Юленька с детства была умненькой и хитренькой, как лисичка. Она и похожа была на лисичку: остренький любопытный носик, губки бантиком, ямочки на щеках и лукавые, раскосые глазки. Очаровательная девочка, ничего не скажешь.
Юленьке уже с детства не доверяли. Посмотрят на нее и сразу – не доверяют. Если у кого-то что-то пропадало, в садике ли, в школьной раздевалке, в комнате общежития – подозревали Юленьку. Притом, единогласно.
Юленька растерянно хлопала длинными ресничками, когда первая учительница поставила ее перед классом и объявила, что Юленька не достойна носить октябрятскую звездочку, потому что Юленька украла новогодний подарок у одноклассника Сережи Богданова. Класс зашумел, класс презирал воровку! Юлины одноклассники еще не проходили историю древнего мира и не знали, что в таких случаях разгоряченные гладиаторским боем зрители показывают большим пальцем вниз. То есть – кончать побежденного гладиатора. Победитель, первая Юленькина учительница, удовлетворенно хмыкнув, занесла над Юленькой копье:
- Завтра родителей – в школу!
Что же дальше? А дальше был самый унылый Новый Год в Юлиной жизни. Взбешенные поступком дочери родители закрыли Юлю в комнате на целый день и целый вечер. Юля сидела и слушала, как веселится ее семья, как вкусно пахнет елка, как шуршат подарки. Юля осталась без подарка – Сереже Богданову отдали ее пакет. Юля подозревала, что одноклассник сам стырил злополучный подарок и сожрал его втихаря. А теперь, наверное, дожирает Юлин. Как говорила покойная бабушка Аня, Бог ему судья. Все на свете дается по делам. Когда-нибудь будет и на Юлиной улице праздник!
Правда, праздник все не наступал. Весной маму Юли вызывали к директору: Юля воровала тюльпаны на школьной клумбе. А она не воровала! Просто тюльпаны были такие душистые, такие плотненькие, такие весенние, весенние, что Юленька на колени встала, не жалея колготок, и все цветы перенюхала. Она гладила их и восхищалась тюльпановым совершенством. Но цветы, нежные и беспомощные, не смогли защитить Юлю от директрисы, выскочившей, как придурошная, на улицу, и оравшей на всю улицу:
- Каткова! Завтра мать – в школу!
Если бы Юлька была моей дочкой, я такое бы устроила этой чеканутой директрисе! Я бы ей все припомнила! Она бы у меня попрыгала! Я бы заставила ее пересчитать все цветы во всех клумбах. Я бы заставила ее найти хоть один сорванный тюльпан. Или, хотя бы пенек от него! И, в первую очередь, я поговорила бы с Юленькой лично. Спокойно и доброжелательно, как положено разговаривать с десятилетней испуганной девочкой.
Но Юли была своя мама, черствая, жесткая, не менее придурошная, чем директриса. Форменная истеричка, которой совершенно неинтересен был богатый внутренний мир дочки. Даже не в маме дело, честно говоря. Время было такое – на учителей смотрели, как на богов. И это, правда, хорошо. Сейчас на педагогов, издерганных психованными мамашами, администрацией и наглыми детишками, больно смотреть.
Просто Юленьке очень не повезло в свое время. Кроме покойной бабушки ее никто не любил, у близких не хватало ума и чуткости полюбить странную, задумчивую, очень хорошенькую девочку с ямочками на щеках.
Получилось то, что получилось. Юленьке надоело получать пни ни за что скакалкой и шлангом от стиральной машины. Юля научилась изворотливо врать. Исправлять тройки на пятерки. Увиливать и хитрить. В общем, делать все, чтобы избежать наказания. На вранье она благополучно доехала до выпускного класса, и на празднике, уже после экзаменов, среди нарядных выпускников, нарядных родителей и гостей отыскала первую свою учительницу и совершенно отчетливо и раздельно послала ее на три веселых буквы. Хотелось послать и директрису, но та к тому времени померла.
К восемнадцати годам Юля отправила по тому же адресу и маму. Та, конечно, ужасно расстроилась, разгневалась и попыталась отхлестать дочку ремнем. Или, по старинке, шлангом от стиральной машинки, но Юлька перехватила шланг и с каким-то изощренным удовольствием ударила им маму. Мама завизжала от боли. Юлька сказала: «Так-то». И ушла из дома навсегда.
Было тяжело. Стипендию задерживали. Да и стипендия была крохотной. Правда, талоны на питание, тридцать штук, выдавали исправно. Днем Юленька питалась слипшимися макаронами с подливой, а хлебные котлеты и суп складывала в банку, на вечер. Хлеб можно было брать в неограниченном количестве. Хуже было с одеждой. Особенно, с зимней обувью. Юля порой была рада, что стипендию не выплачиваю вовремя. А еще была рада, что зима оказалась теплой и поздней. Зато к тому времени, когда деньги выплатили в полном объеме, Юле удалось купить демисезонные сапоги на рынке. Неплохие, кстати. Юлька в них три года отходила.
Девочки, соседки Юли по комнате, видели, как бедует Юля. Девочки, по натуре добрые и жертвенные, делились с подружкой всем необходимым. Юлька была им благодарна. Всем. Кроме одной. Бывают в жизни такие дрянные девки, которым вечно копейки до рубля не хватает. И бывают в жизни такие ситуации, что именно у таких девок что-то случается, например, пропадает крупная сумма денег, припрятанная в шкафу. И самое противное, что Юлька опять попала под подозрение.
Ей бы успокоиться и попросить вызвать милицию, предоставить доказательства вины. А Юлька, издерганная своей кармой, не выдержала, закрыла общежитскую дверь на ключ изнутри, а потом прижала девку к стенке и отмутузила ту за клевету.
А потом было всеобщее собрание, с директором во главе. Юлька стояла посреди кабинета и просчитывала врагов. Шестеро ахали и верещали о том, что Юльку надо гнать в шею из училища, что по Юльке тюрьма плачет, да вы на нее посмотрите! Четверо были на Юлькиной стороне, в том числе и директор, пожилой, не очень здоровый мужчина. Он запретил выгонять Юльку. И тем более – сажать ее. И, самое главное, обвинять Юльку в воровстве. Огульно, тупо, не поговорив с… подозреваемой.
Юлька смотрела на директора с благодарностью в глазах. Ей показалось, что есть в мире высшая справедливость, и бабушка была права.
Жаль, что Директор так и не дожил до выпускного, не услышал искренние слова благодарности. Он лежал в красном гробу, а Юля встала перед ним на колени, не побоясь порвать единственные колготки, и поцеловала его руку. Одну из девочек вырвало. Дура.
Юленька получила профессию и теперь имела хороший, надежный парус на своем утлом кораблике. Правда, работа все никак не находилась, потому что время безработицы совпало с молодостью Юльки. Но она не отчаивалась, ведь помимо знаний у Юли имелся блестящий навык вранья. И она начала свой путь с искусного вранья.
Юля сняла комнату в коммуналке, похожей на длинную, забитую разным хламом кишку с уборной в тупике. Она нацепила на нос страшнючие очки и заплела скромную косичку. Хозяйке Юлькин вид ужасно понравился, из-за толстых линз хитрые глаза ей было не разглядеть. Типичный синий чулок. Будет сидеть, как мышь, платить вовремя и не водить к себе мужиков. Расстрогавшись, снизила квартплату. Юля получила жилье.
Хозяйке она говорила, что работает лаборанткой. Сама же нашла заработок на рынке. Торговала видеокассетами и книгами за процент. Покупатели спрашивали, о чем фильм. Юлька вдохновенно врала. Фантазия у нее была богатая. Покупатели расхватывали кассеты, как горячие пирожки. Юлькина выручка росла вместе с зарплатой. Ей было смешно – правде не верят, а вранью, даже самому расчудесатому – запросто.
На еду и оплату жилья денег хватало. На все остальное – нет. Надо было что-то придумывать. Знакомые продавщицы для решения финансовых проблем находили себе мужиков. Желательно, не отходя от кассы, чаще всего – своих начальников и работодателей. Работодатели в основном были иностранцами. Нет, не теми иностранцами, что говорят с «приятным прибалтийским акцентом» и торгуют оргтехникой в офисах с евроремонтом. Иностранцы Юлькиных коллег были носаты, волосаты, черны и громко выражались гортанными голосами. Правда, матерились по русски. Так и общались, матом, с подчиненными женщинами, для улучшения взаимопонимания.
Подчиненные женщины спали с ними, варили им суп и платили из собственного кошелька недостачу за испорченный товар. Юльку такое положение дел в корне не устраивало. Ей было противно. За Родину обидно. И вообще… Юля решила стать одиноким волком и зарабатывать на жизнь самостоятельно, при общей обстановке в стране и ее восхитительном таланте вранья – как два пальца об асфальт!
Она стала продавать видеокассеты практически круглосуточно. Нужны были деньги на спецодежду и на реквизит. Юля пахала, как раб из истории древнего мира, экономя даже на простейшем перекусе. Но ей не привыкать, с училища умела питаться скромно и даже бедно. Зато фигура отличная. Ей хорошая фигура в новом деле была необходима, как и интересные внешние данные. Особенно – раскосые глаза. Если все это роскошно задрапировать, то получится то, что надо!
Анна Лебедева