Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь
Вниз они спустились, не обменявшись более и словом. Скоро Маша догадалась, куда ее ведут — в ту самую комнату, где висел портрет, изображавший престарелого Николаева.
В комнате — хотя по размерам ее смело можно было назвать залой (как не любила Маша это слово) — собрались Николаев и его мать, а у длинного стола посередине суетилась, очевидно, уже пришедшая в себя Дарья.
При виде девушек, Николаев коротко опустил голову, приветствуя их, а его мать выдала дежурную улыбку.
— Ну, наконец-то, — внимательно, но без видимого одобрения осмотрела Машу и также не преминула отметить несоответствие размеров. — Да, Анна, определенно тоньше вас. Но, увы, ничего другого предложить мы не можем.
В досаде, что ее уже дважды завуалированно обозвали коровой, Маша не очень вежливо буркнула.
— Я бы и в джинсах отлично поела. Вообще-то в ваших игрищах я не участвую. Нравится вам в дворян играть — ваше право. Я-то тут при чем?
Все родственники, присутствующие в комнате, понимающе переглянулись. Так, как будто Маша сильно больна на всю голову, но пока не осознает этого.
Пауза затянулась, и Николаев решил ее прервать.
— Предлагаю все же сесть за стол. Я ужасно голоден, — и он галантно отодвинул стул, кивков предлагая Маше сесть.
Столовая помимо размера удивила Машу тем, что в сравнении с комнатой, где ей предстояло ночевать, выглядела вполне сносно. Можно даже сказать — изысканно. И Маша примерно представляла, сколько это все стоит. Фарфор, горделиво выставленный на показ, очевидно, английский. Стол, стулья с высокими спинками — из дорогого дерева. Высокие окна днем, без сомнения, впускают внутрь много света. Стены не плотно увешаны портретами господ (иначе не назовешь) с очевидным фамильным сходством с собравшимися.
Увлеченная рассматриванием обстановки, Маша пропустила мимо ушей начало беседы. Впрочем, она велась так, словно Маши в комнате и не было, хотя касалась ее напрямую.
— Я уже говорила твоему брату, Анна, что он поступил, крайне неразумно, позволив девушке появиться здесь.., — неторопливо и тихо, как все люди, которые привыкли, что окружающие ловят каждое их слово, говорила мать Николаева.
— Но, мама! Я, кажется, уже объяснил, что в произошедшем нет моей вины. Все случилось внезапно, и уже ничего нельзя было поделать, — эмоционально, чего Маша прежде за ним не замечала, отбивался Николаев.
— Я понимаю, но это не отменяет того факта, что с проблемой надо что-то делать.
Жадно прислушиваясь к беседе, Маша вдруг похолодела. А если это все-таки похищение? Фраза «проблема» в отношении нее, Маши, какая-то слишком бандитская. Но тогда ее дела плохи. Николаева она знает в лицо. Да и остальные особо не стесняются ее присутствия. Вон, как Анна картофель жует и ушами при этом двигает.
То есть, если ее догадка верна — в живых ее никто оставлять не собирается.
Неужели они всерьез думают, что сестра жены самого Кравцова может исчезнуть бесследно? Ну ладно еще эти двое, но Николаев — Николаев уж точно знает, с кем ему придется иметь дело!
Маша скосила глаза на бывшего подчиненного (разумеется, бывшего — теперь уже ни каких сомнений, пусть даже не рассчитывает особо на старое место). Он сидел слева от нее и терпеливо, хотя и не сказать, что покорно, выслушивал упреки свей матери. Когда Николаев резко обернулся к ней, отвести глаза Маша не успела. Внимательный и оценивающий взгляд не сделала более мягким даже улыбка, которая, видимо, в этом обществе считалась признаком хорошего воспитания, особенно, если терпеть не можешь собеседника.
А в том, что Николаев ее тереть не может, Маша не сомневалась. И если раньше он ее почти откровенное презирал за непрофессионализм и праздный образ жизни — нет, прямо, он, конечно, никогда бы не осмелился ей такое сказать в лицо, — но Маша, несмотря на внешнее легкомыслие и поверхностность, обладала неплохой интуицией.
— Положить вам картофель, Мария Игоревна?
— Что? — не переставая в упор смотреть на Николаева, переспросила Маша.
Николаев кивнул на блюдо (по виду, серебро) с теплой, но уже не дымящейся аппетитно картошкой и повторил.
— Рекомендую картофель. В этом году удивительный урожай.
Молчание он воспринял, как согласие, и положил на Машину до сих пор пустую тарелку, пару крупных клубней.
— Вина?
— О, да, круто, — с готовностью согласилась Маша. Ничто так хорошо, не очищает мозг, как бокал хорошего вина (и лучше — два).
А вино, действительно, оказалось хорошее. Как и картофель. И хотя Маша думала, что не сможет впихнуть в себя ни кусочка после услышанного, очень даже неплохо впихнула, да еще и добавки попросила.
— Пожалуйста, — невозмутимо отозвался Николаев, и, казалось, потерял к Маше интерес, вернувшись к прерванной беседе с родственниками.
— Мама, ты сама не раз говорила про моего уважаемого прадеда, который захватил с собой из путешествия собаку, — напомнил он чинно жующей даме какой-то, по всей видимости, значимый семейный эпизод. Однако это вызвало у его матери лишь недовольство.
После своего короткого замечания относительно Машиного туалета она больше не удостоила Машу добрым (и злым тоже) словом, но после фразы сына, бросила на нее все же мимолетный взгляд и поджала губы.
— Я, конечно, не в восторге от твоей выходки. Но сравнивать девушку с собакой — это чересчур! Да, твой прадед также не слишком обдуманно привез с собой Артура. И, тем не менее, это оказался вполне воспитанный и добрый пес, — «чего не скажешь о твоей новой знакомой» хотела сказать она, но осеклась и быстро пригубила вино из своего бокала, чтобы не сказать лишнего, как бы не желалось. — Ты же понимаешь, какие трудности ожидают нас в связи с появлением этой женщины?
Вновь обернувшись к Маше, Николаев неохотно, но согласно кивнул.
— Да, безусловно...
Женщину? Машу еще никто не называл женщиной! Да кто она вообще такая, чтобы так ее оскорблять! И все-таки, надо признать, ее слово здесь далеко не последнее. Если они все-таки имеют против нее нехорошие мысли молчать и делать вид, что ничего не понимаешь больше нельзя.
Продолжение
ДЕВУШКА С ПРОБЛЕМАМИ (выложена полностью)
