Глава 1
Июнь 1941 год.
Качая на руках сына соседей, Анастасия печально смотрела на мальчонку.
- Как велико моё желание стать матерью. Мне уже двадцать восемь лет, а я так и не почувствовала радость материнства.
- Так отчего же, Настенька, не выходит у вас? - не отрываясь от кастрюли, где кипятились пеленки, спросила Аглая.
- Не знаю, Аглаюшка. Видимо, не подходим мы с Антоном Степановичем друг другу. А может быть от того, что во грехе живем, не венчанные. Всё у нас не как у людей.
- Знаешь, Настя, - молодая мать обернулась и подошла к ней. Сев напротив, Аглая посмотрела ей в глаза и тихо произнесла: - Мы тоже в Петром, по твоему убеждению, во грехе живём. Только вот глянь, какой ангелочек у нас родился.
Она поцеловала пяточки маленького Сережи и продолжила:
- Родить ты не можешь оттого, что любви у тебя нет к мужу. А может быть ты его и любишь, только почему-то боишься себе в этом признаться. Будто грех совершишь, если душой откроешься для него. Всё твое нутро говорит о том, что ты будто бы выше его по положению, что он тебе не пара, - безжалостно рубила правду-матку подруга, - только вот сейчас ОН выше тебя по положению, а ты всего лишь из бывших, ты даже свою фамилию девичью не можешь с гордостью произнести. Ты вынуждена в больнице санитаркой работать, хотя, я уверена, помнишь те времена, когда носила шелковые платья и ела из красивых тарелок, а не из таких, - Аглая кивнула в сторону простенькой тарелочки с отколотым краем. - Настя, когда в душе ты смиришься, что все так живут, что не будет венчания, что прошлое не вернется, и что мужа, такого, как твой Антон Степанович, надо любить страстно и всем сердцем, может быть твой Господь и наградит тебя ребенком.
Анастасия отдала Сережу подружке и убежала в комнату. Упав на кровать, она разрыдалась. Да, подруга права. Она не могла понять, что в самом деле чувствует к Антону, любит его или нет. Или же душа до сих пор противится осознать, что уже всё давно в прошлом и ничего назад не вернется - ни мать с отцом, ни храм, в котором она находила успокоение, ни красивые церковные праздники, такие как Троица, Пасха, Рождество и другие. Более десяти лет прошло, а она никак не может с этим смириться.
- Настя, - Аглая тихонько открыла дверь и села рядом с подружкой, погладив её по спине. - Ты прости меня, слышишь? Прости. Я лишнего наговорила, сблотнула глупость, не подумав.
- Нет, ты права, Аглаюшка. Это я всё не пойми что из себя корчу. Мужа обижаю, получаю обиду в ответ. Живем с ним последний год как кошка с собакой. А он ведь хороший человек. Он меня, как собачку бродячую, подобрал. Он и его мать отогрели меня, окружили заботой. А я чем плачу? Холодна, словно лёд. Будто жизни во мне нет и огня. А он есть, только вот тлеет тихо где-то там, в глубине души, а разжечь его не могу.
Аглая обняла её и вытерла слёзы.
- Я рада, что наконец-то мы смогли поговорить с тобой начистоту.
Тут входная дверь хлопнула и послышались тяжелые шаги. Настя и Аглая вскочили и пошли на кухню. Так ходил рассерженный Антон и явно, что-то случилось.
Так и есть - Антон метался от одной стены к другой, уничтожая папиросы в две-три затяжки и тут же доставая новую.
- Антон, что случилось? - Настя испуганно смотрела на него.
- Война, милые мои женщины.
- Как? - ахнула Аглая.
Тут вышли из своих комнат Клавдия с Захаром и Пётр с Сереженькой на руках.
Антон повторил то, что сказал Аглае и жене. Это был день, когда началась Великая Отечественная война.
****
1943 год.
Аглая и Анастасия сидели на кухне, а на плите варилась нехитрая похлебка. Еды было мало, экономили каждую крошку, каждую горсть зерна. Пока их мужья сражались за Родину, они держались друг дружку. Вместе приглядывали за Захаром, когда у него начали ныть суставы, вместе с Клавдией мыли подъезды, помогая уже пожилой женщине. Вместе они складывали всё на общий стол. Не было теперь понятие "соседи". Теперь они были семьеё. Небольшой, но дружной.
Антон сразу же отказался от брони и ушел добровольцем. Вслед за ним и Петра призвали. Тяжело пришлось Аглае, но нелегко было и Анастасии. Когда Антон покинул стены их комнаты, попрощавшись с женой, она вдруг почувствовала опустошающее её одиночество. Днём она работала, общалась с соседями, а вот ночью, засыпая одна в кровати, едва сдерживалась, чтобы не завыть от тоски. Настя брала рубашку мужа и, держа в руках, вспоминала моменты их совместной жизни. Неужели она и правда его любит? Так отчего у неё не хватало смелости даже самой себе в этом признаться? Может быть, она этого и не понимала, пока он не ушел? Но разве так бывает?
Два года она отчаянно молилась за него, писала ему письма и постепенно сухие послания стали наполняться любовью и нежностью.
Антон был удивлен переменам, порой ему казалось, что это не она пишет. Но почерк-то жены!
Два года она изнывала от тоски и печали, была солдаткой, как и другие женщины, ждущие своих мужей. Но потом она приняла решение, о котором никому из соседей не сказала. При больнице окончила курсы медсестер и записалась добровольцем на фронт. Она хотела к мужу, думала, что у неё это получится, и ей даже пообещали, что отправят к нему в расположение, где Антон командует отрядом. Но в последний момент Анастасия получила направление совсем в другую часть.
Антон участвовал в битве за Днепр, её же предстояло отправиться на Кавказ.
Аглая увидела задумчивость в глазах Анастасии.
- Чего-то случилось? Ты какая-то странная ходишь в последние дни.
- Ах, Аглаюшка. В последний раз, быть может, сидим мы с тобой за этим столом.
- Отчего же? - удивилась соседка, встав и помешивая суп.
- Завтра утром отбываю я на Кавказ, буду медсестрой в полевом госпитале.
Ложка выпала из рук Аглаи, она недоуменно посмотрела на Настю:
- Ты чего удумала, ты что? Не бабское это дело. Твое дело мужа ждать и письма ему жаркие писать.
- Кто такое сказал, милая? Уж давно сравнялись мы. Разве женщины за станком не работают или машины не водят? Или тяжести не носят? А в борьбе с фрицами каждый человек ценен. Возможно и мне удастся хоть на миг приблизить победу или спасти чью-то жизнь. Не говорила я никому заранее, знала, что отговаривать станете. Поэтому, Аглаюшка, милая, я ключи тебе от комнаты дам, ты уж присмотри за ней. Как смогу прислать хоть весточку, сразу отпишусь.
Аглая заплакала, глядя на неё, а затем обняла. Так их и застала Клавдия. Узнав, что Анастасия наутро отбывает, запричитала. Но после поняла её и, принеся из своих старых запасов бутылочку, откупорила её, вот и выпили они перед тем, как расстаться.
- Не могу представить такую благородную женщину, как ты, среди солдат и пороха. Не могу, - плакала Клавдия, провожая её на перроне.
- Нет никакого благородства. И прошлого больше нет, - сжала Настя её ладони. - Есть моя страна и есть будущее, ради которого я и приняла такое решение.
- Храни тебя Господь, девочка, - перекрестила её соседка.
- Он всегда со мной, - прижав руку к груди, где под одеждой у неё был спрятан крестик, улыбнулась Настя.
***
Наверное, только вера и огонь в душе, который разгорелся со страшной силой, помогли Насте выжить и не сойти с ума. Не осталось уже ничего от утонченной молодой женщины - будто бы силы небеса придали ей и она вытаскивала бойцов с поля боя. Быстро привыкла она к самому страшному, обретя хладнокровие.
Врач, который наблюдал за ней, только недоуменно качал головой:
- Впервые увидев тебя, я тогда сказал: кого мне прислали? Думал, что не будет от тебя проку, что повозиться с тобой придется. И правда, первое время мне хотелось отправить тебя подальше, в тыл, но ты смогла доказать, что находишься не зря среди нас. И медаль, которой тебя наградили, еще раз это подтверждает.
Она не имела возможности написать мужу, не получала посланий и от него. Немца гнали с родной земли, расположение постоянно менялось, были бесконечные переходы с одной населенной местности к другой.
Но вот наконец наступила победная весна 1945 года. Военврач, с которым бок о боком она служила почти два года, принес ей приказ о демобилизации.
- Рапорт подписывай и домой, - улыбнулся он. - Может, твой муж уже ждет тебя. А может быть и ты будешь теперь в нетерпении выглядывать в окна.
- Я даже не знаю, жив ли он, - тихо произнесла Анастасия. - Я пишу домой подружке, но от неё лишь пару раз ответ пришел. Видимо, не доходят до нас письма.
- Ну теперь всё закончено. Ты уже совсем скоро будешь дома.
Возвращаясь домой, она с горечью смотрела на портсигар, вспоминая, когда впервые попробовала папиросу. Это плохая привычка, но она так помогала ей порой в трудные минуты.
- Не идет вам это, бросьте, - сделал замечание мужчина, заходя в тамбур.
- Не вам решать, что мне идет, а что нет, и не вам указывать, что мне делать, - огрызнулась она, но тут же устыдилась. Да уж, какой она стала грубой... Что же с ней сделали эти два года? Извинившись, она вернулась в вагон.
****
Антон вернулся домой в августе 1945 года. Он вошел во двор в тот момент, когда Анастасия, сидя с папиросой на лавочке, отчитывала соседского мальчишку за разбитое окно. Слова её были вовсе не культурными.
- А куда же делась моя благородная женщина? - спросил он весело, подходя сзади.
Настя вскрикнула и обернулась. Вскочив с лавочки, она бросилась на шею к мужу и покрыла его лицо поцелуями.
- Антоша! Милый мой, ты вернулся. Любимый...
- Господи, неужели надо было пройти весь этот кошмар, чтобы услышать эти слова? - крепко обняв жену, он подхватил её на руки и понес вверх по лестнице в квартиру.
Она, чувствуя себя уютно на его руках, нежно улыбалась мужу.
Ночью, когда они лежали на кровати и через тюль любовались полной луной, Антон тихо произнес:
- Дымить перестанешь. Некрасиво это...
- Обещаю. Клянусь тебе, больше ни затяжки. И ругаться не буду больше. Надо возвращаться в прежнюю жизнь, в конце концов я уже не среди суровых мужиков.
- Нет, Настенька, в прежнюю жизнь мы не вернемся. Мы начнем новую, совсем другую.
ЭПИЛОГ
Через две недели после возвращения Антон привел её в действующих храм, который открыли в конце 1943 года после встречи Иосифа Сталина с тремя иерархами. Эта была религиозная оттепель, благодаря которой Анастасия и Антон обвенчались.
Осенью 1946 года, держа на руках дочь Стефанию, Анастасия чувствовала себя счастливой. Она не знала, отчего раньше у них не было детей, а теперь вот на её руках такой ангелочек. То ли после венчания чудо произошло, то ли потому, что позволила себе открыть душу и любить сильно и страстно.
В 1947 году, когда у них родился сын, Антону и Анастасии дали отдельную ведомственную квартиру.
Захара и Клавдии не стало в пятидесятых и их комнату отдали Аглае и Петру, ведь их семья пополнялась. С ними Антон и Анастасия общались еще много лет и дружили семьями.
После войны Антон Степанович уже не был участковым, его приняли в управление на ту же должность, которой он лишился. Затем он поступил в институт и к тому времени, когда родился его второй ребенок, он уже работал следователем.
Анастасия всю жизнь работала медсестрой в больнице, у неё был хороший опыт, а главное, закаленный Великой Отечественной войной характер.
Спасибо за прочтение и поддержку автора.
При копировании прошу указывать ссылку на первоисточник.