С хозяйкой квартиры Юлька договорилась. Хозяйка Ольга Санна, невредная, ленивая тетка, похожая на снулую рыбину, сначала вяло воспротивилась, мол, де это - нарушение закона, аморальное поведение и вообще, а потом, когда Юля озвучила сумму, полагающуюся ей в виде аренды офиса, даже ожила. Деньги неплохие, к пенсии добавка существенная. И не надо выдумывать, с какой стороны подойти к жиличке, чтобы сказать о повышении квартплаты. Вон она, жиличка, сама предлагает. Еще и ремонт за свой счёт сделает.
Юля думала, что с косметическим ремонтом управится за месяц. Ага. «Ща-а-а-с». Ремонт продлился три месяца, до чего все было загажено, если залезть в углы. Но, кое-как управилась. Содрала к чертям замусоленные обои, покрасила стены водоэмульсионкой с добавлением красной краски. Задрапировала проходы и окна чёрным искусственным шёлком. Получилось... Такое получилось, что нормальный человек отказался бы жить в таких условиях.
Но Юля не собиралась «прям жить». Юля собиралась работать. Круглосуточно. С редкими перерывами на сон, кофе и душ. Юля была настроена более, чем серьезно.
Потом она долго выбирала себе наряд для «работы». Ну, тут проблем не было - на рынке работает. Толкучка - тут же. Толкучка богата на эксклюзив. Здесь никак не подойдет синтетическая ерунда, скроенная по пластмассовым лекалам в сырых катакомбах московского «Черкизона» и питерской «Апражки». Здесь нужен штучный товар. Роскошный, как бронза с патиной. Как китайская ваза. Как... Как замечательный, струящийся, шёлковый, с яркими золотыми кисточками, черный, нежный халат. И тюрбан из великолепной, самой настоящей, с благородным неярким, золотистым отливом, африканской ткани.
Приятельница нашла. За смешные деньги. Нарыла в самых дальних закоулках среди тряпок на барахолке. Приятельница не задавала лишних вопросов, продала товар за смешные 20 у.е. В довесок, в подарок от «фирмы» Юля получила отличные туфельки без задников, красные, на каблучке, совсем не фривольные на вид, но с удивительным вкусом отделанные золотой вышивкой.
Юля совершенно случайно увидела практически такой же наряд в кино. Симпатичная Роза безуспешно пыталась в нем соблазнить очаровательного и трогательного Джека.
- «Вынуждена вас разочаровать — Джек был настоящим профессионалом».
Киношники, конечно, наврали. Наверное. Юля никогда не позировала художникам.
Она бережно выстирала вещи в самом лучшем, в самом душистом, в самом ласковом шампуне и аккуратно развесила их на стульях. На следующий день она долго колдовала над макияжем, завершая образ молодой обольстительницы. Ничего вульгарного и кричащего, все должно быть функциональным, соблазнительным, волнующим воображение, но при этом - строгим, обозначающим дистанцию между Юлей и клиентом.
Вечером зажгла светильники. Обвела кошачьи глаза карандашом. Нанесла на губы золотистый блеск. Искусно, будто всю жизнь так делала, обернула вокруг головы тюрбан. Подумала и выпустила на волю кокетливый завиток. Потом убрала его под ткань. Кокетничать она не будет.
Накинула на плечи сказочный халат. Затянула на тонкой талии широкий пояс. Фривольно повертела в ладошках кисточку. Нахмурилась - не то. Не так надо себя вести. Пусть он ниспадает вниз, как и ночные складки струящейся материи. Взглянула на себя в зеркало. И замерла.
В отражении Юля себя не нашла: там стояла богиня, суровая и всезнающая. Красивая победительной, недоступной простому смертному красотой. Глубокий взор пронизывал насквозь, но одновременно смотрел в пустоту, в никуда, а может, наоборот, охватывал неохватное и необьяснимое. Длинные, тонкие пальцы нежно ласкали, будто кота, стеклянный шар. Этой женщине хотелось доверить свою судьбу, хоть было и страшно, и щекотно, и жутковато одновременно.
Юлия осталась позади. И даже не на грязной «Апражке», а еще дальше, в темной, закрытой на замок, комнате, глухой, пропитанной несправедливыми обидами. Та Юля, Юленька, заснула, высвободив из своей бренной, подростковой сущности нового человека. Потомственную ведьму Джулию...
Сначала все было скромненько и помаленьку. Джулия, накинув на себя дневную маску серенькой мышки-студентки, бегала по городу, расклеивая объявления. Текст стандартный.
Вам плохо? Одиноко? Мучает неизвестность?
Значит, вам нужно идти ко мне. Я утолю ваши печали, открою будущее, исправлю настоящее, выгоню негатив и слезы из вашей беспросветной жизни. К вам вернется муж. К вам вернется жена. К вам вернутся деньги. Вы будете гордиться своими детьми. Вы хотите счастья, гармонии и покоя? Я дам вам счастье, гармонию и покой.
Только я в состоянии сделать это? И я гарантирую вам идеальный результат! Я не буду давать вам ложные надежды, и не буду обещать ослепительный успех. В этом нет никакого смысла, все придет, ибо по другому не может быть, когда за дело принимается потомственная ведьма Джулия. Привороты, гадания, снятие порчи и сглаза, полная нейтрализация негативной энергии, вызывающей болезни и ссоры.
Приходите ко мне. Я помогу!
В первый день никто к гадалке не пришел, но Джулия сохраняла ледяное спокойствие. Это Юлька бы психовала и грызла ногти. А ведьма холодно посмеивалась, поглаживая хрустальный шар. Притягивала измученные души. Приманивала разбитые сердца. Шептала ласковые слова. Рассеивала ауру.
Ее обязательно услышат. На дворе осень. Дефолт сожрал последние сбережения. Люди потеряли работу. Скоро, скоро пойдут холодныые октябрьские дожди. Город закутается в сизый смог. У людей появятся суицидные мысли. Им захочется выброситься с Борового моста. Там, у моста, на обводном канале, мышка повесила сразу несколько объявлений. Там - самое хлебное место.
Джулия не ошиблась. На второй день к ней пришла первая в жизни клиентка. Гостья была очень скована, постоянно сутулилась и смотрела куда-то вбок, не решаясь поднять на гадалку затравленные глаза. Одета она была простенько, на ногах - разбитые сапожонки. Клушка, измученная бытом. Навара от нее - мизер. Но - клиентка. Это надо понимать.
Клуша робко положила свои сумки у стены и застыла посреди комнаты, шмыгая носом. Джулия включила все свое обаяние, прям, «как мать родная». В ее голосе вибрировали сочувственные, теплые ноты понимания и доброжелательности.
- Добрый вечер, сударыня. Присаживайтесь. Погода сегодня не радует. Может, горячего чаю?
Клиентка отрицательно помотала головой. А Джулия с ходу запустила удочку.
- Дети, конечно, цветы жизни. Но иногда хочется эти цветочки... хм... как следует, причесать!
В глазах Клуши неожиданно ярко блеснуло неподдельное удивление и восхищение прозорливостью «богини». И даже зависть. Красивая, таинственная, свободная. И видит! Бог ты мой, она видит все!
- Как вы догадались? - прошептала клиентка.
- Ведьмы не догадываются. Ведьмы чувствуют. И я чувствую ваше горе и вашу усталость. Вижу, как болят ваши ноги, а глаза слипаются от вечного недосыпа. Столько сил вы вложили в своего ребенка, и в награду такое...
Джулия ничего толком и не сказала, но жертва, с удовольствием проглотившая наживку, оживленнно затрещала, скороговоркой, как жалкая, мокрая сорока:
- Джулия, я не знаю, кто вы, но это просто невыносимо, двадцать лет, двадцать лет всего парню, двадцать, а тпеперь все! Все! Вся жизнь под откос, вся!
Она жаловалась на непутевого сына, загремевшего в тюрьму, жаловалась, что не может спать, зная, что за стенами «Крестов», в дичайшей тесноте, в духоте и влаге, с окошечком, как у скворечника, мается, мытарится ее Сашенька, такой хороший мальчик, такой умница, а связался с дурной компанией, и вот... Там такие уголовники в камере, а он такой хрупкий, светленький, чудесный, красивый мальчик, что мне делать, Джулия, ужель руки на себя наложить, не могу больше, сердце разрывается на пополам...
- Его... его насилуют там, да? - женщина внезапно остановила поток слов больным и страшно неудобным вопросом.
На такой вопрос не ответишь так сразу. Но отвечать надо было. И отвечать так, чтобы у несчастной появилась надежда. Она ведь пришла сюда не за правдой, а за надеждой.
Джулия внимательно вгляделась в клиентку. Измочаленные работой руки, пустые глаза, полные неподдельного, настоящего, тяжелого горя и безнадеги. Люди чувствуют таких горемык на подсознательном уровне и невольно отстраняются, чтобы, не дай Бог, не заразиться горем от них. Она любила своего хорошего, красивого сыночка. Любила до дрожи. Мужа нет. Сразу видно - нет. Но был и достаточно попортил ей крови. Рано увядшая красота - тому свидетельство.
И вот опять. Теперь - сын. Тут не надо быть провидицей, достаточно интуиции, которая была у Джулии развита, как нюх у собаки.
Гадалка раскинула карты. Выпали сплошные пики. Удар. Обман. Слезы. Неужели никакого просвета? А говорят, мы сами кузнецы своего счастья.
- Вашему сыну скостят срок, - вдруг сказала Джулия, - это немного, но все-таки... По пьяной лавочке делается много глупостей. И ваш ребенок наделал много глупостей. А все из-за пьянства. И потому - радуйтесь. В тюрьме не забалуешь, он ведь не из блатных. Не из братков. Обычный молодой дурак. Тюрьма его спасет от неминуемой гибели - на воле пагубная привычка убила бы вашего сына уже через два года. Так что, пусть посидит, подумает.
- А он думает? - клиентка с недоверием покосилась на черноту мастей раскинутых карт.
- Думает. Сожалеет. Жалеет. Шпыняют его конечно, но не сильно. Молодой еще. Камера хорошая. Коллектив нормальный.
Джулия сама не поняла, как увидела, будто сквозь стену, тесную камеру, развешанные тут и там тряпки, плечистых мужиков с бритыми затылками. Мужики возились около батареи с какими-то баночками. Склонились над ними всей толпой с интересом, будто в карбюраторе ковыряются, в гараже.
- Да ну на, не получится! - гудел самый авторитетный, видимо.
- Получится, - у паренька, что колдовал над банками, была смешная макушка и пресерьезный вид. Вот бы сахарку сюда или ягод. Да хоть варенья, у мамы много варенья.
- Варенья ему захотелось, - лыбился главный, - Варенье не положено. Печенье накрошим, если чё. Дак, получится?
- Получится, я так в лагере делал. В пионерском еще, - уши у мальчишки покраснели, будто его за них полный день таскали...
Джулия открыла глаза.
- Йогурт делает ваш сын. Как в пионерском лагере. Отморозков нет, около него взрослый и бывалый человек. Смотрит на его макушку и умиляется. Практически, отцовские чувства и больше ничего. Вину перед собственным ребенком чует. Радуйтесь.
Клиентка на глазах расцвела. Невидимая пелена сползла с нее, как скользкое покрывало.
- Вы просто кудесница! Вы, вы не представляете, что со мной сделали! Сашка, и правда, в лагере пробовал йогурт из кефира делать. Напробовался этих йогуртов заграничных у друга в гостях и все мне: Мама, хочу йогурта... А где я ему эти йогурты достану. Так он рецепт нашел и делал.
- Вот и пусть делает себе на здоровье. А вы отдохните. И, я вас умоляю, приведите себя в порядок. Вы совсем еще не старая женщина, и ждет вас тихая гавань с приличным вдовцом.
Этого Джулия уже не видела. Ляпнула так, для красы. Но Клуша поверила, с быстротой молнии юркнула носом в потрёпанную сумку, оттуда достала еще сумку, поменьше. Оттуда - кошелёк, где в бумажку были завёрнуты (последние или в долг взятые) сто долларов.
Маловато. Ну ладно. Для первого раза - сойдет. Клиентка долго раскланивалась, что-то щебетала и плакала, пятясь к входной двери, но Джулия сидела, не шевелясь. Отстранённо. Клуша ее ужасно утомила.
От того, что у Джулии случилось такое яркое видение, было ни горячо, ни жарко.
- Просто у меня замечательное, образное мышление, - пробормотала «ведьма в третьем поколении» и отправилась пить кофе.
Анна Лебедева