Мила сидела на кухне. Пила чай из синей чашки.
— Мам, а папа сказал, что скоро познакомит меня с новой тётей.
Я поставила чашку на стол. Слишком резко. Чай расплескался.
— Какой тётей?
— Ну... новой. Он сказал, что она очень добрая. И что у неё есть кот. Рыжий.
Мила болтала ногами. Сидела на высоком стуле. Ноги не доставали до пола.
Я вытерла стол. Медленно. Очень медленно.
— А ещё что папа говорил?
— Что мне она понравится. И что можно будет к ней в гости приходить. Там, говорит, много книг. И пианино есть.
Пианино. Я всегда хотела, чтобы у нас было пианино. Но Серёжа говорил — места мало. И денег нет.
— Мам, а почему ты такая грустная?
Я улыбнулась. Попыталась.
— Не грустная. Просто... думаю.
— О чём?
— О работе.
Мила кивнула. Понимающе. Она всегда понимала, когда я говорила о работе. Это было наше универсальное объяснение для всего непонятного.
Но работа тут была ни при чём.
Я думала о том, как Серёжа рассказывает нашей дочке о новой женщине. Как он готовит её к встрече. Как будто это самое обычное дело — появление новой тёти в жизни ребёнка.
— Мам, а можно я завтра надену красивое платье? То, синее. Когда пойдём к тёте.
— Куда пойдём?
— Ну как куда? Знакомиться. Папа сказал, что завтра после школы заберёт меня. И мы поедем к тёте.
Завтра.
Значит, завтра моя дочка познакомится с женщиной, которая, возможно, станет её... кем? Мачехой?
Слово какое-то страшное. Из сказок. Злая мачеха. Но эта, по словам Серёжи, добрая. И кот у неё рыжий. И пианино.
— Мам, а почему ты плачешь?
Я не плакала. Просто... слёзы сами шли. Тихо. Почти незаметно.
— Аллергия — сказала я. — Весна же.
Мила снова кивнула. Она верила мне. Всегда верила.
Но я-то знала. Это не аллергия. Это что-то другое. Что-то про то, как жизнь делится на до и после. Как всё меняется. И ты ничего не можешь сделать.
— Мам, а ты будешь скучать?
— По чему?
— Ну... когда я буду у тёти. Мы же, наверное, будем там играть. На пианино. И с котом.
Конечно, я буду скучать. Каждую секунду. Каждый раз, когда она будет рассказывать мне о том, как здорово у новой тёти. Как там уютно. Как вкусно готовит. Как красиво играет на пианино.
— Не буду — сказала я. — У меня же дела есть.
— Какие?
— Разные.
Я встала. Начала мыть посуду. Хотя посуды было мало. Две чашки и две тарелки. Но мне нужно было что-то делать руками.
— Мам, а можно я возьму с собой мишку?
— Какого мишку?
— Маленького. Серого. Того, которого папа мне подарил на день рождения.
Того мишку Серёжа купил в последний момент. В магазине возле дома. Я помню, как он выбирал. Стоял между серым и коричневым. Долго думал. А потом взял серого. Сказал — он похож на меня. Серые глаза.
— Конечно, можно.
— А вдруг тётя не любит мишек?
— Любит. Все любят мишек.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю.
Я не знала. Понятия не имела, что любит эта новая тётя. Может, она не любит детей. Может, делает вид, что любит. Ради Серёжи.
А может, правда любит. И будет лучшей мамой для Милы, чем я.
Эта мысль пришла неожиданно. И засела. Как заноза.
— Мам, а ты пойдёшь к тёте в гости?
— Нет.
— Почему?
— Потому что это папины гости. Не мои.
— А если тётя пригласит?
— Не пригласит.
Мила замолчала. Задумалась. Наверное, пыталась понять логику взрослых. Почему папа может познакомить её с новой тётей, а мама не может прийти в гости.
Но какая тут логика? Её просто нет.
— Мам, а если тётя будет плохой?
— Не будет.
— Откуда ты знаешь?
— Папа не познакомил бы тебя с плохой тётей.
Это была правда. Серёжа, при всех его недостатках, никогда не подвергал Милу опасности. Значит, эта женщина действительно хорошая. И добрая. И у неё есть рыжий кот. И пианино.
И скоро она станет частью жизни моей дочки.
А я... я просто буду наблюдать. Со стороны. Как моя девочка привыкает к новой тёте. Как рассказывает мне о рыжем коте. Как просит записать её на уроки музыки.
И я буду улыбаться. И говорить, что это замечательно. И что я очень рада.
Потому что так правильно. Для Милы.
— Мам, а завтра ты проводишь меня в школу?
— Конечно.
— А встретишь?
— Нет. Встретит папа.
— Жаль.
— Почему жаль?
— Просто... привычка.
Да. Привычка. Каждое утро провожать. Каждый вечер встречать. И вдруг — папа встретит. И отвезёт к новой тёте.
И начнётся новая жизнь. У всех. У Милы. У Серёжи. У новой тёти с рыжим котом.
И у меня.
Только я пока не знаю, какая она будет. Эта новая жизнь.
— Мам, а можно я сегодня лягу спать пораньше?
— Зачем?
— Чтобы завтра быстрее наступило.
Мила соскочила со стула. Побежала в свою комнату. Собирать вещи. Выбирать, какие игрушки взять к новой тёте.
А я осталась на кухне. С недопитым чаем. С мыслями о том, что завтра всё изменится.
И что я к этому совершенно не готова.
Утром я проводила Милу в школу. Она была необычно молчаливой. Шла рядом. Держала меня за руку. Крепко.
— Мам, а если тётя окажется не такой, как говорит папа?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну... вдруг она не любит детей. Только притворяется.
Умная девочка. Слишком умная для своих девяти лет.
— Тогда скажешь папе.
— А если папа не поверит?
— Поверит.
Но я не знала. Серёжа влюблён. А влюблённые не всегда видят правду. Они видят то, что хотят видеть.
У школы Мила обернулась.
— Мам, а можно я сегодня не пойду к тёте?
— Почему?
— Боюсь.
— Чего боишься?
— Что мне там понравится. И я больше не буду хотеть домой.
Я присела рядом с ней. Посмотрела в глаза. Серые. Как у Серёжи. Как у того мишки.
— Милочка, дом — это не место где живут... Дом — это люди, которые тебя любят. Где бы ты ни была.
— Значит, дом — это ты?
— Да.
— А папа?
— И папа тоже.
— А новая тётя?
Я помолчала. Не знала, что ответить:
— Посмотрим — сказала я наконец.
Вечером я сидела дома. Ждала. Смотрела на часы. Пять. Шесть.
В половине седьмого зазвонил телефон.
— Мам, это я.
— Мила? Как дела?
— Нормально.
— Как тётя?
— Хорошая.
— А кот?
— Рыжий. Как папа говорил.
— А пианино?
— Есть. Тётя играет красиво.
— Что играет?
— Не знаю. Красивое что-то.
Голос у неё был странный. Натянутый. Как струна.
— Мила, всё хорошо?
— Да.
— Точно?
— Мам, а можно я завтра не пойду в школу?
— Почему?
— Болит голова.
— Где ты сейчас?
— У тёти в комнате. Она с папой на кухне разговаривает.
— О чём?
— О том, что я могу остаться ночевать.
— Хочешь остаться?
— Не знаю.
— Мила, скажи честно. Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто... тётя спросила, хочу ли я, чтобы они с папой поженились.
— И что ты ответила?
— Что не знаю.
— А что она сказала?
— Что это нормально. Что мне нужно время подумать.
— Мудрая тётя.
— Да. Но мам...
— Что?
— Она показала мне фотографии. Свадебные. Она уже была замужем.
— И что?
— У неё был ребёнок. Сын.
— Был?
— Он умер. Три года назад.
Я замолчала. Не знала, что сказать. Что можно сказать?
— Мам, а если она хочет, чтобы я заменила ей сына?
— Никто не сможет заменить ей сына.
— А если она будет любить меня не как меня, а как его?
Вопрос взрослого человека. Из уст девятилетнего ребёнка.
— Мила, ты хочешь домой?
— Очень.
— Тогда иди к папе. Скажи, что хочешь домой.
— А если он расстроится?
— Расстроится. Но поймёт.
Через полчаса они приехали. Серёжа выглядел растерянным. Мила — уставшей.
— Мам, я больше не хочу к тёте.
— Почему?
— Она плакала. Когда рассказывала про сына. И смотрела на меня так... как будто я должна была его заменить.
Серёжа молчал. Стоял в прихожей. Не знал, что сказать.
— Папа, а можно я останусь с мамой?
— Конечно.
— А завтра тоже?
— Завтра тоже.
— А послезавтра?
— Мила — сказал Серёжа тихо. — Я думал, что всё будет проще.
— Что именно?
— Что ты сразу полюбишь тётю Лену. Что мы станем семьёй.
— А мы разве не семья?
— Не такая, как я хотел.
— А какая нужна?
— Полная.
— А что, я неполная?
Серёжа посмотрел на меня. Потом на Милу. Потом опять на меня.
— Лена хорошая женщина — сказал он. — Просто... она переживает из-за сына.
— Я понимаю — сказала Мила. — Но я не её сын. Я — я.
— Да. Ты — это ты.
— Тогда зачем мне быть кем-то другим?
Серёжа присел рядом с дочкой. Обнял её.
— Не нужно. Ты должна быть собой.
— А если тётя этого не поймёт?
— Тогда... тогда мы подождём.
— А можно я пока буду жить как раньше? С мамой, а с тобой в выходные?
— Можно.
— И к тёте не ходить?
— Не ходи.
— Совсем?
— Пока не захочешь сама.
— А если не захочу никогда?
— Тогда никогда.
Мила кивнула. Пошла в свою комнату. Переодеваться.
Мы остались наедине. Серёжа и я.
— Я думал, что всё будет по-другому — сказал он.
— Я тоже.
— Что теперь?
— Мы разведены, Серёжа.
— Да. Но Мила...
— Мила будет жить как жила. Пока не появится кто-то, кто не будет видеть в ней замену своему ребёнку.
— Может, со временем...
— Может. А может, нет.
— Лена не плохая.
— Я не говорю, что плохая. Она несчастная. А несчастные люди иногда делают больно другим. Не специально.
— Что мне делать?
— Решать. Что важнее — твоё счастье или покой дочки.
— А если можно и то, и другое?
— Когда-нибудь можно. Но не сейчас.
Серёжа ушёл. Мила легла спать. Я сидела на кухне. Пила чай. И думала о том, что некоторые истории не имеют счастливого конца. Они имеют просто конец. Где каждый остаётся при своём.
Серёжа — при своей любви к женщине, которая не может отпустить прошлое.
Лена — при своей боли, которую не может залечить чужой ребёнок.
Мила — при своём детском понимании того, что взрослые не всегда знают, как правильно.
А я — при своей тихой радости от того, что дочка пока останется со мной.
И при понимании того, что это временно. Что рано или поздно всё может изменится.
Но пока — пока мы просто живём. День за днём. Без новых тёть и рыжих котов.
И это тоже счастье. Своё, небольшое, но настоящее.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍