Глава 85
Доктор Гранин, обладая острым умом и многолетним опытом, прекрасно знал, что коллектив отделения неотложной помощи, руководимый мягкими, а при необходимости могущими стать жёсткими руками Эллины Печерской, далеко не так монолитен, как ей, возможно, хотелось бы демонстрировать на пятиминутках. За фасадом слаженной работы, как казалось Никите, скрывается настоящий террариум единомышленников, где каждый преследовал свои цели.
«Конфликты в медицинской среде часто возникают из-за личных антипатий и борьбы за статусные позиции. Значит, что внутри отделения не просто разные люди, а целые фракции, и в том числе те, кому Элли может доверять намного меньше, чем преданным санитарам или молоденьким медсестрам», – рассуждал он, не понимая, насколько далёк от истины, но убедить в этом его всё равно никто не смог бы: Гранин привык верить в то, что считал правильным. Что ему было известно на сто процентов, и то была правда, – это почти физическая, идущая от самого сердца неприязнь Печерской к доктору Валерию Лебедеву.
Причин тому было множество, и каждая из них, как кирпичик, выстраивала между ними стену отчуждения. Начиная от вопиющей, кричащей некомпетентности этого человека, который умудрялся путать диагнозы и назначать не те препараты, и заканчивая его откровенно наплевательским, почти брезгливым отношением к пациентам. Валерий порой, – и вязкие, как кисель, слухи об этом ходили по всей клинике, добираясь даже до кабинетов руководства, – вёл себя с больными заносчиво, вызывающе, будто делая им великое одолжение. Мог и нахамить в ответ на робкую просьбу.
Жалобы на него, написанные дрожащими руками пациентов или их разгневанных родственников, сыпались в канцелярию с удручающей регулярностью. Но всякий раз, когда дело доходило до врачебной комиссии, которая по уставу обязана объективно разбирать каждый случай, она, словно по чьей-то невидимой команде, спускала дело на тормозах, отделываясь устным внушением.
Проанализировав эту странную закономерность, Гранин пришёл к единственно возможному выводу: доктор Лебедев не так прост, каким хотел казаться. За маской недалекого хама скрывался кто-то куда более хитрый. И у него, следовательно, имелся могущественный покровитель где-то на самом верху: в городском комитете по здравоохранению или даже среди руководства самой клиники, а может, и повыше. Но кто его прикрывает? Вежновец?
Мысль казалась логичной, но с его уходом на длительный больничный после обширного инфаркта Лебедев ничуть не притих. Он не стал вести себя осторожнее, не начал бояться сделать неосторожный шаг, который мог бы стоить ему карьеры. Каким он был, таким и остался. Разве что после той жуткой автомобильной аварии, в которой едва не угробил свою молоденькую спутницу, перестал гонять по ночному городу. Да и не на чем стало: его блестящая иномарка, предмет зависти многих коллег, бесславно утонула в реке и восстановлению не подлежала, а на новую дорогую игрушку Валерий всё никак не мог или не хотел собраться.
Всю эту ценную, по крупицам собранную информацию Гранин получил с помощью своего «человека» в отделении Печерской. Этот специалист, медик старой закалки, работал там очень давно, пользовался непререкаемым авторитетом среди коллег, и никому бы в голову не пришло заподозрить, что этот уважаемый всеми человек периодически звонит Никите и, понизив голос, выкладывает всю подноготную их маленького коллектива. Медика этого Гранин очень берёг, как редкий и ценный инструмент. Он никогда не поручал ему опасных заданий, способных его раскрыть, а нужен был этот человек ему там лишь для одного – чтобы знать всё, чем живёт и дышит, прежде всего, сама Эллина Печерская.
Нет, пустых иллюзий насчёт их возможного воссоединения Гранин давно не питал, особенно после того, как в его жизни появилась Лариса Байкалова. Но всё-таки он отдавал себе отчёт: Эллина Родионовна – личность незаурядная, яркая, смелая и сильная. Про такую женщину лучше знать как можно больше, чем питаться обрывками слухов и сплетен, которые неизбежно искажают реальность. Он, к своему удивлению, откровенно стал её побаиваться после той странной и неожиданной просьбы разобраться с Клизмой, так сказать, «устранить её из поля зрения». В тот момент ему даже начало казаться, что Печерская, получив кресло главврача, может и его, доктора Гранина, с лёгкостью подвинуть. Попросить написать заявление по собственному желанию, проще говоря. Но мысль эту Никита решительно отбросил, понимая, что вот уж чего нет в Элли, так это мелочной мстительности и подлости. Она была порой воином света, но не интриганкой.
Собрав через своего человека свежую порцию информации о докторе Лебедеве, – хотя так и не приблизился к разгадке, кто и для чего покрывает этого глумливого и неприятного типа, – Гранин неожиданно узнал кое-что совершенно интересное. Новость была из разряда тех, что заставляют невольно улыбнуться. Источник с лёгким удивлением в голосе утверждал, что Валерий взял негласное шефство над студентом-практикантом Красковым. Да-да, над тем самым, сыном всемогущей Клизмы. Притом Лебедева никто об этом не просил, он сам, по собственной инициативе, начал опекать юношу.
Главная и единственная причина этого внезапного педагогического порыва стала Гранину понятна сразу, едва он услышал об этом «шефстве»: Клизма. Расчёт Валерия был прост и очевиден, как дважды два. Он решил, что это станет отличным трамплином для карьерного роста, если он станет помогать сыну самой Марии Викторовны. Ведь неформальное наставничество часто используется для укрепления собственного положения в коллективе. Рано или поздно до неё дойдут сведения о том, какой заботливый и внимательный наставник поддерживает её любимого отпрыска в суровых стенах отделения неотложной помощи.
«На что он рассчитывает, интересно? – размышлял Гранин, прокручивая в голове возможные сценарии. – Что Клизма поможет ему занять место Печерской? Но для этого прежде саму Элли нужно уволить, а это практически нереально. Ну, разве что подставить её по-крупному, сфабриковав дело. Только она же кристально честная, взяток не берёт, покровители у неё мощные, опять же, муж – Герой России…» Гранин усмехнулся. «Видимо, Лебедев метит в какое-то другое тёплое место. Если очень повезёт, то и в сам комитет по здравоохранению, поближе к кормушке».
«Но в таком случае, – пронеслось в голове у Никиты, пока он анализировал ситуацию, – Лебедев не может быть моим союзником по определению, а скорее, наоборот, – врагом. Что я ему скажу, когда мы начнём говорить о Клименте? Как смогу его переубедить?» Гранин на секунду задумался, но тут же отбросил сомнения. «Хм… а почему бы, собственно, и не попробовать? Валерий тщеславен до жути, он из тех, кто по головам пойдёт, лишь бы добиться повышения. А такими людьми, как известно, легче манипулировать, играя на их слабостях. Значит, ему достаточно пообещать что-то весомое, сыграть на его амбициях, и у меня, возможно, появится ещё один союзник в этой непростой игре».
Довольный сделанным выводом, Гранин решил действовать немедленно, чтобы не откладывать дело в долгий ящик. Он быстро раскрыл внутренний телефонный справочник клиники, нашёл там сотовый номер доктора Лебедева и, не раздумывая, набрал.
– Валерий Алексеевич, это Гранин говорит. Вы не могли бы уделить мне полчаса вашего драгоценного времени? – тон Никиты был подчёркнуто официальным, но с лёгкой ноткой интриги.
На том конце линии возникла ощутимая пауза. Было слышно, как Лебедев кашлянул. Коллега явно был не просто удивлён, а встревожен. Чтобы руководитель такого уровня, как Гранин, позвонил на личный мобильный и попросил о встрече? Это выходило за рамки обычной практики. Должно быть, случилось нечто экстраординарное.
– Конечно, – прочистив горло и стараясь, чтобы голос не дрожал, ответил наконец Лебедев. – Я готов с вами увидеться, Никита Михайлович. А… что-то случилось? В отделении всё в порядке?
– Нет, всё в штатном режиме, но у меня есть к вам одно деловое предложение, – прямо сказал Гранин, намеренно нагнетая обстановку. – Только это не телефонный разговор, сами понимаете. Жду вас в кафе «Салерно» через час, знаете такое уютное местечко?
– Найду, – коротко ответил Лебедев, в голове которого уже роились десятки предположений.
– Вот и отлично. Ровно через час.
– Договорились.
На встречу Лебедев буквально примчался на десять минут раньше назначенного времени. Никита это отметил с удовлетворением, поскольку сам прибыл чуть загодя, чтобы занять удобный столик и понаблюдать, насколько коллега заинтересовался услышанным по телефону. Судя по всему, наживка была проглочена. Они обменялись короткими, но крепкими рукопожатиями, и Валерий, сбросив летнее пальто на спинку стула, сел напротив. Его глаза бегали, выдавая внутреннее напряжение.
– Закажете что-нибудь? – с обезоруживающей улыбкой спросил Гранин, делая вид, что это обычная дружеская встреча. – Я, например, обожаю здешнюю пасту. Очень вкусная, от души рекомендую.
– С удовольствием, – нервно улыбнулся в ответ Лебедев, пытаясь казаться расслабленным.
Подошла молоденькая официантка, приняла у них заказ, и как только она отошла, Никита, не теряя времени, сразу перешёл к делу, пока их оставили вдвоём.
– Валерий Алексеевич… Слушайте, давайте без формальностей. Можно просто Валера и на «ты»? – неожиданно предложил он, меняя тон на более доверительный.
Лебедев неуклюже-криво улыбнулся, явно не ожидая такого поворота:
– Да, конечно, Никита Михайлович.
– Так вот, Валера, не хочу ходить вокруг да около, ценю и твоё, и своё время. Мне известно, что ты добровольно вызвался помогать студенту Краскову. Взял над ним, так сказать, неформальное личное шефство.
– Никита Михайлович… я просто…
Гранин жестом остановил его, выставив перед собой ладонь.
– Не надо официоза, Валера, мы же договорились. И водить меня за нос тоже не советую, это бесполезно. Ты человек амбициозный, самолюбивый и прекрасно понимаешь: пока ваше отделение возглавляет доктор Печерская, тебе там ничего не светит. Перевестись в другое отделение клиники она тебе не позволит: сопроводит такой «волчьей» характеристикой, после которой будет проще сразу уволиться и уехать в другой город.
– Но откуда вы… – Лебедев изумлённо вытаращил глаза, его маска спокойствия треснула.
– Я свои источники не выдаю, – усмехнулся Гранин, наслаждаясь произведённым эффектом. – Так вот. Ты взял шефство над Климентом, чтобы заручиться поддержкой его мамочки, Клизмы. Ой, я тебя прошу, Валера, не делай такие большие глаза, будто впервые слышишь. Все в клинике знают, как за глаза зовут Марию Викторовну. Больше того, раскрою тебе один маленький секрет: она в курсе своего прозвища, – и он от души рассмеялся, что заставило Валерия выдавить из себя кривую улыбку, чтобы не составлять резкий контраст с собеседником.
– Ладно, это всё шутки, но у меня к тебе дело, и очень серьёзное. Я хочу, чтобы ты помог мне её спихнуть с трона, – сказал Никита и в упор, не мигая, уставился в глаза доктору Лебедеву.
Тот от услышанного физически испугался. Он побледнел, а губы его задрожали.
– Спихнуть? – переспросил он шёпотом.
– Именно. Засиделась она на своём месте, пора и честь знать. Обросла связями, как старый пень мхом, а денег у неё столько, что я вообще не понимаю, на кой чёрт она устроила своего сыночка-балбеса в медицинский. Могла бы купить ему диплом о высшем образовании, потом диссертацию, учёную степень и даже собственную клинику с вышколенным медперсоналом! – с жаром сказал Гранин. – Но нет, по какой-то неведомой причине она издевается над этим глупцом, заставляет его учить то, что ему поперёк глотки стоит. Ведь так? Он же полный ноль в медицине.
Лебедев, всё ещё находясь в шоке, молча кивнул, подтверждая слова Гранина.
– Вот видишь! – с нажимом произнёс Никита, ловя растерянный взгляд Лебедева.
В этот момент, как по заказу, появилась официантка, грациозно лавируя между столиками. Сначала она поставила перед Граниным тарелку с ароматной пастой, а затем – заказ для Лебедева. Пришлось сделать паузу. Никита с аппетитом принялся за еду, показывая всем своим видом, что он никуда не торопится и полностью контролирует ситуацию. Лебедев же ковырял вилкой в тарелке, почти не притрагиваясь к еде. Затем, когда с едой было покончено и перед ними появились бокалы с терпким красным вином, Гранин продолжил.
– Так вот, Валера. Клизму надо убирать. И единственный реальный способ это сделать, – действовать через её слабое место, через сына. Если говорить совсем откровенно… Скажи, я могу тебе доверять? – Гранин слегка нахмурился, испытующе глядя на собеседника. Весь их разговор он для подстраховки записывал на миниатюрный диктофон, спрятанный во внутреннем кармане пиджака. Это был его козырь на случай, если Лебедев прямо отсюда побежит записываться к Клизме на приём и сдавать его со всеми потрохами. В этом случае у Гранина была заготовлена легенда: он просто решил проверить на лояльность человека, приближённого к её сыну.
– Конечно, можешь… – почти беззвучно, омертвевшими от страха губами произнёс Лебедев. Его сердце колотилось где-то в горле.
– Отлично. А теперь – откровенность за откровенность. Скажи мне, Валера: кто тебя в клинике прикрывает? Любой другой за такие выкрутасы, как у тебя, давно бы вылетел с волчьим билетом, а ты словно Ванька-встанька, непотопляемый, – прямо спросил Гранин, отпивая глоток вина.
Валерий заметно помялся, забегал глазами по сторонам. Ох, как не хотелось ему выдавать свой главный секрет, свой единственный страховочный трос! Но он понимал, что разговор зашёл слишком далеко, и отступать уже поздно. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.
– У меня… есть дальний родственник, – нехотя, почти шёпотом признался доктор Лебедев. – Он руководит секретариатом заместителя губернатора, который как раз курирует всю социальную сферу Санкт-Петербурга, в том числе и наше здравоохранение.
– А, ну теперь всё становится на свои места, – широко и искренне улыбнулся Гранин. Картина сложилась. Перед ним сидел классический пример непотизма, или кумовства, когда родственникам или друзьям предоставляют привилегии, несмотря на их квалификацию. – Странно только, что же он тебе до сих пор не подыскал местечко получше, потеплее? Ведь ты же понимаешь, что Печерская тебе никогда не даст продвинуться по службе.
– Ну… он очень, очень далёкий родственник, буквально седьмая вода на киселе, и потому… не особенно старается помогать, – с нескрываемой печалью в голосе ответил Валерий. – Прикрывает, да, если совсем прижмёт, но на этом, увы, всё.
– Что ж, это нам с тобой только на руку, – обнадёживающе произнёс Гранин. – Вот «умоем» Клизму, и для тебя, обещаю, откроются совершенно новые карьерные перспективы. А теперь давай вместе думать, как нам сделать так, чтобы Мария Викторовна очень сильно обеспокоилась судьбой своего непутёвого отпрыска. Настолько сильно, чтобы ради его спасения она была готова добровольно оставить свою должность.
Гранин использовал классический психологический триггер – страх. Он знал, что манипуляция страхом – это мощный инструмент, который заставляет людей действовать иррационально, отключая здравый смысл. Лебедев судорожно схватил бокал с вином и одним махом осушил его до дна. Алкоголь обжёг горло, но не принёс облегчения. Ему было очень, до дрожи в коленках, страшно. Он понимал, что ввязался в опасную игру, из которой может и не выйти победителем.