Алина плакала. Плакала горько, как может только рыдать женщина в беде, измученная жизнью. И только тогда, когда внутри уже всё болело, а сил не осталось, она взяла телефон в руки и написала сообщение мужу и родителям: "Теперь ваша очередь. Я не вернусь, пока вы не поймёте, что натворили". Потом отключила его и откупорила бутылку коньяка.
***
Заветным двум полоскам Алина радовалась не одна. Муж Дима, поняв, что скоро станет отцом, подхватил молодую жену и закружил по комнате.
— Алинка, это же здорово! – воскликнул он и принялся целовать.
— Осторожней... — обняла она его в ответ и засмеялась, а он опустил жену на пол и нежно прижал, повторяя:
— Люблю тебя, девочка моя... Я счастлив. Просто счастлив...
Восемь месяцев пролетели незаметно — будто один день. Алина летала, не чувствуя тяжести, токсикоза и странных желаний. Врач, у которого она наблюдалась в хорошем недешёвом медицинском центре, улыбаясь, повторяла:
— Вам можно только позавидовать. Не у каждой первая попытка проходит так легко. Но знаете, есть такая примета: лёгкая беременность не равно лёгкие роды, и судьба потом даст вам "прикурить", поэтому не расслабляйтесь, а лучше держите свою радость при себе. Хорошо?
Алина кивала и летела обратно, по пути задерживаясь в парках или у витрин детских магазинов, вдыхая аромат листьев и цветов, или примеряя на неродившегося сына милые костюмчики.
На очередных семейных посиделках, видя, как дочь свободно двигается и не корчит из себя больную, мама вдруг сказала, смеясь:
— С таким успехом не одного, а десяток рожать можно! Не вижу смысла тратить деньги на платный роддом. Можно и в седьмом спокойно родить.
Алина остановилась.
— Мам, это же самый "отстойный" роддом в городе... И потом, у нас есть деньги, мы специально откладывали.
— С чего вдруг – отстойный? Тебя там родила, Славика. И Дима там же вроде родился, да? — Муж кивнул. — Вот, роддом как роддом. Ты преувеличиваешь заслуги этого медицинского центра. Врачи там точно такие же, что и везде. — продолжила мать. — А деньги лучше вложить в что-нибудь стоящее.
— Мам, я уже договорилась с врачами, они ждут меня.
— Алин, ну, что ты? — муж усадил супругу на колени. — Всё будет хорошо. У нас пол дома там родилось, и сейчас все соседки рожать туда ходят, я спрашивал. И ничего, у всех всё нормально, вон, с колясками их сколько на детской площадке. Твоя мама права. Давай не будем деньгами раскидываться, Мишке ещё столько купить нужно будет, а пока ты не работаешь, каждая копейка на счету...
Алина задумалась. Может, они правы, и она преувеличивает качество услуг в платной клинике? Специалисты одни и те же. Наверняка, и отношение тоже.
— Ну, ладно... Как скажете. Седьмой, так седьмой. — согласилась Алина.
Рожать она начала почти сразу, как только её положили на кресло. Акушерка тихо материлась на будущую мамочку, указывая, что делать. Врач, что дежурила в ту ночь, глянула сонными глазами на девушку и бросила низким хриплым голосом, обдав Алину запахом спирта и табака:
— Ну как тут у вас? Нормально? Если что, зови, Наталья Ивановна. — и ушла досыпать.
Та что-то буркнула в ответ и продолжила ругаться. Алина старалась, честно, слушая каждое слово акушерки, но, когда спустя три часа, малыш так и не появился на свет, Наталья Ивановна разбудила врачиху.
Через пятнадцать минут к ним присоединилась врач из гинекологии, потом из патологии новорожденных, началась суета, и Алина, наконец, спустя пять часов мучений, родила, не без помощи акушерки и какого-то приспособления.
Позже она узнает, что из-за халатности врачей Миша родился с родовой травмой и никогда не будет здоров.
Отводя глаза, доктор сказала:
— Прожить сможет долго, но вот умственное развитие останется на грудничковом уровне, скорее всего.
***
У всех был шок, когда узнали диагноз. Мать успокаивала: "Не волнуйся, чем сможем, поможем", а муж отмалчивался и прятал взгляд. Алина плакала.
Однако, ни через месяц, ни через пять, так никто и не помог, не взял даже части обязанностей по уходу, а когда она просила, у всех неожиданно находились самые наиважнейшие дела. Не выдержав, Алина взмолилась мужу:
— Дима, возьми хотя бы неделю отпуска, помоги мне, я больше не могу...
— Я работаю, Аля, мне не дадут уйти сейчас, понимаешь? И потом, это же ты – мать, не я. Вот и занимайся. А вообще, лучше увольняйся и сиди с ним. – невозмутимо ответил муж.
Алина округлила глаза: получается, что их жадность, приведшая к трагедии, теперь на её совести? А предлагая уволиться, муж просто сбрасывает на неё все обязанности по уходу за больным ребёнком. Она воскликнула:
— Дима, ты в своём уме? Я эту работу три года ждала, и больше таких мест в городе нет. Ты декретные видел? В таком размере я зарплату нигде не найду.
Муж пожал плечами и спокойно уехал на работу, а Алина, сдерживая слёзы, продолжала тянуть эту тяжёлую ношу в одиночку.
Мать с отцом тоже были только дважды за всё время, и то, к вечеру оба стали жаловаться, что болит спина и сил нет.
В минуты слабости, когда, казалось, сил уже нет, Алина бросалась на кровать и рыдала лицом в подушку, понимая, что, не согласись она тогда на соседний роддом, всё сложилось бы иначе. Винила себя, что не уберегла сына, что не настояла на своём, ведь о клинике, где она наблюдалась, отзывы были исключительно хорошие – ни одного случая родовых травм не было за всё время, в отличие от седьмого родильного дома. Но и тянуть этот крест уже не могла. И тогда она решила, что теперь всё будет по-другому.
В тот день все собрались у них дома – праздновать год со дня рождения Миши. Алина, как могла, старалась выглядеть счастливой и беззаботной, хотя на душе у неё скребли кошки, а ком то и дело подкатывал к горлу.
Когда застолье было в самом разгаре, Дима оглянулся и крикнул, держа в руках фужер:
— Аля, ты где? За здоровье мамочки тост, иди скорей!
Но жена так и не вышла. Он заглянул в детскую. Миша спал. Алины рядом не было. Внутри приоткрытого шкафа – пустые полки и штанги. Она забрала всю одежду и исчезла. Телефон тоже не отвечал.
Она вышла на связь спустя три часа, когда проревелась. Прислала сдержанное сообщение: "Теперь ваша очередь. Я не вернусь, пока вы не поймёте, что натворили".
Три месяца до этого дня она готовила пути отхода: сняла квартиру, нашла удалённую работу, незаметно отвозила вещи. Решение уйти не пришло спонтанно – почти год она умоляла помочь и взять на себя хотя бы часть обязанностей по уходу. Просила мужа нанять сиделку, или хотя бы домработницу, чтобы помогала по дому. Но муж был непреклонен и лишь повторял: "Это твоя обязанность. Ты – мать и жена. Не жалуйся."
Сидя у окна и вытирая слёзы, бегущие по щекам, Алина понимала, что бросает ребёнка, но была уверена: ни муж, ни родители не оставят Мишу и не сдадут его в детдом, – слишком зависимы от мнения окружающих.
Муж не звонил. Она услышала его истеричный голос лишь спустя месяц. Телефон завибрировал на тумбочке, вырвав Алину из тяжёлых раздумий. На экране — «Дима». Она провела ладонью по лицу, стирая следы слёз, и нажала «ответить».
— Ты вообще понимаешь, что наделала?! — его голос был хриплым, будто он не спал сутки. — Ты бросила ребёнка! Инвалида! Как ты вообще могла?!
— Ты бросил его первым, — её шёпот перебил крик. — Мне в руки. И даже не заметил.
Пауза. На другом конце слышалось тяжёлое дыхание.
— Я… я работал! — он сбился, словно не ожидал, что она заговорит. — Кто-то же должен был обеспечивать семью!
— Обеспечивать? — Алина засмеялась, и этот смех звучал как стекло под ногами. — Ты обеспечил нам билет в ад. И даже не потратился на хороший роддом.
— Так это ты согласилась! — взрыв ярости. — Ты могла настоять!
— А ты мог не давить. Не экономить на мне. Не называть мои слёзы «истерикой».
Тишина. Потом — глухой стук, будто он ударил кулаком по столу.
— Ладно… ладно, чёрт с тобой. Но он… — голос дрогнул. На заднем плане послышался воющий плач Миши. — Он не ест. Три дня. Я не знаю, что делать.
Алина закрыла глаза. Внутри всё сжалось, но голос остался ровным:
— Тебе нужно: взять синюю бутылочку из холодильника, потом подогреть до 37 градусов и установить трубку в зонд, как показывала медсестра. Или позвони в скорую. У них есть дежурный педиатр.
— Ты… ты, что, инструкцию мне выдаёшь?! — он задыхался. — Это твой сын!
— Наш. И я год была для него всем. Теперь твоя очередь.
Ещё тишина. Потом шёпот, почти детский:
— Аля… пожалуйста…
Она нажала «положить трубку».
За окном шёл дождь. Первый за всё время её побега. «Интересно, — подумала Алина, — что он сейчас чувствует? Паникует? Или просто злится, что ему пришлось стать взрослым?»
Телефон затих, но пальцы Алины всё ещё сжимали его так, что костяшки побелели. Она медленно выдохнула, глядя на экран, где только что горело имя "Дима". Год назад этот человек кружил её в воздухе, шепча "люблю". Теперь его голос звучал как скрежет замка на двери в прошлую жизнь.
"Интернат", — чётко проговорила она про себя, будто проверяя, не рассыплется ли это слово от её мыслей. Оно не рассыпалось.
Она набрала номер районного отдела соцзащиты.
— Я мать ребёнка с тяжёлой инвалидностью. Хочу оформить его в "Добрый дом".
Голос на другом конце провода зазвучал устало-равнодушно:
— Вам нужно предоставить медицинские документы и...
— У меня всё есть. Когда можно привезти бумаги?
Пауза. Бумажный шелест.
— В четверг. В десять утра. Без опозданий.
Алина положила трубку и вдруг осознала, что не плачет.
3 месяца спустя
Белые стены "Доброго дома" пахли антисептиком и кашей. Алина стояла у кроватки Миши, поправляя одеяло. Он смотрел в потолок мутными глазами, не узнавая её — но она уже перестала ждать, что когда-нибудь узнает.
— Ты пришла.
За спиной раздался знакомый голос. Дима. Он постарел за эти месяцы: морщинки у глаз, складки вокруг губ, пальцы нервно теребят ручку папки с документами.
— Пришла. Ты подписал?
Он молча кивнул, протягивая бумаги. "Согласие на помещение ребёнка в учреждение". Внизу — две подписи. Его и её.
— Я... я думал, ты вернёшься ко мне. Если мы...
— Нет, — она перехватила его взгляд. — Но мы можем навещать его. Каждое воскресенье. Если захочешь.
Он не ответил.
Алина наклонилась, коснувшись лба Миши и прошептала:
— Прости.
На улице её догнал ветер. Он сорвал с дерева жёлтый лист и бросил под ноги. Алина наступила на него, твёрдо, как на ту жизнь, что осталась позади.
Иногда спасение — это не верёвка, которую тебе бросают. Это ножницы в руках. И тишина — после того, как они сомкнулись.
***
От автора:
Дорогие читатели! В этом рассказе я подняла очень сложную, противоречивую тему. Предполагаю, что многие не поймут героиню и будут кричать о том, что она не имела права так поступать. Но. Я от всей души желаю каждой мамочке счастья, любви, лёгких беременностей, рождения здоровых малышей, и чтобы они никогда не знали, каково это — растить малыша с особенностями. Каждый выйдет из такой ситуации по-своему, поэтому осуждать не нужно. Не оправдываю героиню ни в коем случае, но и судить не могу. Всем добра, здоровья и понимания.
Всегда ваша, Елена Серова.
