1940 год.
- У нас ребенок будет, - чуть повернув голову и слегка задрав подбородок, произнесла Анастасия.
- Ты беремена? - глаза Антона засияли, он весь подобрался и с надеждой посмотрел на жену, не веря своему счастью.
Но при её следующих словах искры в его глазах потухли:
- Ну что ты, Антон Степанович, не я ребенка ожидаю, это Аглая находится в весьма интересном положении.
- Тогда почему ты, Настька, говоришь, что у нас будет ребенок.
- А разве это не так, уважаемый супруг? - глядя на него, будто на дитя неразумное, приподняла бровь Анастасия. - Мы живем в коммунальной квартире, у нас всё общее - и кухня, и тазики, и вот теперь ребенок будет общий. И перестань меня называть Настькой. Я что, девица дворовая, или кошка?
- Приношу свои извинения, глубокоуважаемая Анастасия Павловна, - с сарказмом произнес Антон, затем шутливо поклонился, но в его глазах мелькнула злость: - Только Настькой я тебя буду звать, покуда ты меня, супружница дорогая, по имени-отчеству величать не перестанешь.
Отшвырнув стул в сторону, Антон ушел в комнату.
Ему не удается донести до жены то, что те времена, когда супруги друг друга по имени-отчеству величали, остались в прошлом. Ладно хоть отучил её "выкать", но до зубовного скрежета она доводит его вот этим "Антон Степанович". А он до дрожи в душе любит её и жить без неё не может, иначе удавил бы...
Он женился на Анастасии восемь лет назад, в Саратове, когда она была юной и беззащитной девушкой. Антон же служил в милиции и подавал большие надежды, ему прочили хорошую карьеру.
Он часто бывал в ателье - то форму подшить требовалось, то матушкино платье готовое забрать, то еще какие мелочи, требующие умения портнихи. Там и заприметил он Анастасию. Чудо как хороша она - длинные каштановые волосы, серые глаза. Её прямая осанка и гордо поднятая голова, изящные руки и манера разговаривать выдавали в ней дворянку.
Она смотрела на него безразлично, а вот Антон будто бы голову потерял от неё. Не сразу, но у него получилось расположить Анастасию к себе. От хозяйки ателье узнал он, что она дочка священнослужителя, который был младшим сыном семьи Тишиных. Когда с дворянством было покончено, родители Анастасии выживали тихонько в своем доме при храме. Но в тридцатом году этот храм закрыли, отдав помещение под школу. Отца Павла арестовали, матушка Елена не выдержала этого и с ней случился удар. Она пролежала три дня в постели и вскоре нежная и утонченная женщина, которая всю жизнь прислуживала мужу и Господу, не вынесла такой несправедливости ипомешалась рассудком. Анастасии пришлось поместить её в лечебницу, а самой наняться в ателье - красиво вышивать она умела, рукоделием занималась с самых малых лет.
Порой Настя благодарила Бога, что у отца и матушки больше не было детей, она родилась через год после их венчания, была единственным ребенком. Не знала она, как выживала бы, будь у неё младшие братья и сестры.
Её умение шить, а так же делать наброски будущих нарядов, оценила хозяйка ателье и поселила её в каморке при рабочем месте. Анастасия знала, что не должна роптать - видимо, Господь послал ей эти испытания и она должна их достойно пройти. Только вот на этом беды девушки не закончились - спустя полгода умерла мать, а потом поиски отца и места его заключения дали неутешительные результаты - до лагеря Отец Павел не доехал, что следует из записей, куда вносили умерших заключенных.
Все эти беды на неё обрушились в один год. Но не сломалась она, не опустила руки. Плача по ночам, днем Настя работала, отрабатывая крышу над головой, еду и те копейки, что ей платила Зинаида Кирилловна.
А еще её пугало внимание милиционера Антона Степановича. Он так глядел на неё... Люди из органов внушали ей страх, а еще и неприязнь - сразу же вспоминала она, как увозили её батюшку, не слыша причитаний и просьб матушки Елены и его дочери Анастасии.
И держалась бы она подальше от него, если бы однажды ноябрьским днем он не пришел в ателье уже перед самым закрытием.
- Зинаида Кирилловна, вы же знаете, что сейчас осуществляется передача коммерческой частной собственности государству? - он встал посреди зала.
- Знаю, и что же? - она нервно раскладывала ткань на столе.
- Сейчас идет борьба с кулаками, а вы нанимаете людей.
- А чем я хуже швейной фабрики? Им, значит, людей нанимать можно, а мне нельзя? Налоги я плачу исправно, жалование тоже.
- Я знаю, Зинаида Кирилловна. Но это не отменяет того, что вы нарушаете закон. Сейчас готовится постановление о закрытии ателье, так как в нашей стране частная собственность должна прекратить своё существование. Я пришел вас предупредить. Поймите, от меня ничего не зависит.
- Спасибо и на этом, - Зинаида раздраженно собрала ткань со стола и бросила её на полку.
Зинаида молчала, а Антон мрачно посмотрел на неё, развернулся и пошел домой. Ему хотелось увидеть объект своих воздыханий, но её не было ни в ателье, ни во дворике.
Но через два дня, проходя по улице, где находилось ателье, он увидел Анастасию на лавочке. Она сидела с отрешенным взглядом, прижимая к себе небольшой потрепанный чемодан.
- Почему вы тут сидите? - спросил он.
- Мне некуда идти. Зинаида Кирилловна закрыла ателье и уехала, даже не заплатив мне положенное жалование, - губы Анастасии задрожали и слёзы вот-вот готовы были хлынуть из её глаз.
Схватив её чемодан, тоном, не терпящим возражения, Антон произнес:
- Вставайте, Анастасия. Идемте за мной.
- Я арестована? - её забила дрожь.
- Что за глупость? - рассердился он, но тут же смягчился, заметив, как она испугана. - Вам некуда идти, поэтому я прошу вас последовать за мной. Мы с мамой живем тут неподалеку. Да не бойтесь, моя мама добрая, она вас не обидит.
Анастасия молча посмотрела на него с минуту, он уже начал испытывать раздражение от её взгляда, но, наконец, девушка кивнула и последовала за ним.
Мама у Антона Степановича действительно была хорошим и добрым человеком. Правда, Галина Елизаровна насторожилась, когда услышала, что Анастасия не только дочь священника, но и потомок дворян.
- Сынок, не будет ли у тебя неприятностей? - шепнула она как-то вечером, беспокоясь за сына.
- Мама, не переживай. Всё будет хорошо. Для всех мы скажем, что родственница к нам приехала из деревни.
- Ты, сынок, хоть и в органах служишь, но порой меня удивляешь. Какая деревня? Ты её манеры видел? Ты речь её слышал? Сразу же видно, что из бывших она, благородная.
- Тогда скажем, что издалека она приехала. Например, их сибирских земель. Мама, надо чем-то занять её, может быть на работу пристроить?
- Куда, Антоша? На завод? А может, дворником? - Галина Елизаровна покачала головой, глядя на сына насмешливо.
- Ты слышала, как она вчера играла на нашем старом пианино? Она еще жаловалась, что оно жутко расстроено, - потер руки Антон.
- Да, давненько не садилась я за инструмент. Но к чему ты клонишь?
- Я попробую устроить Настю в наш клуб, к дяде Ване, её игра на пианино может сослужить ей хорошую службу.
Он и правда устроил Анастасию в дом культуры. Заведующим был его двоюродный дядя Иван и девушку приняли на должность музыканта. Ей предстояло с детишками разучивать песни и готовиться к мероприятиям. Так же там создали кружок шитья, и Анастасия обучала девочек вышиванию. Все были довольны - родители, которые знали, что их дети заняты полезным делом; Антон, который видел улыбку на лице Анастасии; и Иван Сергеевич радовался, что такой самородок появился в его подчинении.
Настя спала в одной комнате с Галиной Елизаровной, а Антон в другой. Она никогда не выходила из комнаты в ночной рубашке или халате, когда молодой мужчина был в квартире. Смущенно краснела, если вдруг он видел её растрепанной или до того, как она умоется. А еще его забавляло, когда она называла его по имени-отчеству, да еще и на "вы". Но потом он стал просить, чтобы просто по имени к нему обращалась и на "ты", но Анастасия будто не слышала.
Слушая её речи, он будто переносился в детство, когда ходил по лавочкам купцов. Очень часто в её речи проскальзывало слово "Господь", она регулярно молилась и вот эти моменты Антону не нравились. Но он терпел, потому что любил. О своих чувствах сказать боялся, и если бы не беда, которая пришла в их дом, долго бы не решался.
****
Спустя год слегла его мать. Врачи нашли опухоль в поджелудочной и Настя самоотверженно ухаживала за женщиной. Но увы, очень скоро жизнь Галины Елизаровны угасла.
- Я полюбила её, - плакала Анастасия, сидя в черном платке за столом на девятый день после похорон. - Она мне будто второй матерью стала. Ах, Антон Степанович, не могу даже представить, как велико ваше горе. Она была хорошей женщиной, с доброй душой и ласковыми речами. Как жаль, что Господь так рано призвал её на небеса. Царствие ей Небесное, - она перекрестилась.
- Настя, я благодарен тебе за те дни, которые ты с ней провела.
- Антон Степанович, право, не стоит благодарностей. Это был мой долг. Ваша семья приняла меня на постой, доселе не было ни дня, когда я была бы в печали. Но теперь мне придется откланяться и покинуть вас.
Он не сразу понял смысл её слов. Смотрел, не мигая.
- Вы же понимаете, что мне, одинокой девушке, неприлично оставаться в вашем доме, - продолжила она. - При вашей матушке я жила, будто родственница дальняя. А теперь же мне пора искать себе другое пристанище.
- Настя, послушай. Ты не должна никуда уходить. Разве тебе здесь плохо?
- Нет, что вы, - покачала она головой.
- Скажи, разве я совсем тебе не нравлюсь?
- Вы мне по нраву, но... Я не хочу сплетен и осуждения за спиной. И вам не кажется, что не время сейчас вести такие беседы?
Он будто не услышал её последней фразы. Лишь задумчиво, глядя ей в глаза, произнес:
- У меня есть решение, как и тебе остаться с крышей над головой, и наконец перестать с боязнью называть свою фамилию. Выходи за меня замуж!
Глаза Анастасии расширились от удивления.
- Вы мне, конечно, по нраву, но я вас не люблю. И, Антон Степанович, вы, скорее всего, о венчании даже слышать не захотите.
- Это верно. Но сейчас совсем другое время. Анастасия, прошу тебя, перестань жить прошлым. Я понимаю, как это звучит в свете того, что матушки моей только что не стало, но я хочу последовать её воле и уберечь тебя от неприятностей, - Антон усмехнулся про себя.
Вот, он уже начинает говорить как она. Её оборотами речи. Не хватает начать её по имени-отчеству называть.
- Разве она вас о чём-то просила? - удивилась девушка.
- Просила. Оберегать тебя и заботиться. Поэтому и хочу расписаться с тобой тихо, не привлекая излишнего внимания. Не время для свадьбы и торжеств когда едва предали тело моей матушке земле. Но и отпустить тебя куда глаза глядят я не могу. Только женившись на тебе, я смогу тебя уберечь. Конечно, для тебя я, может быть, грубый мужик, не верящий ни в Бога ни в черта, но поверь, ты будешь под моей надежной защитой.
Она думала всю ночь и наконец приняла его предложение. После сорока дней они пошли в ЗАГС и расписались. Не время торжеств, да и, действительно, не стоило привлекать внимание. Только вот одно её мучило - она чувствовала, что живет во грехе, не венчанная с мужем. Но она боялась остаться без защиты. А потом чувство вины стало её изнурять и по другому поводу - на службе прознали, что Антон женился на дочке бывшего священнослужителя, осужденного за религиозную пропаганду. Да к тому же еще и относящегося к сверженному сословию.
- Как с такой анкетой ты, представитель исполнительного органа советской власти, мог взять в жены Анастасию Павловну Тишину?
- А что же она, не человек? - Антон стоял посередине кабинета начальника, не опуская головы. - Отец её был осужден, верно. Но сама она не имела отношения к службам в храме, она обычная молодая женщина, которая обучает детей пению и музыке, умеет шить. Она несет пользу нашему обществу!
- Прежде чем жениться на ней, тебе следовало подумать о последствиях, ты не вчера родился, не вчера на службу пришел! - его начальник краснел от злости. Потом он глянул на своего подчиненного и махнул рукой: - уйди с глаз моих долой.
А через две недели вышел приказ о переводе Смирнова Антона Степановича в отдаленный райцентр в качестве участкового на вверенном ему участке.
- А как же жилье? - он был расстроенным, но понимал, что отделался малой кровью, могло быть и хуже. Но если вернуть всё назад, он бы не отступил, он бы все равно на ней женился.
- Квартира, которую вам с матерью дали - ведомственная, - начальник поднял бровь в удивлении, будто Антону не ясны были очевидные вещи. - Она же ей и останется, то есть на балансе органов. А тебе выдадут другое жилье.
****
Когда они с Анастасией переехали в небольшой городок на берегу Волги, Антон Степанович пошел в управление, а там его оформили и выдали ключи от комнаты в коммунальной квартире.
- Что ж, мы молоды, у нас вся жизнь впереди, - нарочито весело присвистнул он, увидев свисающие на стенах обои и старую панцирную кровать, на которой лежал матрас с торчащей из него ватой.
Анастасия ничего не сказала, она лишь тяжело вздохнула. Чувство вины её переполняло еще сильнее.
****
И оно росло с годами, потому что Антон хотел ребенка, а у неё не получалось забеременеть. Она постепенно разучилась "выкать", потому что это было странно, обращаться так к супругу.
Как и по имени-отчеству было нелепо, но она старалась отвыкнуть, хотя и вылетало у неё при обращении "Степанович". Соседи лишь посмеивались:
- Глянь, как уважает она своего муженька, - соседка Клавдия ткнула мужа в бок, услышав в очередной раз Анастасию. - А мож, я тебя тоже буду звать Захар Петрович, а ты меня Клавдия Ефимовна.
- Это, Клавдия Ефимовна, не по нашему воспитанию. Мы с тобой люди простые, деревенские, - улыбнулся муж. - А эти, гляди, интеллигенты. Антон Степанович понятно, при должности, а уж супружница его и вовсе, кажись, из благородных. Глянь, как осанку держит, а пальцы какие. Одно слово - музыкантша.
***
Так и жили они несколько лет в коммунальной квартире с тремя семьями - Клавдия и Захар в первой комнате, Антон и Анастасия во второй, и молодые Аглая и Петр в третьей.
И чем дольше жил Антон со своей женой, тем больше с горечью понимал - она не любит его. От этого было горько. Он надеялся, что она с годами обретет такие же сильное чувство, как у него, но не вышло. Порой он и злился, ссорился с ней. И тогда в пылу ссоры, когда она называла его Антоном Степановичем, бросал презрительно - "Настька."
Вот как и сегодня, когда она сперва обнадежила его хорошей новостью, и тут же огорчила, что ребенок будет у соседей.
ПРОДОЛЖЕНИЕ