них обеих он был самым родным сыном!
Спасибо за прочтение. Если понравилось - поддержите 👍